Это был щекотливый вопрос, "закавыка", каклюбятвыражатьсявоенные.
Того и гляди, чувствоваливсе,этанеприличнаядевицапроизнесетслово
"эскепизм", и среди общего молчания, наступившего вслед за ее выпадом, когда
всемысленноискали-инемоглинайти-убедительныйответ,она
действительно выдвинула это непростительное обвинение. - Ведь этожесущий
эскепизм,-сказалаона.Слововсколыхнуломастерскую,каквозглас
"Жульничество!" всколыхивает картежников в игорном зале.
- Какие гадости ты говоришь, Джулия.
- Да, но ответ?..
Ответ, думал Эмброуз. Ответить можно и так и этак. Он многомунаучился
у своих новых друзей, многое мог бы им процитировать. Он мог бы сказать, что
война в Испании была "современной", потому что это была классовая война; что
нынешний конфликт, поскольку Россия объявила нейтралитет, всего-навсего этап
в процессе распада капитализма; это удовлетворило бы рыжуюдевицуили,по
крайней мере, заставило ее примолкнуть. Но это не былнастоящийответ.Он
искал отрадных исторических аналогий, но все примеры, приходившие ему на ум,
были в пользу рыжей. Она тоже их знает, думал он, и перечислит со всей своей
аспирантской языкастостью. Сократ, шагающий к морю с Ксенофонтом {Ксенофонт,
один из крупнейшихдревнегреческихисториковиписателей,былучеником
философа Сократа. Уже после смерти Сократа Ксепофонт участвовал внеудачном
походе греческих наемников против персидского царя Артаксерксаистоялво
главе греческого войска во время его отступления из глубины Передней Азиик
Черному морю. Речь идет о чисто фигуральном участии Сократа в этом походе.};
Виргилий, освящающий Римскую военную систему правления; Гораций, воспевающий
сладость смерти за отчизну; трубадуры,уезжающиенавойну;Сервантесна
галерах в сраженииприЛепанто;Мильтон,заработавшийсебеслепотуна
государственной службе; даже Георг IV, которого Эмброуз чтил так, как другие
чтили Карла I, - даже Георг IV верил, будто он сражался при Ватерлоо. Этии
сонмы других отважных сынов своего века всплывали в памяти Эмброуза.Сезанн
дезертировал из армиив1870году,нудашутсним,сСезанном,в
практических, житейских делах он был на редкость непривлекательнойфигурой,
к тому же как художника Эмброуз находил его невыносимо скучным. Нет, вэтих
аналогиях не найти ответа.
- Вы просто сентиментальничаете, - сказалаПупка,-точь-в-точькак
старая дева, плачущая при звуках военного оркестра.
- Вопрос в том, стали бы они писатьлучше,находясьвопасности,-
сказал один.
- И стали бы они помогать Делу Народа? - сказал другой.
Старый спорвновьнабиралходпослевмешательствагрубойдевицы.
Эмброуз печально глядел на желтушную Венеру с усами. Он-то что делает здесь,
на этой галере? - спрашивал он себя.
Соня пыталась дозвониться до Марго, чтобы напроситься всей компаниейк
ней на завтрак.
- Какой-то гнусныйтипговорит,чтосегодняонисоединяюттолько
служебных лиц.
Эмброуз печально глядел на желтушную Венеру с усами. Он-то что делает здесь,
на этой галере? - спрашивал он себя.
Соня пыталась дозвониться до Марго, чтобы напроситься всей компаниейк
ней на завтрак.
- Какой-то гнусныйтипговорит,чтосегодняонисоединяюттолько
служебных лиц.
- Скажи ему, что ты ВР-тринадцать, - сказал Безил.
- Я ВР-тринадцать... А что это такое? Милый, кажется,подействовало...
Нет, в самом деле подействовало... Марго, это я, Соня... Умираю - хочутебя
видеть...
Венера, словно изваяннаяизсливочногомасла,отвечалаемуслепым
взглядом. Парснип и Пимпернелл - спор бушевалвовсю.Ноему-токакоедо
всего этого дело?
Искусство и Любовь привели его в эту негостеприимную комнату.
Любовь к длиннойчередеостолопов:студентов-регбистов,вышедшихв
тираж борцов, военных моряков; нежная, безнадежная любовь, влучшемслучае
вознаграждавшаясяслучайнымэпизодом,полнымгрубойчувственности,за
которым в трезвом свете дня следовало презрение, ругань, вымогательство.
Мармеладныйпапашка.Старыйпидер.Оригинальностькостюма,своя
интонация голоса, элегантно-насмешливая манера, которая восхищала и вызывала
желание подражать, счастливый дар быстрого, не мужского и неженскогоума,
искусство ошеломлять и сбивать с толку тех, кого он презирал, - все это было
его когда-то, а теперь стало разменной монетой в руках пошлых шутов;теперь
оставалось совсем немного ресторанов, кудаонмогзайтибезрискабыть
осмеянным, да итамего,словнокривыезеркала,окружаликарикатурные
портреты его самого. Неужели именно так суждено было выдохнутьсясильнейшей
страсти, обуревавшей Грецию, Аравию, Ренессанс?Блуждалалинаихлицах
гнуснаяухмылка,когдаумерЛеонардо,иподражалилиони,жеманясь,
спартанским воинам? Разносилось ли их хихиканье над пескамивокругпалаток
Саладина? Они сжигали на кострах тамплиеров; их любовь помалоймеребыла
чудовищна и ужасна, была способнанавлечьвечнуюпогибель,есличеловек
пренебрегал долгом жестокости и угнетения.Беддоуз{БеддоузТомасЛовелл
(1803-1849) - английский драматург и поэт.} умер в одиночестве,наложивна
себя руки; Уайльд, хмельной говорун, был оттеснен на задний план, но всеже
вырос под конецвтрагическуюфигурунасвоемзакате.НоЭмброуз,-
спрашивал себя Эмброуз, - чтосним?Чтосним,запоздавшимродиться,
родившимся в эпоху, которая сделала из него тип, персонаж для фарса? Который
вместе с тещами и копчеными селедками стал вкладом столетиявнациональную
кунсткамеру комического, сродни теммальчикам-хористам,чтохихикаютпод
фонарями Шафстбери-авеню? А Ганс, наконец-тообещавшийпокойпослестоль
долгого паломничества, Ганс, такойпростойиотзывчивый,словномолодой
крепыш-терьер, - Ганс потонул в незнаемых ужасах фашистского концлагеря.