Сын не шевельнулся. Она, пуча губы, чтобыотлепиласьвуалетка
оторта,--постоянноедвижение,почтитик,-- посмотрела на
мужа, молча прося содействия. Он тоже был в плаще-лодене,руки
вплотныхперчатках лежали на клетчатом пледе, который полого
спускался и, образовав долину, чуть-чуть поднималсяопять,до
поясницымаленькогоЛужина."Лужин,--сказалон с деланной
веселостью,-- а, Лужин?"-- и под пледом мягко толкнулсынана
ногой.Лужинподобралколенки. Вот крыши изб, густо поросшие
ярким мхом, вот знакомый старый столбсполустертойнадписью
(названиедеревниичислодуш),вот журавль, ведро, черная
грязь, белоногая баба. За деревнейпоехалишагомвгору,и
сзади,внизу,появиласьвтораяколяска,гдетесносидели
француженкаиэкономка,ненавидевшиедругдружку.Кучер
чмокнул,лошадиопятьпустилисьрысью.Наджнивьемпо
бесцветному небу медленно летела ворона.
Станция находилась в двух верстахотусадьбы,там,где
дорога,гулкоигладкопройдя сквозь еловый бор, пересекала
петербургское шоссе и текла дальше, через рельсы, под шлагбаум,
в неизвестность. "Еслихочешь,пустимарионеток",--льстиво
сказалЛужинстарший,когдасынвыпрыгнулизколяскии
уставился в землю, поводя шеей, которую щипалашерстьлодена.
Сынмолчавзял протянутый гривенник. Из второй коляски грузно
выползали француженка и экономка, однавправо,другаявлево.
Отецснималперчатки.Мать,оттягиваявуаль,следилаза
грудастым носильщиком, забиравшим пледы. Прошелветер,поднял
гривы лошадей, надул малиновые рукава кучера.
Оказавшисьодиннаплатформе, Лужин пошел к стеклянному
ящику, где пять куколок с голыми висячими ножками ждали,чтобы
ожитьизавертеться,толчкамонеты;ноэтоожидание было
сегодня напрасно,таккакавтоматоказалсяиспорченным,и
гривенникпропалдаром.Лужинподождал,потом отвернулся и
подошел к краю платформы.Справа,наогромномтюке,сидела
девочкаи,подперев ладонью локоть, ела зеленое яблоко. Слева
стоял человек в крагах, со стеком в руках, и гляделвдаль,на
опушкулеса,из-закоторогочерезнесколько минут появится
предвестник поезда --белыйдымок.Спереди,потусторону
рельс,околобесколесногожелтоговагонавторогокласса,
вросшего в землюипревращенноговпостоянноечеловеческое
жилье,мужиккололдрова.Вдругтуманслез скрыл все это,
обожгло ресницы, невозможно перенести то, чтосейчасбудет,--
отец с веером билетов в руке, мать, считающая глазами чемоданы,
влетающийпоезд,носильщик,приставляющий лесенку к площадке
вагона, чтобы удобнее было подняться. Он оглянулся. Девочка ела
яблоко; человек в крагах смотрел вдаль; все былоспокойно.
Он
дошел,словногуляя,доконцаплатформы и вдруг задвигался
очень быстро,сбежалпоступеням,--битаятропинка,садик
начальникастанции,забор,калитка, елки,-- дальше овражек и
сразу густой лес.
Сначала он бежал прямо лесом, шурша в папоротнике, скользя
на красноватых ландышевых листьях,-- и шапкависеласзадина
шее,придержаннаятолькорезинкой,коленям в шерстяных, уже
городских чулках было жарко,-- онплакалнабегу,по-детски
картавочертыхаясь,когдаветка хлестала по лбу,-- и наконец
остановился, присел, запыхавшись, на корточки,такчтолоден
покрыл ему ноги.
Толькосегодня,вденьпереездаиз деревни в город, в
день, сам по себе не сладкий, когда дом полон сквозняков, и так
завидуешь садовнику, который никуда не едет, только сегодняон
понялвесьужас перемены, о которой ему говорил отец. Прежние
осенние возвращения вгородпоказалисьсчастьем.Ежедневная
утренняяпрогулкасфранцуженкой,-- всегда по одним и тем же
улицам,поНевскомуикругом,черезНабережную,домой,--
никогданеповторится.Счастливаяпрогулка.Иногдаему
предлагали начать с Набережной, но он всегда отказывался,--не
столькопотому,что с раннего детства любил привычку, сколько
потому, что нестерпимо боялся петропавловской пушки, громового,
тяжкого удара, от которого дрожали стекла домов и могла лопнуть
перепонка в ухе,-- и всегда устраивался так(путемнезаметных
маневров),чтобыв двенадцать часов быть на Невском, подальше
от пушки,-- выстрел которой настиг бы его у самого дворца, если
бы изменился порядок прогулки. Кончено также приятноераздумье
послезавтрака, на диване, под тигровым одеялом, и ровно в два
-- молоковсеребрянойчашке,придающеймолокутакой
драгоценныйвкус,ировно в три -- катание в открытом ландо.
Взамен всего этого было нечто, отвратительное своей новизнойи
неизвестностью,невозможный,неприемлемый мир, где будет пять
уроков подряд и толпа мальчиков, еще болеестрашных,чемте,
которыенедавно,виюльскийдень,намосту, окружили его,
навели жестяные пистолеты, пальнули в него палочками, с которых
коварно были сдернуты резиновые наконечники.
В лесу было тихо и сыро. Наплакавшись вдоволь, онпоиграл
сжуком,нервноповодившимусами,ипотом долго его давил
камнем, стараясь повторить первоначальный сдобный хруст. Погодя
он заметил, что заморосило.Тогдаонвсталсземли,нашел
знакомуютропинкуипобежал, спотыкаясь о корни, со смутной,
мстительноймыслью,добратьсядодомуитамспрятаться,
провеститемзиму,питаясьвкладовойвареньемисыром.
Тропинка, минутдесятьпоюливвлесу,спустиласькреке,
котораябыла сплошь в кольцах от дождя, и еще через пять минут
показался лесопильный завод, мельница,мост,гдепощиколку
утопаешь в опилках, и дорожка вверх, и через голые кусты сирени
-- дом.