Однако он, мотнув головой, отверг это предложение и снова повторил свою
прежнюю просьбу, с величайшей серьезностью сказав:
- Баркис очень не прочь. Вот какое поручение.
Я охотно взялся его выполнить.Втотжедень,дожидаяськаретыв
ярмутскои гостинице, я раздобыл лист бумаги и чернильницуинаписалтакую
записку Пегготи: "Дорогая моя Пегготи. Я приехал сюдаблагополучно.Баркис
очень не прочь. Передай маме мой горячий привет. Твой любящий Дэви. P. S. Он
говорит, что непременно хочет, чтобы ты знала: Баркис очень не прочь".
Когда я взял этоделонасебя,мистерБаркиссновапогрузилсяв
глубокое молчание, а я, совершенноизмученныйвсеминедавнимисобытиями,
улегся на мешке в повозке и заснул. Я спал крепко,покамынеприбылив
Ярмут, который показался мне таким незнакомым и чужим, когда мывъехаливо
дворгостиницы,чтоясразураспрощалсястайнойнадеждойвстретить
кого-нибудь из членов семейства мистера Пегготи, - может быть, дажемалютку
Эмли.
Карета, вся сверкающая, стояла во дворе, но лошадей еще не впрягали,и
благодарятакомуеевидуказалосьсовершенноневероятным,чтобыона
когда-нибудь отправилась в Лондон. Я размышлял обэтоминедоумевал,что
станется в конце концов с моим сундучком, который мистер Баркис поставилна
мощеном дворе возле шеста (он въехал во двор, чтобы повернуть свою повозку),
и что станется в конце концов со мной, когда из окна, в котором висели битая
птица и части мясной туши, выглянула какая-то леди и спросила:
- Это и есть юный джентльмен из Бландерстона?
- Да, сударыня, - ответил я.
- Как фамилия? - осведомилась леди.
- Копперфилд, сударыня, - сказал я.
- Это не то, - возразила леди. -Нидлякогостакойфамилиейне
заказывали здесь обеда.
- Может быть, Мэрдстон, сударыня? - сказал я.
- Если вы мистер Мэрдстон, то почему жевыназываетесначаладругую
фамилию? - спросила леди.
Я объяснилэтойледиположениедел,послечегоонапозвонилав
колокольчик и крикнула:
- Уильям, покажи ему, где столовая!
Из кухни в другом концедворавыбежаллакейи,по-видимому,очень
удивился, что показать столовую он должен всего-навсего мне.
Это была большая, длинная комната с большими географическими картами на
стене. Вряд ли я почувствовал бы себя более бесприютным, если быэтикарты
были настоящими чужеземными странами, а меня забросилосудьбоюводнуиз
них. Мне казалось непростительной вольностью сидетьсшапкойврукахна
краешке стула у двери, а когда лакей накрыл столскатертьюспециальнодля
меня и поставил судки, я, должно быть, весь покраснел от смущения.
Он принес мне отбивных котлет и овощей и так порывистоснялкрышкис
блюд, что я испугался, не обидел ли я его.
Он принес мне отбивных котлет и овощей и так порывистоснялкрышкис
блюд, что я испугался, не обидел ли я его. Но опасения мои рассеялись, когда
он придвинул мне стул к столу и очень приветливо сказал:
- Ну-с, великан, пожалуйте!
Япоблагодарилегоизанялместозастолом,ноубедился,что
чрезвычайно трудно управляться ножом и вилкой и не обливаться соусом,когда
он стоит тут же, против меня, смотрит в упор изаставляетменязаливаться
жгучим румянцем всякийраз,какявстречаюсьснимглазами.Когдая
приступил ко второй котлете, он сказал:
- Для вас заказано полпинты эля. Не желаете ли выпить его сейчас?
Я поблагодарил его и сказал:
- Да.
Он налил мне эля из кувшина в большой стакан и поднял его, держа против
света, чтобы я мог полюбоваться.
- Ей-ей, многовато как будто, - сказал он.
- В самом деле многовато, - согласился я, улыбаясь: я был в восторге от
того, что оноказалсятакимлюбезным.Онбылпрыщеват,глазаунего
блестели, волосы на голове стояли торчком, и вид он имел оченьдружелюбный,
когда, подбоченившись одной рукой, держал в другой руке против света стакан.
- Был здесь вчера один джентльмен, - сказал он, -дородныйджентльмен
по фамилии Топсойер - может быть, вы его знаете?
- Нет, не думаю... - сказал я.
- В коротких штанах и гамашах, широкополой шляпе, сером сюртуке, на шее
платок с крапинками, - объяснил лакей.
- Нет, я не имею удовольствия... - смущенно вымолвил я.
- Он явился сюда, - продолжал лакей, глядя насветсквозьстакан,-
заказал стакан этого эля - требовал во что бы то нистало,какяегони
отговаривал! - выпил и... упал мертвый.Эльоказалсяслишкомстарымдля
него. Не следовало и нацеживать, что правда то правда.
Я был поражен, услыхавотакомпечальномсобытии,изаявил,что,
пожалуй, лучше выпью воды.
- Видите ли, - сказал лакей, который,закрыводинглаз,по-прежнему
смотрел на свет сквозь стакан, - у насздесьнелюбят,когдачто-нибудь
заказано зря. Хозяйка и повар обижаются. Но, если хотите, я выпью этотэль.
Я-то к нему привык, а привычка - это все. Не думаю, чтобы онмнеповредил,
если я запрокину голову и выпью залпом. Не возражаете?
Я отвечал, что он окажет мне большую услугу, выпив эль, но только в том
случае, если, по его мнению, это для негобезопасно.Признаюсь,когдаон
запрокинул голову и залпом выпил стакан, я ужасно боялся, что егопостигнет
судьба злополучного мистера Топсойера и он бездыханный упадет наковер.Но
эль ему не повредил. Наоборот, мнепоказалось,чтоондажеповеселели
приободрился.
- Что у нас тут такое? - осведомился он, тычавилкойвблюдо.-Не
котлеты ли?
- Котлеты, - подтвердил я.
- Помилуй бог! - воскликнул он.