- А вот и мой Эм. Выростак,чтоегоинеузнать,-воскликнула
Пегготи.
И в самом деле, он ждал нас у дверейтрактираи,направахстарого
знакомца, осведомился, как я поживаю. Поначалу я не признал его, потомучто
он не бывал у нас с того вечера, когда я появился на свет, и, естественно, у
него было передо мной преимущество. Но наше знакомство стало болееблизким,
пока он нес меня на спине домой. Это был крупный, крепкий парень шести футов
росту, сильный и широкоплечий, но ухмыляющееся мальчишеское лицо ивьющиеся
светлые волосы придавали ему застенчивый вид. На нем была парусиновая куртка
и штаны из такой жесткой материи, что они моглистоятьсамостоятельно,не
облекая ног. Носит ли он шляпу - этого нельзя было сказатьсуверенностью,
поскольку его голову, словно старыйдом,прикрывалкакой-топросмоленный
лоскут.
Хэм тащил меня на спине, под мышкойондержалнашсундучок,другой
сундучок несла Пегготи, и так мы пробирались какими-то проулками, устланными
щепками и засыпанными песком, шли мимо газовогозавода,канатнойфабрики,
верфей, плотничьих, бондарных, конопатных, такелажных мастерских,кузници
великого множества тому подобных заведений, пока не вышли на унылую пустошь,
которую я уже видел издали, и тогда Хэм проговорил:
- А вот там наш дом, мистер Дэви.
Я стал глядеть по сторонам, озирая эту пустошь, смотрел и на море ина
речку вдали, но никакого доманайтинемог.Неподалекувиднелсятемный
баркас или какое-то другое судно, отслужившее свой век; оно лежало насуше,
железная труба, прилаженная к нему в качестведымохода,уютнодымила;но
ничего другого, напоминавшего жилье, на мой взгляд, здесь не было.
- Это не там? Не тот корабль?
- Вот-вот, он самый, мистер Дэви, - ответил Хэм.
Если бы это был дворец Аладина, яйцоптицыиличто-нибудьподобное,
едва ли я был бы больше прельщен романтической идеей тампоселиться.Сбоку
была прорублена восхитительнаядверца,былаздесьикрышаималенькие
оконца, но самое большое очарование заключалось в том, что это был настоящий
корабль,несчетноечислоразбороздившийморскиеволныиотнюдьне
предназначенный служить жильем на суше. Вот этоменяипленило.Еслибы
когда-нибудь он был построен для жилья, я счел бы его тесным, неудобнымили
расположенным слишком уединенно; но он, конечно, небылсоздандлятакой
цели и показался мне самым лучшим пристанищем.
Внутрионотличалсячистотойиопрятностью.Былтутистол,и
голландские часы, и комод, а на комоде чайный поднос с изображеннойнанем
леди под зонтиком, гуляющей с воинственным на вид ребенком, катившимобруч.
Поднос, дабы он не упал, подперли библией;еслибыподноснизвергся,он
вдребезги разбил бы чашки, блюдца и чайник,окружавшиебиблию.Настенах
висели незамысловатые цветные картинки, в рамках и под стеклом, натемыиз
священногописания;впоследствии,всякийраз,видятакиекартинкиу
разносчиков, я невольно сразу жевспоминалдомбратаПегготи.
Поднос, дабы он не упал, подперли библией;еслибыподноснизвергся,он
вдребезги разбил бы чашки, блюдца и чайник,окружавшиебиблию.Настенах
висели незамысловатые цветные картинки, в рамках и под стеклом, натемыиз
священногописания;впоследствии,всякийраз,видятакиекартинкиу
разносчиков, я невольно сразу жевспоминалдомбратаПегготи.Авраамв
красном одеянии, собирающийся принести в жертву Исаака в голубом,Даниилв
желтом, ввергнутый в логово зеленых львов, особенно бросалисьвглаза.На
небольшойкаминнойдоскекрасовалосьизображениелюгера"Сара-Джейн",
построенноговСандерленде,сприлаженнойкнемунастоящеймаленькой
деревяннойкормой,-произведениеискусства,сочетавшеехудожественное
мастерствосостолярнымремесломиказавшеесямнеоднойизсамых
привлекательных вещейнасвете.Встропилахторчаликрюки,назначение
которых я не мог в то время угадать; и было там несколько сундучков,ящиков
и тому подобных вещей, служивших для сиденья и заменявших стулья.
Все это я охватил с первого взгляда, едва переступив порог, -что,по
моей теории, свойственно детям, - а затем Пегготи открыла дверцу ипоказала
мне мою спальню. Это быласамаялучшая,самаямиленькаяспальня,какую
только можно себе представить - в корме судна, - с оконцем в гом месте,где
прежде руль выходил наружу, с маленьким зеркалом, повешенным на высотемоих
плеч н головы и обрамленным устричными ракушками, с небольшой кроватью - как
раз по моемуросту,анастолевсинемкувшинестоялбукетморских
водорослей. Выбеленные стены были белы, какмолоко,астеганоелоскутное
одеяло так пестро, что у меня зарябило в глазах. В этом замечательном доме я
обратил особое внимание на запахрыбы,такойприлипчивый,что,когдая
вытащил из кармана носовой платок,чтобывысморкаться,платокуспелтак
пропахнуть, будто я завертывал в него омара. Когдаяпотихонькуподелился
своим открытием с Пегготи, та сообщила,чтоеебратпромышляетомарами,
крабами и лангустами; позднее яобнаружил,чтоцелаякучаэтихтварей,
перемешанных в беспорядке и норовящих ущипнуть все, что им удается захватить
клешнями, обычно копошится в маленьком деревянном сарайчике, где стояли чаны
и горшки.
Нас учтиво приветствовала женщина в беломпереднике:еереверансыя
приметил еще за четверть мили до баркаса, сидянаспинеуХэма.Также
приветствовала нас иочаровательнаякрошка(вовсякомслучае,мнеона
показалась очаровательной) с голубыми бусами на шее; когда я спросил унее,
можно ли мне ее поцеловать, она убежала и где-то спряталась. После тогокак
мы роскошно пообедали вареной камбалой с топленым маслом и картошкой, -для
меня была еще особо приготовлена котлета, - вошел человек с густыми длинными
волосами и добродушным лицом. Так как онназвалПегготи"моядевочка"и
крепко поцеловал ее в щеку,я,зная,какстрогособлюдаетонаправила
приличия, догадался, что это ее брат.