Онперевернул деревянную молочную флягу ипопросил
менясадиться и чувствовать себя, как дома. Я предложил ему
пачку сигарет, которую я привез. Он сказал, что не курит, но
подарокпринял. Мы поговорили о холоде ночей в пустыне и на
другие обычные темы.
Яспросилего,немешаюлияегонормальному
распорядку.Онвзглянулнаменя скакой-тогримасойи
сказал,чтоунего нет никакого распорядка и чтоямогу
оставаться с ним до вечера, если хочу.
Яприготовил несколько опросных листов по генеалогии и
родовымотношениям, и я хотел заполнить их с его помощью. Я
составилтакже по этнографической литературе длинный список
культурныхчерт,которые, как считалось, присущииндейцам
этогорайона.Яхотел пройтись по списку вместе сними
отметить все вопросы, которые были знакомы для него.
Я начал с опросных карт родовых отношений.
Как ты называл своего отца? - спросил я.
-Яназывал его папа, - сказал он соченьсерьезным
лицом.
Я почувствовал легкое раздражение, но продолжал, думая,
что он не понял.
Япоказалемуопросныйлист иобъяснил,чтоодин
пропуск там оставлен для отца, а один - для матери. Я привел
примерразличных слов, которые используются в английскоми
испанском языках для того, чтобы называть отца и мать.
Яподумал,что,может быть, мне следовалоначатьс
матери.
- Как ты называл свою мать? - спросил я.
- Я называл ее мама, - заметил он очень наивным тоном.
-Я имею в виду, какие другие слова ты использовал для
того,чтобы назвать своего отца или мать? Как ты звал их? -
сказаля,пытаясь быть терпеливым и вежливым.Онпочесал
голову и посмотрел на меня с глупым выражением.
-Ага,- сказал он. - тут ты меня поймал. Дай-камне
подумать.
Послеминутного замешательства он, казалось,вспомнил
что-то, и я приготовился записывать.
-Ну, сказал он, как если бы он был захвачен серьезной
мыслью.- как еще я звал их? Я звал их эй-эй, папа!Эй-эй,
мама!
Ярассмеялся против своего желания. Его выражение было
действительнокомичным, и в этот момент я не знал, то ли он
былочень хитрый старик, который морочил мне голову, толи
онбылдействительнопростачком.Используявсесвое
терпение,я объяснил ему, что это очень серьезный вопроси
чтодля моей работы очень важно заполнить все эти бланки. Я
старался, чтобы он понял идею генеалогии и личной истории.
-Какзвали твоего отца и твою мать? - спросил я.Он
взглянул на меня ясными и добрыми глазами.
-Не трать время на эту муру, - сказал он мягко, нос
неожиданной силой.
Янезнал,чтосказать.Казалось,кто-тодругой
произнесэти слова. За секунду до этого он былошарашенным
глупым индейцем, чесавшим свою голову, и уже через мгновение
онсменилроль.
Ябылглупым,аонсмотрелнаменя
неописуемымвзглядом, в котором не было ни раздражения,ни
неприязни,ниненависти,нисожаления.Егоглазабыли
добрыми, ясными и пронизывающими.
-У меня нет никакой личной истории, - сказал он после
длинной паузы. - однажды я обнаружил, что не нуждаюсь больше
в личной истории, также как пьянство, бросил ее.
Яне совсем понял, что он хотел сказать. Неожиданноя
почувствовалсебя неловко, под угрозой. Я напомнил ему, что
онзаверил меня в том, что я могу задавать ему вопросы.Он
повторил, что он совсем не возражает против этого.
-Уменябольше нет личной истории, -сказалони
взглянулнаменя испытующе. - я бросил ееоднажды,когда
почувствовал, что в ней нет больше необходимости.
Я уставился на него, пытаясь найти скрытое значение его
слов.
- Но как можно бросить свою личную историю? - спросил я
в настроении поспорить.
-Сначала нужно иметь желание бросить ее, - сказал он,
-А затем следует действовать гармонично, чтобы обрубить ее
мало-помалу.
-Нозачемкто-либобудет иметьтакоежелание?-
воскликнул я.
Уменя была ужасно сильная привязанность к моей личной
истории.Моисемейныекорнибылиглубоки.Ячестно
чувствовал,чтобез них моя жизнь не имела бы ни цели,ни
длительности.
-Можетбыть,тебе следует рассказатьмне,чтоты
имеешьв виду под словами бросить личную историю, -сказал
я.
-Разделаться с ней, вот что я имею в виду, -заметил
он, как отрезал.
Продолжал настаивать, что не понимаю этого.
-Ну,возьмем тебя, например. Ты - яки, ты неможешь
изменить этого.
-Развея - яки? - спросил он, улыбаясь. - откудаты
знаешь это?
-Правда!-сказаля.-янемогуэтогознать
наверняка.Этотак. Но ты знаешь это, и именноэтоимеет
значение.Именно это делает личную историю. - я чувствовал,
что загнал его в угол.
-Тотфакт,что я знаю, являюсь я якиилинет,не
делаетеголичнойисторией, - заметил он. -лишьтогда,
когдаещекто-либознаетонем,онстановитсяличной
историей.И уверяю тебя, что никто никогда этого неузнает
наверняка.
Якое-какзаписал,чтоонсказал.Яперестал
записыватьивзглянулнанего.Янемогсоставить
представленияонем.Мысленнояпробежалчерезсвои
впечатленияо нем. Загадочным и беспрецедентным образомон
взглянулна меня во время нашей первой встречи. Очарование,
скоторым он утверждал, что получает согласие от всего, что
егоокружает,его раздражающий юмор и его алертность,его
явноглупыйвид,когда я расспрашивал его оегоотцеи
матери,азатемэтанеожиданнаясилаегоутверждений,
которые сразу отбросили меня.