Право же, я хозяйничала очень хорошо донашейсвадьбы!
Есть свидетели... - всхлипывала моя мать. - Спросите Пегготи... Развеяне
справлялась с домашним хозяйством, когда в мои дела не вмешивались?
- Эдуард, прекратите это! - произнесла мисс Мэрдстон.-Завтражея
уезжаю.
- Джейн Мэрдстон! Помолчите! Можно подумать, что выплохознаетемой
характер, - сказал ее брат.
- Право же, я не хочу, чтобы кто-нибудь уезжал! - продолжала моя бедная
мать, теряя почвуподногамиизаливаясьгорючимислезами.-Ябуду
чувствовать себя очень несчастной,есликто-нибудьуедет...Янепрошу
многого. Я не безрассудна. Я только хочу, чтобы со мной иногда советовались.
Я очень благодарна тем, кто мне помогает,ятолькохочу,чтобысомной
иногда советовались, хотя бы для виду. Прежде я думала, что моя молодостьи
неопытность нравятся вам, Эдуард. Я помню, вы это говорили... А теперь,мне
кажется, вы меня за это ненавидите. Вы так суровы...
- Эдуард, прекратите это, - сказала мисс Мэрдстон. - Завтра я уезжаю.
- Джейн Мэрдстон! - загремел мистер Мэрдстон. - Вы будете молчать?Как
вы осмелились?
Мисс Мэрдстон извлекла из тюрьмы,носовойплатокиподнеслаегок
глазам.
- Клара, вы меня удивляете, - продолжал мистер Мэрдстон, глядянамою
мать. - Вы меня поражаете! Да, меня радовала мысль о женитьбе на неопытной и
простодушной особе, мысль отом,чтоямогусформироватьеехарактер,
придать ей немного твердости и решительности, чего ейтакнехватало.Но
когда Джейн Мэрдстон по доброте своей согласилась помочь мне в этом и,ради
меня, принять на себя обязанности... скажу прямо...экономки,икогдаей
хотят отплатить черной неблагодарностью...
- Эдуард! Прошу вас, прошу, необвиняйтеменяонеблагодарности!-
вскричала моя мать. - Я не повинна в неблагодарности. Ираньшениктоменя
этим не попрекал. У меня много недостатков, но этогонет!О,неговорите
так, мой дорогой!
- Когда Джейн Мэрдстон, говорю я, - продолжалон,выждав,чтобымоя
матьумолкла,-хотятотплатитьчернойнеблагодарностью,моичувства
охладевают и изменяются.
- О, не надо так говорить, любовь моя! - жалобно умоляла моя мать, - Не
надо, Эдуард! Я не могу это слышать. Какова бы я ни была, но сердцеуменя
любящее, я знаю. Я не говорила бы так, если бы не была уверена, что сердце у
меня любящее. Спросите Пегготи! Я знаю, она вам скажет, что уменялюбящее
сердце.
- Никакая слабость не имеет в моих глазахоправдания.Новыслишком
волнуетесь, - сказал в ответ мистер Мэрдстон.
- Прошу вас, давайте жить дружно! - продолжала моя мать. -Янемогу
вынести холодного и сурового обращения. Мне так горько! Я знаю, у меня много
недостатков, и с вашей стороны очень хорошо, Эдуард, что вы, такойсильный,
помогаете мне избавиться от них. Джейн, я ни в чем вам неперечу.Есливы
решили уехать, это разобьет мне сердце.
Джейн, я ни в чем вам неперечу.Есливы
решили уехать, это разобьет мне сердце...
Она не в силах была продолжать.
-ДжейнМэрдстон,-обратилсямистерМэрдстонксестре,-нам
несвойственнообмениватьсярезкимисловами.Немоявина,чтосегодня
произошел столь необычайный случай. Меня на это вызвали. И не ваша вина. Вас
также вызвали на это. Постараемся о нем забыть.
После таких великодушных слов он добавил:
- Но эта сцена не для детей. Дэвид, иди спать.
Я с трудом нашел дверь,таккакглазамоизаволоклисьслезами.Я
глубоко страдал, видя горе матери. Вышел я ощупью,ощупьюжепробралсяв
темноте к себе в комнату, даже не решившись зайти к Пегготи, чтобыпожелать
ей доброй ночи или взять у нее свечу. Когда приблизительно через час Пегготи
заглянула ко мне и ее приход разбудил меня, она сообщила, что моя матьушла
спать очень грустная, а мистер и мисс Мэрдстон остались одни.
Наутро, спустившись вниз раньше, чем обычно, я остановился перед дверью
в гостиную, заслышав голос матери. Она униженно вымаливала умиссМэрдстон
прощение и получила его, после чего воцарился полный мир.
Впоследствиияникогданеслышал,чтобымояматьвыражалапо
какому-нибудь поводу свое мнение, несправившисьпредварительноомнении
мисс Мэрдстон или не установив сперва по каким-нибудь явнымпризнакам,что
думает та по сему поводу. И я видел, что моя мать приходилавужасвсякий
раз, когда мисс Мэрдстон, пребывая в дурном расположении духа (в этом смысле
она отнюдь не была твердой), протягивала рукуксвоейсумке,делаявид,
будто собирается достать оттуда ключи и вручить их матери.
Мрачность,отравлявшаякровьМэрдстонов,бросалатеньинаих
набожность, которая была суровой и злобной.Теперьмнекажется,чтоэти
качества неизбежно вытекали из твердости мистера Мэрдстона, недопускавшего
мысли, будто кто-нибудь может ускользнутьотсамогожестокоговозмездия,
какое он почитал себя вправе измыслить. Как бы то ни было, но я хорошо помню
наши испуганные лица, когда мы идем в церковь,помню,какизмениласьдля
меня сама церковь. И снова исноваявижуэтистрашныевоскресенья:я
прохожу к нашей старой скамье первым, будто арестант подконвоем,которого
привели на церковную службу для заключенных. Снова идет позадименя,почти
вплотную, мисс Мэрдстон вчерномбархатномплатье,словноскроенномиз
нагробного покрова; вслед за ней моя мать; затем ее супруг.Пегготинетс
нами, как это бываловпрошлыевремена.Сноваяприслушиваюськмисс
Мэрдстон, которая бормочет молитвы, скакой-токровожадностьюсмакуявсе
грозные слова. Снова я вижу ее черные глаза, озирающиецерковь,когдаона
произносит: "несчастные грешники", как будто осыпает браньювсехприхожан.
Снова я посматриваю изредка на мою мать, она робко шевелит губами, асправа
и слева от нее те двое гудят ей в уши, будто гром рокочет вдали.