Алей отвёл взгляд. Томило в груди. «Папа не летал низко, — в тоске подумал он, откидываясь на подголовник кресла: люстра на потолке была старая-старая, та же, что на записи. — Папа не жил тихо. Папа… если бы ты был жив».
Гулко загремел дверной звонок.
Осень переступила порог.
На ней был светлый деловой костюм, в золотых волосах запутались искры, и в тёмной прихожей словно бы стало светлее.
— Привет, Алик, — сказала она. — Извини, что не позвонила, у меня телефон разбился. Прямо в сумке, кажется, в метро о поручень. Придётся новый покупать.
— Привет, — туповато ответил Алей.
Он умудрился совершенно о ней забыть.
Такое с ним случалось. Чем сильнее он нервничал, тем меньше информации получалось держать в голове. Пару раз из-за этого он даже проваливался на экзаменах… Но сейчас было хуже, чем экзамен. Намного хуже.
Из комнаты вышел Иней.
— Привет, — Осень улыбнулась ему, глянув мимо алеева плеча. — Алик, это кто?
— Это брат мой, Иней.
— Иней? Вы очень похожи.
Алей медленно обернулся. Иней стоял посреди коридора, глядя на Осень безо всякого выражения, как маленький робот. Не в силах отвязаться от сравнения их с двумя ИскИнами, Алей пробормотал:
— Инь, это Сеня, Осень. Мы работаем вместе. Вот, она в гости пришла… мы давно договорились.
Иней молчал.
Алей задержал дыхание, как перед прыжком в воду.
— Осень, — тихо сказал он, — пойдём выйдем, мне тебе кое-что сказать надо, — и добавил громче: — Иня, я щас приду!
…не получилось.
— Ладно, — сказал Иней равнодушно и чуть грубовато, — я пошёл, — влез в расшнурованные ботинки и рывком поднял с пола рюкзак.
Ни на кого не глядя, он вывалился в открытую дверь, задев Осень плечом, и скрылся на лестнице, не обернувшись.
Алей беспомощно смотрел ему вслед. Потом закрыл глаза и прислонился спиной к стене.
— Что-то случилось? — Осень коснулась его руки.
— Беда, — Алей вздохнул, не открывая глаз. — Брат… С отчимом поссорился.
— Это нормально, — Осень легонько сжала его пальцы. — Твоя мама не так давно вышла замуж?
— Полгода.
— Ему тяжело. Он уже совсем большой, привык жить втроём с вами.
Осень мягко переступила, выскальзывая из туфель, и стала ниже Алея. Тот обнял её.
— Ты грустишь, — утвердительно сказала Осень.
— Да.
— Что мне лучше сделать сейчас? Уйти, отвлечь тебя, утешить? Но я плохо умею утешать.
Сейчас, говоря о чувствах, она как никогда походила на компьютер… Алей понимал, что её слова искренни. Он вздохнул, зарываясь лицом в её мягкие благоуханные волосы.
— Только уходить не надо, — сказал он. — Пойдём лучше поужинаем. Я думал романтический ужин устроить, даже свечи купил…
— Подожди со свечами.
Осень взяла Алея за плечи и медленно, легко поцеловала. Руки её пробрались к его затылку, стянули резинку, скреплявшую вороной хвост. Осень расчесала пальцами алееву гриву и отступила на шаг, любуясь.
— Так мне нравится больше, — сказала она.
Алей усмехнулся.
— Я похож на парня из мультика?
— Да, — Осень, не глядя, заперла входную дверь. — Из моего любимого мультика. У него тоже был маленький брат с трудным характером.
— У Иньки не трудный!.. тьфу ты, горе, и правда трудный…
— Не переживай. Это нормально.
— Переживать — это тоже нормально, Сень.
— Ты прав.
— Ничего у меня не получилось, — тоскливо сказал Алей, уставившись в потолок. — Он ко мне пришёл за поддержкой. К старшему брату. А я хреновый брат. Всё… провалил.
— Прекрати. Он сам ушёл. Вам обоим нужно успокоиться. Тогда вы ещё раз подумаете и всё решите правильно. Так?
Алей тяжело вздохнул и сдался. С Осенью трудно было спорить.
— Так.
Она кивнула, улыбнулась краешками губ и притянула его к себе. Алей прикоснулся щекой к её бархатистой щеке и застыл так. Близость Осени успокаивала. В голове стало яснеть, по телу разливалось тепло. Он смежил веки.
— Пойдём в комнату, — сказала Осень ему на ухо, — не в коридоре же стоять.
Монитор уже запустил заставку: на нём крутился, шевеля бахромой точно щупальцами, логотип операционной системы. «Четыре цвета, — мелькнула смутная мысль, — четыре стихии…» — но Алей успел забыть, с чем они связаны, а вспоминать было не с руки.
Осень откинулась на спинку дивана, улыбнулась мягко и загадочно, вытянула длинные ноги. Узкая кисть правой руки живописно легла на подлокотник, а левой Осень поманила Алея к себе. Тот уселся на ковёр у её ног, чуть сбоку, и положил ей голову на колени.
— Хочешь апельсинчик? — пробормотал он.
Осень наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Не надо меня кормить, я уже накормилась.
— Я же знаю, что ты забываешь.
— Заботливый, — она погладила его по голове. Алей поймал её руку и поцеловал пальцы. Рукав блузки пах причудливыми благовониями. Алей прижал ладонь Осени к своей щеке и закрыл глаза.
— Осень, — спросил он полушутливо, — скажи честно: что ты во мне нашла?
— Ты очень красивый. Только очень тощий.
Алей скис.
— Ну вот, — проворчал он. — Сказали тёплые слова, называется.
— Ты же знаешь, — сказала Осень, — я плохо умею это делать. Извини.
— Ладно уж, — Алей поднялся, навис над нею, упершись коленом в сиденье, и поцеловал её, придержав затылок ладонью. Губы у Осени были упругие, в меру влажные, в меру тёплые — безупречные губы ИскИна, который зачем-то инсталлировался в человеческое тело… Красивые, ловкие руки Осени огладили алеевы плечи и грудь, расстегнули несколько пуговиц на чёрной рубашке, взялись за чёрный кожаный ремень с серебряной пряжкой.
— Ужасно тощий, — повторила Осень со странным выражением; вероятно, это была насмешка, — но тебя это даже красит.
— А ты, — неловко ответил Алей, — ты — идеальная.
— Я знаю, — сказала Осень. — Меня отрисовал отличный дизайнер, — и улыбнулась ошалевшему Алею, — шучу. Иди ко мне.
Алей сполз на пол, сел на подогнутые ноги. Осень, взглянув на него сверху вниз, медленно провела языком по губам и наклонилась. Алей осторожно снял с неё блузку, поцеловал ровные, точно из мрамора выточенные ключицы. Её грудь мерно вздымалась, словно у настоящего живого человека… «С ума сойти», — он поёжился. Каждый раз ему в голову приходили такие ассоциации, впору было забеспокоиться, ведь для поисковика и лайфхакера ассоциации, даже самые абсурдные и мимолётные, значили очень много, но Осень всё-таки была прекрасна, прекрасна, совершенна и неимоверно притягательна… Алей погладил её круглые колени и поцеловал левое сквозь гладкий нейлон, медленно сдвигая вверх подол юбки. На Осени были чулки с поясом и кружевное бельё. Белые бёдра, сжатые юбкой, манили.
— Подожди, — сказала она внезапно.
— Что?.