– Вы тоже так думаете, мистер Бишоп? Он ответил не сразу.
– Нет. Но... – Крис посмотрел на Джессику. – Я думаю, проверить стоит. Джейкоб Кьюлек – прославленный авторитет в своей области, поэтому его мнение по этому вопросу следует принимать во внимание. Кстати, он был знаком с вашим братом, а также с человеком по имени Прижляк, коллегой вашего брата. – Он заметил, что старуха вздрогнула при упоминании имени Прижляка.
– Я предостерегала Доминика относительно этого человека. – Ее губы вытянулись в ниточку. – Мой брат был простачком, почти шутом, а вот Прижляк – настоящим чудовищем. Я поняла это с первого взгляда. Порождение дьявола.
И Бишоп и Джессика были ошеломлены этой вспышкой. Но мисс Киркхоуп мгновенно взяла себя в руки и улыбнулась им чуть ли не лукаво:
– Я стараюсь не допускать, чтобы все это меня тревожило снова, мои дорогие, но иногда воспоминания нарушают мой покой. Итак, допустим, я дам вам разрешение заняться «Бичвудом». Каков план ваших действий?
– У вас нет возражений? – не скрывая удивления, спросил Бишоп.
– Я этого еще не сказала, – резко ответила она.
– Что ж, прежде всего я хотел бы ознакомиться с историей этого дома. Меня интересует деятельность тех, кто занимал его в 30‑х годах. Наконец, хочу узнать, во что втянули вашего брата, мисс Киркхоуп.
– А если я не предоставлю вам никакой информации?
– В таком случае – что касается меня – дело закончено. Я не буду обследовать дом.
В комнате повисла тишина. Бишоп и Джессика изучающе взирали на мисс Киркхоуп, задумчиво смакующую херес. Она довольно долго не поднимала глаз, и когда наконец заговорила, в ее голосе звучала печаль:
– Многие годы «Бичвуд» был неотъемлемой частью истории нашей семьи. Доминик в нем родился, если угодно знать, фактически случайно. Видите ли, это был загородный дом моих родителей, построенный в то время, когда здесь была еще открытая местность, не превращенная в городской квартал. Отец отправил нас с матерью провести там уик‑энд. Он был страшно занят, а мать была на седьмом месяце беременности. Он полагал, что перемена обстановки будет ей полезна. – Старуха издала горький смешок. – В тот уик‑энд ей не пришлось отдохнуть. Доминик родился преждевременно; весьма на него похоже – бездумно ворваться в этот мир раньше положенного срока.
Она с отсутствующим видом всматривалась в какую‑то картину, представшую перед ее мысленным взором.
– Мне было всего семь лет, и именно я обнаружила ее у подножия подвальной лестницы. Никто так никогда и не узнал, зачем она туда спустилась. Мама тоже не могла этого вспомнить после всех мучений, которые она перенесла, производя на свет Доминика. Боже, как она кричала в ту ночь! Помнится, я лежала в постели и прислушивалась, моля Бога о том, чтобы ребенок умер и не делал маме больно. Она не желала, чтобы ее оттуда уносили, и если бы слуги не пренебрегли ее мольбами, родила бы Доминика прямо в подвале. Я и по сей день слышу, как мучительно она кричала, когда ее подняли и понесли наверх. Он родился на рассвете следующего дня, и я слышала, как одна из служанок сказала, что не понимает, отчего поднялся такой переполох, ибо в конце концов ребенок просто шлепнулся на простыни.
По‑моему, мама так никогда и не оправилась после той страшной ночи. Ее жизненные силы были подорваны, и она постоянно болела. Однако она любила Доминика. О, она души не чаяла в этом ребенке! Но после его рождения больше никогда не возвращалась в «Бичвуд», поэтому отец решил сдавать его в аренду, чтобы дом не пустовал. К тому же он стал казаться слишком скромным для таких важных господ, как мы! Видите ли, наше состояние в то время росло с каждым днем. С тех пор я не видела этого дома, да и не хотела видеть.
