Я даже запомнил следующий монолог:
- М-м-м... Немножко облачно сегодня. Послушай, я сейчас
прилягувсегоминутокна пять, о'кей? Не больше,чемна
пять!Я просто собираюсь распрямить свои мышцы иполностью
проснуться.
Ион всегда без исключения спал после этого до десяти,
а иногда и до полудня.
ЯрассказалдонуХуану,чтоменяраздражалоего
нежелание отказаться от явно надуманных решений. Он повторял
этотритуалкаждое утро, пока я, наконец, не оскорбилего
чувства, отказавшись заводить будильник.
-Этоне были надуманные решения, - сказал донХуан,
явнопринимая сторону моего отца. - он просто не знал,как
встать из постели, вот и все.
- Во всяком случае, - сказал я. - я всегда с сожалением
отношусь к нереальным решениям.
-Какое же решение будет тогда реальным? - спросил дон
Хуан с улыбкой.
-Еслибы мой отец сказал себе, что он не можетидти
плавать в шесть утра, а может, возможно, и в три пополудни.
-Твоерешениеранит его душу, - сказал донХуанс
оттенком большой серьезности.
Яподумал,чтоуловилнотку печаливегоголосе.
Некотороевремя мы молчали. Моя задиристость испарилась,я
думал о своем отце.
-Разве ты не видишь, - сказал дон Хуан, - он не хотел
плавать в три часа пополудни.
Его слова заставили меня подпрыгнуть.
Я сказал ему, что мой отец был слаб, и таким же был его
миридеальных поступков, которые он никогда не совершал.Я
почти кричал.
ДонХуанне сказал ни слова. Он медленновкаком-то
ритмекачалголовой. Я чувствовал ужасную печаль. Когдая
думалосвоемотце,менявсегдаохватывалотакое
всепоглощающее чувство.
-Ты думаешь, что ты был сильнее, не так ли? - спросил
онменякакбыневзначай.Я сказал,чтода,иначал
рассказыватьемуобо всей эмоциональной путанице,которую
мой отец вносил в меня, но он меня прервал.
- Он был злой с тобой? - спросил он.
- Нет.
- Он был мелочен с тобой?
- Нет.
- Делал ли он для тебя все, что мог?
- Да.
- Тогда что же в нем неправильно?
Опятьяначалкричать,чтоонбылслабый,но
спохватилсяи понизил голос. Я чувствовал себя нескольков
странном положении, что дон Хуан меня допрашивает.
-Длячеготы все это делаешь? - спросил я.-ведь
предполагалось,чтомыбудем говорить орастениях?-я
чувствовалсебяраздраженнымиподавленнымболее,чем
когда-либо.Я сказал ему, что ему нет дела, что у негонет
дажемалейшегоправасудитьомоемповедении.
Ион
разразился животным смехом.
- Когда ты сердишься, ты всегда чувствуешь себя правым?
- сказал он и мигнул, как птица.
Онбылправ.Уменя была тенденцияктому,чтобы
чувствовать себя оправданным в том, что я сержусь.
-Давайнебудем говорить о моем отце, -сказаля,
борясьзахорошеенастроение. - давайбудемговоритьо
растениях.
-Нет, давай поговорим о твоем отце, - настаивал он. -
этото самое место, с которого следует начать сегодня. Если
тыдумаешь, что ты был настолько сильнее, чем он, почему ты
не ходил плавать в шесть часов утра вместо него?
Ясказалему,чтоя не мог поверить вто,чтоон
серьезнопросит меня об этом. Я всегда считал, что плавание
в шесть часов утра - это дело моего отца, а не мое.
-Это было также и твоим делом с того момента, какты
принял его идею, - бросил в меня дон Хуан.
Ясказал,что я никогда не принимал ее, что явсегда
знал,чтомойотецнеискрененсамссобой.ДонХуан
поинтересовался,каксамо собой разумеющимся, почему яне
высказал своего мнения в тот раз.
- Ты же не говорил своему отцу подобных вещей, - сказал
я, как слабое объяснение.
- Почему же нет?
- В моем доме так не делалось, вот и все.
-Ты делал в своем доме еще худшие вещи, - заявилон,
каксудья со своего кресла. - единственная вещь, которую ты
никогда не делал - это почтить свой дух.
Вего словах была такая разрушительная сила, что слова
еговызывалиуменяв уме отклик. Онразрушилвсемои
защиты,янемогснимспорить.Янашелспасениев
записывании своих заметок.
Япопыталсявыставить последние слабыеобъясненияи
сказал,чтовсю мою жизнь мне встречались людитакогоже
сорта, как мой отец, которые так же, как мой отец, вовлекали
менявсвоисхемы,и, как правило,явсегдаоставался
болтаться ни при чем.
-Ты жалуешься, - сказал он мягко. - ты жаловалсявсю
своюжизнь, потому что ты не принимаешь ответственностиза
своирешения. Если бы ты принял ответственность в отношении
идеи твоего отца в том, чтобы плавать в шесть часов утра, то
тыбыплавалсам, если нужно. Или же бы ты послалегок
чертув первый же раз после того, как ты узнал егоуловки.
Ноты не сказал ничего, поэтому ты был такой же слабый, как
твой отец.
-Принимать ответственность за свои решенияозначает,
что человек готов умереть за них.
-Подожди,подожди,-сказаля,-туттывсе
переворачиваешь.
Онне дал мне закончить. Я собирался сказать ему,что
своегоотцая взял просто как примернереальногоспособа
действовать, и что никто в здравом уме не захочет умирать за
такую идиотскую вещь.