Окакой-либо
тайнойдаровитоститотинеобмолвился.Наклонив бледное,
бородатое лицо, с двумя розовымивыемкамипобокамноса,с
которогооносторожноснялцепкоепенсне,вытираяглаза
ладонью, воспитатель начал говорить первым, сказал, что мальчик
могбыучитьсялучше,чтомальчик,кажется,неладитс
товарищами,чтомальчикмалобегаетнапеременах...
"Способности у мальчика несомненно есть,-- сказалвоспитатель,
покончивманипуляциисглазами,--нонаблюдается некоторая
вялость".Вэтомгновениегде-товнизуродилсязвонок,
перекинулсянаверх,невыносимопронзительнопрошел по всему
зданию. После этого были две-три секунды полнейшей тишины,--и
вдругвсеожило,зашумело,захлопаликрышкипарт,зал
наполнилсяговором,топотом."Большаяперемена,--сказал
воспитатель.--Еслихотите, сойдемте во двор, посмотрите, как
резвятся ребята".
Онибыстросъезжалипокаменнойлестнице,обняв
балюстраду,скользяподошвами сандалий по отшлифованным краям
ступеней. Внизу, в темной тесноте вешалок, переобувались;иные
сиделинаширокихподоконниках, кряхтели, поспешно затягивая
шнурки. Вдруг он увидел сына, который,сгорбившись,брезгливо
вынималсапоги из мешочка. Белобрысый мальчик второпях толкнул
его, он посторонился и вдруг увидел отца.Отецулыбалсяему,
держасвойкаракулевыйколпакиребромрукивыдавливая
необходимую бороздку. Лужинприщурилсяиотвернулся,словно
отцанезаметил.Присев на пол спиной к отцу, он завозился с
сапогами; те, кто успел уже одеться, ступали через него, ион,
послекаждого толчка, все больше горбился, забивался в сумрак.
Когда он наконец вышел,-- в длинном, сером пальто и каракулевом
колпачке (которыйодинитотжедетинапостоянноснего
смахивал),отецужестоялуворот,втомконце двора, и
выжидательно смотрел в его сторону. Рядом стоял воспитательи,
когдасерый резиновый мяч, которым играли в футбол, подкатился
случайнокегоногам,учительсловесности,инстинктивно
продолжаяочаровательноепредание,сделал вид, что хочет его
пнуть, неловко потоптался, чуть не потерял галошу ирассмеялся
сбольшимдобродушием.Отец поддержал его за локоть, и Лужин
младший, улучив мгновение, вернулся в переднюю,гдеужебыло
совсемспокойно, и, скрытый вешалками, блаженно зевал швейцар.
Черездверноестекло,междучугунныхлучейзвездообразной
решетки,онувидел,какотецвдругснялперчатку, быстро
попрощался с воспитателем и исчез под воротами. Только тогда он
выполз опять и, осторожно обходяигравших,пробралсяналево,
подарку, где были сложены дрова. Там, подняв воротник, он сел
на поленья.
Так он просидел около двухсот пятидесяти большихперемен,
дотогогода,когдаонбылувезензаграницу.
Только тогда он
выполз опять и, осторожно обходяигравших,пробралсяналево,
подарку, где были сложены дрова. Там, подняв воротник, он сел
на поленья.
Так он просидел около двухсот пятидесяти большихперемен,
дотогогода,когдаонбылувезензаграницу.Иногда
воспитатель неожиданно появлялся из-за угла. "Что ж ты,Лужин,
всесидишькучей?Побегалбы с товарищами". Лужин вставал с
дров, выходил из-под арки в четырехугольный задний двор,делал
несколькошагов,стараясьнайти точку, равноотстоящую от тех
трех его одноклассников, которые бывали особенно свирепы в этот
час, шарахался от мяча, пущенного чьим-тозвучнымпинком,и,
удостоверившись,что воспитатель далеко, возвращался к дровам.
Он избрал это место в первый же день, в тот темный день,когда
онпочувствовалвокругсебя такую ненависть, такое глумливое
любопытство, что глаза сами собой наливались горячеймутью,и
все то, на что он глядел,-- по проклятой необходимости смотреть
начто-нибудь,--подвергалосьзамысловатымоптическим
метаморфозам. Страница в голубуюклеткузастилаласьтуманом;
белые цифры на черной доске то суживались, то расплывались; как
будторавномерноудаляясь,становилсяглуше и неразборчивее
голос учителя, и сосед по парте, вкрадчивый изверг с пушкомна
щеках,тихо и удовлетворенно говорил: "сейчас расплачется". Но
он не расплакался ни разу, не расплакался даже тогда,когдав
уборной,общими усилиями, пытались вогнуть его голову в низкую
раковину,гдезастылижелтыепузыри."Господа,--сказал
воспитательнаодномиз первых уроков,-- ваш новый товарищ--
сын писателя. Которого, если вы еще не читали, топрочитайте".
И крупными буквами он записал на доске, так нажимая, что из-под
пальцевсхрустомкрошилсямел:"ПриключенияАнтоши, изд.
Сильвестрова". В течение двух-трех месяцев послеэтогоЛужина
звалиАнтошей.Извергстаинственнымвидомпринес в класс
книжкуивовремяурокаисподтишкапоказывалеедругим,
многозначительнокосясьнаЛужина,--а когда урок кончился,
сталчитатьвслухизсередины,нарочитоковеркаяслова.
Петрищев, смотревший через его плечо, хотел задержать страницу,
и она порвалась. Кребс сказал скороговоркой: "Мой папа говорит,
чтописательоченьвторогосорта".Громовкрикнул: "Пусть
Антоша нам вслух почитает!" "Амылучшекаждомупокусочку
дадим",--сосмакомсказалшут класса, после бурной схватки
завладевшийкрасно-золотойнаряднойкнижкой.Страницы
рассыпались по всему классу. На одной была картинка,-- ясноокий
гимназист на углу улицы кормит своим завтраком облезлую собаку.
Наследующий день Лужин нашел ее аккуратно прибитой кнопками к
внутренней стороне партовой крышки.
Скоро, впрочем,егооставиливпокое,толькоизредка
вспыхивалаглупаякличка,нотаккаконупорно на нее не
отзывался,тоиона,наконец,погасла.