С тех пор я не видела этого дома, да и не хотела видеть. А вот Доминик туда вернулся – ему было тогда лет двадцать пять – двадцать шесть, не помню точно. По поручению отца он инспектировал некоторые наши владения. Но «Бичвуд» оказывал на него какое‑то странное гипнотическое воздействие – думаю, по той причине, что он там родился.
Мисс Киркхоуп прервала свой рассказ, чтобы хлебнуть немного хереса, и удивленно посмотрела на своих гостей, только теперь вспомнив, что они еще здесь и ее воспоминания предназначены им.
– В сущности, это стало решающим моментом в жизни Доминика. Конечно, он и раньше был весьма своенравным, но то были всего лишь обычные заблуждения юности. Он то и дело уезжал в «Бичвуд», и мы, естественно, предположили, что ему по душе общество людей, занимавших дом. Казалось бы, в этом нет ничего дурного, хотя отец предупреждал его, что домовладельцу не пристало заводить приятельские отношения с арендаторами. Со временем этот район начал обживаться, и вскоре вокруг «Бичвуда» выросли другие дома. Но он по‑прежнему выглядел внушительно и на их фоне, будучи не самым элегантным, но солидным и надежным. Дом, который мог простоять целую вечность. Со временем Доминик стал совершенно неуловим – мы его почти никогда не видели. И только спустя годы, когда полиция сообщила отцу о том, что на обитателей «Бичвуда» поступают жалобы от соседей, мы по‑настоящему встревожились. Я думаю, что к тому времени отец уже потерял надежду на то, что Доминик последует по его стопам, и эту роль пришлось исполнить мне. Я была, как говорится, старой девой – не знаю почему, но не думаю, что в то время я была непривлекательной; вероятно, корабельный бизнес интересовал меня больше, чем мужчины. Мне кажется, что отцу служило некоторым утешением то, что он мог в своей семье на кого‑то положиться и рассчитывать хотя бы на чью‑то помощь в своих коммерческих начинаниях. Здоровье мамы с годами ухудшалось, и, боюсь, от нее было мало пользы, благослови ее Господь. Она оживала только в присутствии Доминика, а это бывало не слишком часто. Мистер Бишоп, вы почти не притронулись к своему бокалу. Может быть, хотите чего‑нибудь покрепче?
– Нет, херес превосходен. Спасибо.
– Тогда не будете ли вы так добры наполнить мой бокал? Мисс Кьюлек, а вам?
Джессика отказалась, и Бишоп, взяв у старой леди тонкий стеклянный бокал, поставил его на серебряный поднос, оставленный горничной на маленьком инкрустированном столике. Наливая херес, он осторожно спросил:
– Так что же происходило в «Бичвуде»?
На лице старухи резче обозначились морщины.
– Какая‑то новая религиозная секта использовала этот дом как церковь – помнится, она именовалась Храмом Золотого Сознания. Или что‑то в этом роде. В те дни развелось немало подобных смехотворных обществ. – Она презрительно скривила губы.
– К несчастью, они существуют до сих пор, – сказала Джессика.
– Ваш брат был членом этой религиозной секты, мисс Киркхоуп? – спросил Бичвуд, подавая ей херес.
– Да. В то время он являлся ее полноправным активным членом. Отец скрывал от нас с матерью наиболее отвратительные подробности ее деятельности, но я пришла к выводу, что сексуальные оргии играли в их культе значительную роль. Думаю, они могли бы заниматься этим безнаказанно, если бы не производили ужасного шума. Соседи не раз заявляли протест. Отец, конечно, сразу аннулировал договор с арендаторами и приказал им вместе с их странными друзьями поскорее убраться. Доминик же старался не попадаться нам на глаза: видимо, где‑то затаился. Без сомнения, он сгорал со стыда.
– Что это были за люди? – осторожно спросил Бишоп.
– О, я не помню их имен, это было так давно! Какая‑то супружеская пара или любовники – сейчас я не могу говорить с уверенностью.