.
Я поискал глазами цилиндрик.Он стоял, касаясь пола краем торца, в
положении,исключающемвсякуювозможностьравновесия.Яосторожно
приблизилсяиопустилсявозленегонакорточки.Цилиндриктихо
потрескивал и раскачивался.Я долго смотрел на него, вытянув шею, потом
подул на него.Цилиндрик качнулся сильнее,наклонился,и тут замоей
спинойраздалсяхриплыйклекоти пахнуло ветром.На печке аккуратно
складывал крылья исполинский грифсголойшеейизловещимзагнутым
клювом.
-- Здравствуйте, -- сказал я. Я был убежден, что гриф говорящий.
Гриф, склонивголову,посмотрел на меня одним глазом и сразу стал
похож на курицу.Я приветственно помахал рукой.Гриф открыл было клюв,
норазговариватьнестал.Он поднял крыло и стал искаться у себя под
мышкой, щелкая клювом. Цилиндрик все покачивался и трещал. Гриф перестал
искаться, втянул голову в плечи и прикрыл глаза желтой пленкой. Стараясь
не поворачиваться к нему спиной,я закончил уборку и выбросилмусорв
дождливую тьму за дверью. Потом я вернулся в комнату.
Гриф спал,пахло озоном.Я посмотрел на часы: было двадцать минут
первого.Янемногопостоялнадцилиндриком,размышляянад законом
сохранения энергии, а заодно и вещества. Вряд ли грифы конденсируются из
ничего.Если данный гриф возник здесь, в Соловце, значит, какой-то гриф
(не обязательно данный) исчез на Кавказе илигдеонитамводятся.Я
прикинулэнергию переноса и опасливо посмотрел на цилиндрик.Лучше его
не трогать,подумал я.Лучше его чем-нибудь прикрыть, и пусть стоит. Я
принес из прихожей ковшик,старательно прицелился и, не дыша, накрыл им
цилиндрик. Затем я сел на табурет, закурил и стал ждать еще чего-нибудь.
Гриф отчетливо сопел.В свете лампы его перья отливали медью,огромные
когти впились в известку. От него медленно распространялся запах гнили.
-- Напрасно вы это сделали,Александр Иванович, -- сказал приятный
мужской голос.
-- Что именно? -- спросил я, оглянувшись на зеркало.
-- Я имею в виду умклайдет...
Говорило не зеркало. Говорил кто-то другой.
-- Не понимаю, о чем речь, -- сказал я. В комнате никого не было, и
я чувствовал раздражение.
-- Я говорю про умклайдет,-- произнесголос.--Высовершенно
напраснонакрылиегожелезнымковшом.Умклайдет,или ,как вы его
называете,волшебнаяпалочка,требуетчрезвычайноосторожного
обращения.
-- Потому я и накрыл...Да вы заходите,товарищ,а то такочень
неудобно разговаривать.
-- Благодарю вас, -- сказал голос.
Прямо передомнойнеторопливосконденсировалсябледный,весьма
корректныйчеловеквпревосходносидящемсеромкостюме.Несколько
склонив голову набок, он осведомился с изысканнейшей вежливостью:
-- Смею ли надеяться, что не слишком обеспокоил вас?
-- Отнюдь нет,-- сказал я,поднимаясь.
-- Прошу вас, садитесь и
будьте как дома. Угодно чайку?
-- Благодарю вас, -- сказал незнакомец и сел напротив меня, изящным
жестом поддернув штанины.-- Чтокасаетсячаю,топрошуизвинения,
Александр Иванович, я только что отужинал.
Некоторое время он,светски улыбаясь,глядел мне в глаза.Я тоже
улыбался.
-- Вы, вероятно,насчет дивана?-- сказал я.-- Дивана, увы, нет.
Мне очень жаль, и я даже не знаю...
Незнакомец всплеснул руками.
-- Какие пустяки!-- сказал он. -- Как много шума из-за какого-то,
простите,вздора,в который никто к тому же по-настоящему неверит...
Посудитесами,АлександрИванович,устраиватьсклоки,безобразные
кинопогони,беспокоить людей из-за мифического--янебоюсьэтого
слова,--именномифическогоБелого Тезиса...Каждый трезвомыслящий
человек рассматриваетдиванкакуниверсальныйтранслятор,несколько
громоздкий,новесьмадобротныйиустойчивый в работе.И тем более
смешны старые невежды,болтающие о Белом Тезисе... Нет, я и говорить не
желаю об этом диване...
-- Как вам будет благоугодно,-- сказаля,сосредоточиввэтой
фразе всю свою светскость. -- Поговорим о чем-нибудь другом.
-- Суеверия...Предрассудки... -- рассеянно проговорил незнакомец.
-- Леность ума и зависть,зависть,поросшая волосами зависть...-- Он
прервал самого себя.-- Простите, Александр Иванович, но я бы осмелился
все-таки просить вашего разрешения убрать этот ковш. К сожалению, железо
практически не прозрачнодлягиперполя,авозрастаниенапряженности
гиперполя в малом объеме...
-- Ради бога, все, что вам угодно! Убирайте ковшик... Убирайте даже
этот самый... ум... ум... эту волшебную палочку... -- Тут я остановился,
с изумлением обнаружив,что ковшика больше нет.Цилиндрик стоял в луже
жидкости, похожей на окрашенную ртуть. Жидкость быстро испарялась.
-- Такбудет лучше,уверяю вас,-- сказал незнакомец.-- Что же
касается вашего великодушного предложенияубратьумклайдет,тоя,к
сожалению,немогу им воспользоваться.Это уже вопрос морали и этики,
вопрос чести,если угодно...Условности таксильны!Япозволюсебе
посоветоватьвамбольшенеприкасатьсякумклайдету.Явижу,вы
ушиблись,и этот орел...Я думаю,вы чувствуете...э-э...некоторое
амбре...
-- Да, -- сказал я с чувством. -- Воняет гадостно.
Мы посмотрели на орла. Гриф нахохлившись, дремал.
-- Искусство управлять умклайдетом,-- сказал незнакомец,--это
сложное и тонкое искусство. Вы ни в коем случае не должны огорчаться или
упрекать себя.Курс управления умклайдетом занимает восемь семестрови
требуетосновательныхзнанийквантовойалхимии.Как программист, вы,
вероятно, легко освоили бы умклайдет электронного уровня, так называемый
УЭУ-17...Ноквантовыйумклайдет.