- И мне очень хотелось научиться,аонбылоченьтерпелив...Ия
надеюсь, что сделала бы успехи, если бынеэтовеликоенесчастье...его
смерть...
Моя мать снова потеряла самообладание и не могла продолжать.
- Полно, полно! - сказала мисс Бетси.
- Я аккуратно записывала домашние расходы и каждый вечер подводила итог
вместе с мистерам Копперфилдом! - воскликнуламоямать,вновьпредаваясь
отчаянью и теряя мужество.
- Полно, полно! - сказала мисс Бетси. - Хватит, не плачьте.
- И, право же, никогда не бывалоунасснимиз-заэтогоникаких
размолвок... Только мистеру Копперфилду не правилось, что три и пять уменя
слишком похожи, а у семи и девяти закручены хвостики, -сжаромзакончила
моя мать и снова потеряла самообладание.
- Вы так совсем расхвораетесь, - сказала мисс Бетси. -Выжезнаете,
что это не принесетдобранивам,нимоейкрестнойдочери.Довольно!
Перестаньте плакать!
Такой довод помог моей матери успокоиться, но,пожалуй,главнуюроль
сыграло ее недомогание, которое все усиливалось.Наступиломолчание,лишь
изредка нарушаемое восклицаниями мисс Бетси: "Ха!" Она сидела, не снимая ног
с каминной решетки.
- Я знаю, что Дэвид вложил свой капитал в ценные бумаги, - сказалаона
наконец. - Что оставил он вам?
- Мистер Копперфилд, - не без труда отвечала моя мать, - был так добр и
заботлив, что перевел на меня часть ренты.
- Сколько? - спросила мисс Бетси.
- Сто пять фунтов в год, - промолвила моя мать.
- Могло быть и хуже, - заметила моя бабушка.
Последнее слово пришлось кстати: моей матери стало настолько хуже,что
Пегготи, войдя с чайным подносом и свечами и сразу увидев, как ейплохо,-
мисс Бетси могла бы увидеть это раньше, если бы в комнате было посветлее,-
поспешно проводила ее наверх в спальню; затем онанемедленноотправилаза
сиделкой и доктором своего племянника Хэма Пегготи, который, втайне отмоей
матери, уже несколько дней проживал в доме, чтобы быть подрукойвслучае
необходимости.
Этиобъединенныесилы,явившисьчерезнесколькоминутпочти
одновременно, были немало изумлены, обнаружив сидевшую укаминанезнакомую
леди с внушительной осанкой; подвязав лентами свою шляпку к левой руке,она
затыкала себе уши хлопчатой бумагой из ювелирной лавки *. Пегготиничегоо
ней не знала, и моя мать ничего о нейнесообщила,вотпочемуонабыла
поистинезагадкой,авеличественномуеевидуотнюдьнемешалото
обстоятельство, что у неевкарманебылзапасхлопчатойбумагииона
запихивала ее себе в уши.
Доктор поднялся наверх, затем сошел вниз и, удостоверившись,вероятно,
что ему предстоит провести несколько часов лицом к лицусэтойнезнакомой
леди, постарался быть учтивым и общительным.
Это был тишайшийикротчайший
человечек. Он входил и выходил из комнаты бочком,чтобызаниматьпоменьше
места. Он ступал тихо, как призрак в "Гамлете",нотолькоещемедленнее.
Голову он склонялкплечу,отчастиизскромногосознаниясобственного
ничтожества, отчасти из скромного желания умилостивить всех и каждого.Мало
того, что он не бросил бы обидного слова собаке: он не могбыегобросить
даже бешеной собаке.Возможно,онласковосказалбыейсловечко,или
полсловечка, или один слог, ибо говорил он так же медленно, как и ходил;но
он не обошелся бы с ней грубо и не мог бы расправиться снеюнизакакие
блага в мире.
Кротко взглянув на мою бабушку и склонив головунабок,мистерЧиллип
слегка поклонился ей и, коснувшись своего левого уха,спросил,намекаяна
хлопчатую бумагу:
- Местное раздражение, сударыня?
- Что? - откликнулась моя бабушка, вытаскивая, какпробку,бумагуиз
одного уха.
Мистер Чиллип былтакиспуганеерезкостью,-очемрассказывал
впоследствиимоейматери,-чтотолькопомилостинебеснепотерял
присутствия духа. Он вкрадчиво повторил:
- Местное раздражение, сударыня?
- Вздор! - ответила моя бабушка и тотчас же снова закупорилась.
ПослеэтогомистеруЧиллипуничегонеоставалось,каксидетьи
беспомощно смотреть на нее, - а она тоже сидела и смотрела на огонь, -пока
его не позвали наверх. Через четверть часа он вернулся.
- Ну,как?-спросиламоябабушка,вынимаяхлопчатуюбумагуиз
ближайшего к нему уха.
- Ну, что ж, сударыня,мы...мыпомаленькуподвигаемся,-отвечал
мистер Чиллип.
- А-а-а! - протянула моя бабушка, презрительноиэнергическитряхнув
головой. И снова закупорилась.
Право же, право, - как рассказывал мистерЧиллипмоейматери,-он
испытал настоящее потрясение; да, если говоритьтолькоспрофессиональной
точки зрения, он испытал именно потрясение! Однако он сидел и смотрел на нее
в течение двух часов, а она тоже сидела и смотрела на огонь, пока егоснова
не вызвали. После вторичной отлучки он опять вернулся.
- Ну, как? - спросила моя бабушка, снова вынимаяхлопчатуюбумагуиз
того же уха.
- Ну, что ж, сударыня,мы...мыпомаленькуподвигаемся,-отвечал
мистер Чиллип.
- А-а-а! - протянула моя бабушка.Итакоскалилазубы,чтомистер
Чиллип не мог этого вынести. Впоследствии он говорил, что такимпутемона,
несомненно, рассчитывала сломить его дух. Поэтому он предпочелудалитьсяи
сидел на лестнице, в темноте и на сильном сквозняке, пока не послали заним
снова.
Хэм Пегготи - он ходил в начальную школу и катехизисзналназубок,а
стало быть, мог почитатьсядостойнымдовериясвидетелем,-ХэмПегготи
докладывал на следующий день, что час спустя случайно заглянул в гостинуюи
был тотчас же замечен мисс Бетси,вволнениишагавшейвзадивпереди
набросившейся на него прежде, чем он успел спастись бегством.