Задолго до этого оно было разрушено и выстроено заново.Онпокинулего,
чтобы принять участие во втором крестовом походе, вышел на судне изГенуи
и потерпел кораблекрушение упобережьяврайонеСанта-Дульчины.Здесь
Роджер нанялся к местному графу, который обещал взять его в Палестину,но
сначала заставил драться с соседом, на стенах замка которого Роджер ипал
смертью храбрых перед самой победой. Граф похоронил Роджера с почестями, и
он пролежалздесьцелыевека,междутемкакцерковьзаэтовремя
разрушилась, но потом была построена над его могилой вновь.Далекоиот
Иерусалима и от Уэйброука лежал человек, который не выполнил свойобети
передкоторымещеоставалсядлинныйпуть.Однакодляжителей
Санта-Дульчина-делле-Роччесверхъестественноевовсехегопроявлениях
всегда существовало и всегда представлялось более прекрасным и оживленным,
чем скучный мир вокруг них. Поэтому они приняли сэра Роджераи,несмотря
на многочисленные клерикальные протесты, причислилиегокликусвятых,
вверяли ему свои просьбы изаботыивнадежденасчастьетакчасто
прикладывались к кончику его меча, что тот всегда сверкал. Всю свою жизнь,
и особенно последние годы, Гай испытывал исключительное духовное родство с
этим il Santo Inglese [святой англичанин (ит.)].Ивоттеперь,всвой
последний день пребывания здесь, онпрошелпрямокгробницеипровел
пальцем, как это делали местные рыбаки, вдоль рыцарского меча.
- Сэр Роджер, помолись за меня, - тихо молвил он, - за меня изанаше
подвергшееся опасности королевство.
Исповедальня была занята в этот час, ибо этобылдень,когдасестра
Томасина приводила своих учеников нацерковнуюслужбу.Детисиделина
скамейке возле стены, перешептывались ищипалидругдруга,амонахиня
суетилась среди них, как наседка, подводила ихпоочередикрешетчатой
двери, а оттуда - к главномуалтарю,чтобытевслухпроизносилисвое
покаяние.
Непроизвольно - и не потому, чтоунегобыласовестьнечиста,а
потому, что его еще в детстве приучили исповедоваться перед всякой дальней
дорогой-Гайдалзнакмонахинеинарушилочередькрестьянских
проказников.
- Beneditemi, padre, perche ho peccato... [Благословите,отец,ибоя
согрешил... (ит.)]
Гай без затруднений исповедовалсянаитальянскомязыке.Онговорил
по-итальянски свободно, но без нюансов, не боясь пойтивсвоейисповеди
дальше осуждения нескольких незначительных нарушенийзаконаималеньких
укоренившихся слабостей. Отправляться в ту пустыню, где изнывала его душа,
ему не нужно было, да и не мог он сделать это. У него не хватилобыслов
описать свое состояние. Нужных слов не было ни на каком языке. Собственно,
и описывать-то было нечего, ибо это была просто пустота. Происшедший с ним
случай не представлял, по его мнению, никакого интереса.Вегоскорбной
душе не бушевали никакие страсти.
Вегоскорбной
душе не бушевали никакие страсти. Он чувствовал себя так, как будто восемь
лет назад его поразил небольшой паралич; все его способностирелигиозного
восприятиябылиослаблены.Оннаходился,пословаммиссисГарри,
обитательницы виллыДатура,"вшоковомсостоянии".Ничегоособенного
сказать об этом он не мог.
Священник даровал ему отпущение грехов ипроизнестрадиционное:"Sia
lodato Gesu Cristo". Гай ответил: "Oggi, sempre" [СлаваИисусуХристу...
Отныне и во веки веков... (ит.)] - и поднялсясколен,триждыпроизнес
"Aves" у восковой фигуры святой Дульчиныи,откинувкожануюзанавеску,
вышел на освещенную ослепительным солнцем базарную площадь.
Дети, внуки и правнуки крестьян, первыми приветствовавшихДжервейсаи
Хермайэни, как и их предки, жили в коттеджах позади "кастеллоКрауччибек"
и возделывали земли на террасах. Они выращивали виноград и делали изнего
вино; они продавали оливки; они держали коров в подземных, почтилишенных
света стойлах, из которыхтеиногдавырывались,вытаптывалигрядкис
овощами и перемахивали через низкие заборы до тех пор, покаихсдикими
криками не заарканивали и не водворялинаместо.Крестьянеплатилиза
арендованную землю сельскохозяйственнымипродуктамииуслугами.Сестры
Жозефина и Бианка выполняли все работы по домашнему хозяйству в домеГая.
Они накрыли стол для прощального завтрака под апельсиновыми деревьями. Гай
отведал спагетти и выпил vino scelto, местное коричневатоекрепкоевино.
Затем взволнованная и возбужденная Жозефина принесла большой разукрашенный
торт, испеченный в честь его отъезда. Гайужеудовлетворилсвойслабый
аппетит. Он с тревогой наблюдал, какЖозефинаразрезалаторт.Осыпаясь
крошками,онпопробовалегоипохвалилженщин.ЖозефинаиБианка
безжалостно Стояли передним,покаоннепроглотилпоследнююкрошку
отрезанного ему куска.
Его уже ждало такси. Проезжей дороги ккастеллонебыло.Кворотам
подходила лишь узкая тропинка от последнейступенькикаменнойлестницы.
Когда Гай поднялся, чтобы идти, все домочадцы - всего двадцатьчеловек-
собрались проводить его. Они пришли бы несмотря ни на что. Каждыйизних
поцеловал руку Гаю.Многиеплакали.Детинабросаливмашинуцветов.
Жозефина сунула ему на колени завернутую в газету оставшуюся частьторта.
Они дружно махали ему руками, пока машинанескрыласьзаповоротом,и
только после этого вернулись туда, где проводилисвойполуденныйотдых.
Гай переложил торт на заднее сиденье ивытеррукиносовымплатком.Он
радовался тому, что тяжелому испытанию пришел конец, и покорно ждал, когда
заговорит водитель - секретарь местной фашистской организации.
Гай знал, что его не любили ни те, кто работал в его доме, ните,кто
жил в городке. Его признавали и уважали, но он не былдлянихsimpatico
[приятный, симпатичный (ит.)]. Графиня фон Глюк, которая не знала ни слова
по-итальянски и воткрытуюсожительствоваласосвоимдворецким,была
simpatica.