направлениях. Что тогда?
- Вот именно, что тогда?
- А разве для того, чтобы написать Стихотворение, непременно нужныдва
человека? - спросила рыжая девица.
- Не упрощай, Джулия.
- Мне-то думалось, поэзия - это работа, которой занимается только один.
И неполный рабочий день к тому же.
- Но, Джулия, согласись, что ты не так уж хорошо разбираешься в поэзии.
- Оттого и спрашиваю.
- Не обращай внимания, Том. Она и не хочет разобраться.Ейбытолько
приставать.
Они завтракали в ресторане на Шарлот-стрит; их былослишкоммногоза
столиком: когда кто-нибудь протягивал руку за стаканом, а соседвэтотже
момент тянулся ножом к маслу, нарукавеоставалсяжирныймазок;слишком
много на одно меню - одинарный лист бумаги,заполненныйотрукикрасными
чернилами, передаваемый из рук в рукисбезразличиеминерешительностью;
слишком много на одного официанта, который не мог удержать в головестолько
различных заказов; их было всего шестеро, ноэтобылослишкоммногодля
Эмброуза. Разговор составлялся из утверждений и восклицаний. АЭмброузжил
беседойидлябеседы.Оннаслаждалсясложнымискусствомкомпоновать,
согласовыватьвовремениидолжнымобразомуравновешиватьэлемент
повествовательныйикраткоезамечание,наслаждалсявзрывамиспонтанной
пародийности,намеками,которыеодинпоймет,другойнет,переменой
союзников, предательствами,дипломатическимипереворотами,возвышениеми
падением диктатур; все это могло случиться в течение часа,покасидишьза
столиком. Нотеперь?Неужелииэтоутонченнейшее,взыскательнейшееиз
искусств похоронено вместе с миром Дягилева?
Последние месяцы он невиделсянискем,кромеПупкиГриниее
приятелей. К тому же теперь, с приездом Анджелы, Безил выпал из кружка Пупки
так же внезапно, как и появился, оставив Эмброуза в странном одиночестве.
Почему,спрашивалонсебя,настоящиеинтеллектуалыпредпочитают
общество шалопаев обществусвоихсобратьевподуху?Безилобывательи
мошенник; временами он нагоняет жуткую скуку, временами серьезно мешает; это
человек, которому нет места в грядущем государстве рабочих; и все же,думал
Эмброуз, я жажду его общества.Любопытно,думалон,чтовсякаярелигия
обещает рай, который абсолютно неприемлем для человекасразвитымвкусом.
Нянюшка толковала мне о небе, полномангелов,играющихнаарфах;эти-
толкуютоземле,полнойдосужих,довольныхзаводскихрабочих.Безил
определенно не проскочит ни в те, ни в другие ворота. Религию можнопринять
в ее разрушительной стадии; монахивпустыне,разрезающиенакускиэту
болтуньюГипатию{ГипатияизАлександрии(370-415)-женщина-философ,
математикиастроном,последовательницанеоплатонизма,преподавалав
Александрийском музее.
Ученость и красноречие Гипатии, принимавшей участие в
общественныхделахгорода,снискалиейпопулярностьвалександрийском
обществе и ненависть религиозныхфанатиковизхристиан.Быларастерзана
толпой.}; банды анархистов, поджаривающие монаховвИспании.Проповедив
сектантских часовнях о геенне огненной; уличные ораторы, визжащие от зависти
к богатым. Когда речь идет об аде - все просто. Человеческий ум не нуждается
в подхлестывании, когда дело идет обизобретенииужасов;онобнаруживает
неповоротливость лишь тогда, когда тужится изобрести небо. ВотЛимбдругое
дело. В Лимбечеловекобретаетподлинноесчастьеибезвиденияславы
небесной; никаких арф; никакого общественного порядка; только вино, беседа и
несовершенные, самые различные люди. Лимб для некрещеных, дляблагочестивых
язычников, для искренних скептиков. Развеяпринялкрещениесовременного
мира? Имени-то я, по крайней мере, не менял. Все остальные левые взялисебе
псевдонимами плебейскиеоднослоги.Эмброуззвучитбезнадежнобуржуазно.
Парснип часто говорил емуэто.КчертуПарснипа,кчертуПимпернелла.
Неужели этим свирепым юнцам больше не о чем спорить?
Сейчас они обсуждали счет, причем каждый забыл, что ел; меню передавали
из рук в руки, чтобы проверить цены.
- Когда договоритесь, скажите мне.
- У Эмброуза всегда самый большой счет, - сказала рыжеволосая девица.
- Дорогая Джулия, пожалуйста, не говорите мне, что на эти деньги ямог
бы целую неделю кормить семью рабочего. Я положительно слышу всвоембрюхе
щелк, дорогая. Я уверен, рабочие едят куда больше.
- А вы знаете цифру прожиточного минимума для семьи из четырех человек?
- Нет, - тоскливо сказал Эмброуз. - Нет,янезнаюэтойцифры,и,
пожалуйста, не говорите мне. Она нисколько меня неудивит.Лучшеужбуду
думать, что она поразительно мала, мне так большенравится.(Зачемятак
говорю? С кивками и трепетанием век, словно подавляясмешок?Почемуяне
могуговоритьпо-человечески?УменябесстыдныйголосАпулееваосла,
обращающего в насмешку собственные слова.)
Они вышли из ресторана и неопрятной кучкой сгрудились на тротуаре, не в
силах решить, кто с кем пойдет,кудаидлячего.Эмброузпопрощалсяи
поспешил прочь, легкой, до смешного легкой стопой,ностяжелымсердцем.
Двое солдат, стоявших перед пивной, испустили неприличныезвуки,когдаон
проходил мимо. "Вот пожалуюсь на вас вашему старшине", - весело, чуть лине
галантно сказал он и дунул вдоль по улице. Быть бы мне среди них, подумалось
ему. Ходить бы с ними, пить пиво и пускать неприличныезвукивпроходящих
мимо эстетов. Война каждому дает возможность избрать новый курс, лишь я один
несу бремя своей исключительности.
Он пересек Тотнем-Корт-род и Гауэр-стрит, не имея никакойцели,кроме
желания подышать свежим воздухом, итольковступивподсеньЛондонского
университета и увидев его безобразновыпирающуювосеннеенебогромаду,
вспомнил, что здесь помещается министерство информации и чтоегоиздатель,
Джефри Бентли, возглавляет в министерстве какой-то недавно созданныйотдел.