Как мы уже отмечали, настоятель храма шакуников Даттам вовсе не был другом первого министра. Государыня Касия всегда держала людей так,
чтобы они ненавидели друг друга и старались отличиться в глазах государыни. Это, конечно, не могло предотвратить взяточничества и прочих
пороков, но зато государыня Касия, благодаря взаимным доносам, всегда была осведомлена о том, что делается в государстве.
В свое время Даттам перетаскал Рушу немало взяток, но год назад государыня их поссорила: больше Руш не видел ни полушки из храма и каждый
день предлагал государыне конфисковать его богатства Итак, Даттам не был другом Рушу, – но это был человек отчаянный, с сумасшедшинкой. Он
поднялся из кресла, на котором он сидел, лениво развалясь и цедя через соломинку вино, и сказал:
– Право, почему бы нет?
Государыня Касия замахала руками.
– Господа, да вы с ума сошли! Государь Неевик был прав, воспретив носить оружие во дворце!
Но тут многие стали подначивать Даттама и маленького варвара, и государыня Касия в конце концов сдалась.
– Принесите мечи, – распорядился Идасси.
Душа его замирала. Что Даттам считался одним из лучших мечей империи, на это было Идасси решительно наплевать, – какой там лучший меч среди
этих одноперых куриц! Но Даттам считался одним из лучших мечей и в варварских королевствах, где он провел немало времени, прибирая к себе
земли и исследуя чудеса мира. И притом Даттам колдун. Как сражаться против человека, у которого в руках меч может обратиться в крылатую
змею, которая вцепится тебе в лицо и высосет душу?
– Ну уж нет, – воскликнула государыня Касия, – я не допущу, чтобы в этом саду повторилось то же, что давеча – в зале Ста Полей! Если вы
хотите выяснить, кто из вас лучший воин, почему бы вам не устроить состязание в стрельбе из лука?
И государыня, хлопнув в ладоши, подозвала двух стражников, стоявших у входа в сад. Те, кланяясь, подошли. В правой руке первый стражник
держал длинный пальмовый лук, обмотанный ярко-красной шелковой лентой с надписью: «стража Небесного Дворца». Такой же лук держал и второй
стражник, только, будучи чином ниже, имел ленту белого цвета. Идасси мигом схватил красный лук, а Даттам, лениво усмехнувшись, взял белый.
Его немного задело, что ему достался лук ниже рангом.
– Во что же они будут стрелять? – изумился казначей Ишнайя.
– Послать за мишенями, – сказала государыня.
Идасси огляделся и сказал:
– К чему мишени? Вон летят утки: посмотрим, сможет ли господин Даттам в них попасть.
Даттам поднял лук, целясь, и вдруг шепнул Идасси:
– Я не хочу побеждать нечестно: в вашей стране нет пальмовых луков. Когда стреляешь из пальмового лука, целиться надо на полпальца выше,
чем когда стреляешь из тисового, таково свойство пальмы.
Идасси послушался его, и они выстрелили одновременно.
Раздался крик: стрела Даттама, с белым оперением, попала в утку, а стрела Идасси, с красным, пролетела мимо. Тут-то Идасси сообразил, что
Даттам соврал про полпальца! Идасси выхватил из колчана вторую стрелу, прицелился и раньше, чем утка ударилась оземь, выстрелил еще раз.
Утка упала в заросли цветущих рододендронов, по приказу государыни ее подобрали и поднесли к ней Придворные вытянули шеи. Утка
действительно была убита белой стрелой Даттама, а вторая стрела, пущенная Идасси, вошла в тело белой стрелы и расщепила ее пополам.
Идасси обернулся к Даттаму, сверкнул черными, как смола, глазенками и вскричал:
– Вы обманули меня, проклятый колдун!
Даттам осклабился и ответил:
– Я просто хотел показать тебе, мальчик, что при дворе побеждает не тот, кто лучше всех стреляет из лука.
Жаль, что мне это не удалось.
Наклонился и добавил вполголоса:
– Я завтра весь день буду в своем городском поместье, мальчик. Был бы очень рад видеть тебя там.
И прежде чем Идасси успел что-нибудь ответить, поклонился и растаял в терпкой зелени сада, затканной цветами и залитой заходящим солнцем.
Прием закончился через два часа. Государь Инан, сославшись на головную боль, ушел немного раньше, и Идасси вскоре тихонько последовал за
ним На приеме же они перемолвились всего несколькими словами.
– Это невероятно, – сказал Идасси, – что Руш дал мне первое место.
– Бьюсь об заклад, – промолвил Инан, – что первое место дал тебе Даттам, а Руш, наоборот, определил в конец списка.
– Зачем же государыня встала на сторону Даттама?
– Чтобы еще раз разозлить этих двоих. Вот увидишь, из-за этой маленькой досады Руш состряпает для Даттама большую гадость.
* * *
На следующее утро в покоях государыни собрался малый государственный совет. На нем присутствовали избранные высшие чиновники, а из
представителей богов – господин Даттам, настоятель храма Шакуника, и еще настоятель столичного храма Покойных Государей.
Господин Руш докладывал о бюджете империи на будущий год.
– Положение страны очень тяжелое, – сказал господин Руш, – в Чахаре неурожай, а в Кассандане размыло дамбы. Для восстановления их
потребуется не менее сорока тысяч рабочих. Кроме того, мы должны предупредить нападения западных варваров, послать подарки восточным и
выплатить проценты по нашему долгу Осуе. В связи со всем этим экстраординарные расходы государства требуют восьмидесяти миллионов ишевиков.
– С каких это пор, – подал голос помошник министра финансов, молодой Чареника, – восстановление дамб требует денег? Издавна на такие работы
посылались заключенные и жители соседних деревень!
– Восстановление дамб, неурожай и все беды внутри страны и вправду не требуют денег, – согласился господин Руш, – но во внешних сношениях
деньги необходимы. Предупреждать нападения западных варваров лучше всего, раздавая деньги их соседям. Если же мы не пошлем подарков
восточным варварам, то они опять нападут на Иниссу, и в следующем году нам придется платить втрое. Что же касается процентов по долгу Осуи,
то это город невоинственный, но коварный, и если мы не заплатим осуйцам, они натравят на нас тех же варваров. Если мы не раздобудем в этом
году восьмидесяти миллионов ишевиков, то нас ждет погибель.
– Откуда же раздобыть такие деньги, – недовольно сказала государыня, – мои подданные не губка, чтобы выжимать из нее налоги! Селяне и так
отдают государству больше седьмой части выращенного!
– Я думаю, – сказал осторожно Чареника, – что налог на рис можно поднять до двенадцати процентов. Кроме того, в городах развелась прорва
людей, которые торгуют и наживаются, производят предметы роскоши и другие бесполезные вещи. Чем запрещать этих людей, как то было при
прошлых государях, лучше брать с них до тридцать процентов в казну.
– Бросьте, господин Чареника, – сказал лениво Даттам, – издавна известно, что когда налоги превышают пятнадцать процентов, их перестают
платить вовсе и платят вместо налога государству отступное сборщику налогов.
Тут Руш улыбнулся и сказал:
– Выход из положения есть. Говорят, в этом году храм Шакуника получил сто сорок миллионов чистой прибыли. Почему бы ему не ссудить
восемьдесят миллионов государству?
Все замерли.