)Давайтесмотретькартины
Пупки и забудем про войну. Так вот, это, - сказал он,останавливаясьперед
Венерой, - это, на мой взгляд, хорошо. Да, Пупка, на мой взгляд, это хорошо.
Усы... Это говорит о том, чтовыперешлинекийхудожническийРубикони
чувствуете себя достаточно сильной, чтобы шутить.Этовродетехчудесных
анекдотов с бородой в книге Парснипа "Снова в Гернике". Тырастешь,Пупка,
дорогая моя.
- А вдруг это влияние ее старого проходимца...
- Бедный Безил, быть enfant terrible{Ужаснымребенком(франц.).}в
тридцать шесть лет уже само по себе довольно печально, но выглядетьктому
же в глазах младшего поколениянекимодряхлевшимБульдогомДраммондом...
{Бульдог Драммонд - герой детективных романованглийскогописателяГ.С.
Макпила(1888-1937),благонамеренныйидобропорядочныйгражданин,
детектив-любитель, раскрывающий множество ужасных преступлений.}
Эмброуз Силк был старше Пупки и ее друзей; собственноговоря,онбыл
сверстникомБезила,скоторымподдерживалпризрачное,полноевзаимной
насмешки знакомство с последнего курса университета. В тупорувОксфорде
середины 20-х годов, когда последний из бывших фронтовиков ужепокинулего
стены, а первый из озабоченных политикой пуритан либо еще не основалсятам,
либо ничем не заявил себя, - в ту пору широких брюк,джемперовсвысокими
воротниками и автомобилей, стоявших ночью в Тейме у "Орла", людиещепочти
не подразделялись на группы и группки, и своего рода духовной изощренности в
погоне за наслаждениями было достаточно, чтобы связать двух друзей,которых
в последующие годы далеко - так, что оклика не слыхать, -отнеслодругот
друга волнами иных,болееширокихморей.Эмброузвтедниучаствовал
смехотворно-бесславно вскачкахспрепятствиями,устраиваемыхколледжем
Христовой церкви, а Питер Пастмастер явился в танцзал вРедингевженском
наряде. Аластэр Дигби-Вейн-Трампингтон, хоть и былуглубленвпримитивные
эксперименты, имевшие целью выяснить, как далеко готова зайти с нимтаили
иная похотливая девица, только что выпорхнувшая в свет, все же находил время
выбратьсявМиклем,где,прихлебываяпортвейн,безвсякогопорицания
выслушивалподробныерассказыЭмброузаобезответнойлюбвик
студенту-гребцу. ТеперьЭмброузредковиделсясостарымидрузьями,за
исключением Безила. Эмброуз вообразил, что все его бросили, ипорою,когда
его заедало тщеславие и налицобыласоответствующаяаудитория,выставлял
себя мучеником искусства, человеком, не пошедшим ни на какие уступки Мамоне.
"Я не во всем с вами согласен, - сказал он однажды ПарснипуиПимпернеллу,
когда теначалиобъяснятьему,что,толькоставпролетарием(сэтим
выражением у них не связывалось педантского намека нанеобходимостьрожать
детей; они просто хотели сказать, что он должензанятьсякаким-либоплохо
оплачиваемым, неквалифицированным механическим трудом), онможетнадеяться
стать мало-мальски ценным писателем, - я не во всем с вами согласен, дорогие
Парений и Пимпернелл, - сказал он.
- Но, по крайней мере, вы знаете,чтоя
никогда не продавался господствующему классу". Настроившисьнатакойлад,
он, как во сне,виделсебяидущимпобесконечнойулицефешенебельного
квартала; двери всех домов стоят настежь, и ожидающие внихлакеикричат:
"Иди сюда, к нам! Ублажай наших хозяев, и мы накормим тебя!" Но он, Эмброуз,
шагает все вперед и вперед,необращаянанихвнимания."Ябезнадежно
принадлежу веку башни из слоновой кости", - говорил он,
Его уважали как писателя все, кто угодно, только не те,скемонпо
большей части общался, и это было его несчастье.ПупкаГриниеедрузья
смотрели на него как на атавизм"ЖелтойКниги"{Иллюстрированныйжурнал,
выходивший раз в три месяца с 1894 по 1897 год, в котором сотрудничалиОбри
Бердсли, Макс Бирбом, Генри Джеймс, Уолтер Пейтер и многие другиеизвестные
писателиихудожники.}.Чемдобросовестнееонстаралсяприладитьсяк
движению иобъединитьсяссуровымиюнцамипоследнегодесятилетия,тем
старомоднее он им казался. Уже сама его внешность, в которой былонечтоот
щеголеватости и блеска Дизраэли, выделяла егосрединих.Безилпривсей
своей обшарпанности выглядел куда более натурально.
Эмброуз знал это и с упоением повторял слова "старый проходимец".
V
Аластэр и Соня Трампингтон меняликвартирупримерноразвгодпод
предлогом экономии и обитали теперь на Честерстрит. Накаждоеновоеместо
они привозили с собой лишьимоднимсвойственный,неотторжимыйотних,
неподражаемый беспорядок.
Десять лет назад, без каких-либо усилий и сами того нежелая,алишь
делая то, что хочется, они пользовались громкой известностью в фешенебельных
кругах. Теперь же, ни очемнежалея,даженесознаваяперемены,они
оказались в тихой бухточке, где обломками кораблекрушения,выброшеннымина
берег последолгогоподпрыгиваньянаразгульнойволне,лежалиостанки
ревущих двадцатых, высохшие и побитые, на которые не позарилсябыисамый
невзыскательный собиратель выносимого волнами добра. Лишь от случая к случаю
Соня удивлялась тому, как это в газетах не пишут больше о людях, о которых в
свое время только и говорили; раньше, бывало, покоя не было от этих газет.
Безил, если не уезжал за границу, часто наведывался к ним. Всущности,
утверждал Аластэр, они и ютились в такой тесноте для того, чтобы он не мог у
них ночевать.
А у Безила, где бы они ни жили, складывалось по отношению книмнечто
вроде домашнего инстинкта - повадка, от которой кидало в оторопьсъемщиков,
въезжавших следом за ними, ибо бывало снимитакое,чтоон,неуспев
выработать новые нормы поведения, - так стремительныбылиэтипереезды-
вскарабкается среди ночи по водосточной трубеиосовелозамаячитвокне
спальни или же будет найден утром во дворике которым проходят вполуподвал,
- простертый ниц и бесчувственный.