Я только выключу свет, как полагается на каждом порядочном спиритическом сеансе.
Вадим насмешливо пожал плечами, но Крис уже не видел его. Комната погрузилась во мрак, только горели зеленые и красные огоньки индикаторов на панелях Криса. «Сумасшедший, – подумал опять Вадим, – определенно сумасшедший. Тут уже никакой энцефалоген не поможет».
– Кто меня ждет, господа? – прозвучал из темноты знакомый голос.
Вадим только что слышал его – бархатный, интонационно играющий голос избалованного любимца сцены. Но каким образом? Новая запись?
– Отвечай, к тебе обращаются, – шепнул Крис.
– Медиумы не разговаривают, – огрызнулся Вадим.
Он обращался к Крису, но ответил тот же голос из темноты:
– Сейчас я не в трансе. Просто думаю. Я всегда думаю о ней, когда один.
Вадим даже отшатнулся: «Кто же из нас сошел с ума? А если я все‑таки спрошу его? Ответит или нет?»
И спросил:
– За что вы убили ее?
– Лживая, – сказал голос со вздохом. – Измучила меня с этим корнетом.
Вадим подумал и спросил еще:
– А вы знали об ее отношениях с князем?
– О кулоне? Конечно.
– Не только о кулоне. Например, о поездке в Виши.
– О чем?
– Они же собирались ехать за границу. Во Францию.
– Болтовня.
– Но вы знали об этом?
– В первый раз слышу.
– Странно, – сказал Вадим, – вы же говорили об этом на спиритическом сеансе.
– Где?
– У князя Вадбольского.
Голос засмеялся совсем как человек, сидевший напротив.
– На сеансах я почти не разговариваю. Трансцендентальная связь требует молчаливой сосредоточенности перед трансом.
– А во время транса?
– Я, естественно, сплю.
«Удобно или неудобно сказать ему, что считаю его обманщиком? Черт с ним, скажу. К тому же это, наверное, какой‑нибудь фокус Криса», – подумал Вадим и сказал вслух:
– О поездке в Виши говорил якобы дух вашей жены, но, уж извините, я в духов не верю.
– Многие не верят, – равнодушно отозвался голос. – «Биржевка» даже статейку тиснула. Почему это я на сеансах вызываю только дух своей бывшей жены? Потому, мол, что меня до сих пор мучает совесть. И дух, дескать, не дух, а я сам с собой разговариваю. Только все это неправда: я никого не обманываю. О Кате я действительно думаю: имел ли я право ее убить? У меня бессонница, не сплю по ночам… Лежу и думаю, думаю… И разговариваю с ней. Не с духом, конечно, а с воображаемым собеседником. А на сеансах сплю. И когда мне говорят потом, что слышали голос покойницы, даже говорили с ней о том‑то и о том‑то, я только плечами пожимаю: спал, не слышал, не помню. И действительно, не помню. Я пробовал подражать голосу Кати, но только наедине и, по‑моему, неудачно. А на сеансах – зачем? Я не чревовещатель да и денег за это не беру…
Крис в темноте подтолкнул Вадима:
– Ну что?
– Врет, наверно. Или ты врешь. Или кто‑то еще врет! – Давно накопившееся раздражение прорвалось у Вадима.
– Я устал, господа, – сказал голос.
Что‑то щелкнуло в темноте: вероятно, Крис выключил звук. Потом вспыхнул свет.
– Все, – сказал Крис, – сеанс окончен. Дух покинул земные пределы.
Вадим в первый момент даже не нашел что ответить – так он был ошеломлен происшедшим. Да и в освещенной теперь комнате ничто не свидетельствовало о материальном происхождении голоса. Он тщетно искал глазами что‑нибудь новое, ранее здесь не присутствовавшее, – какой‑нибудь новый аппарат, экран, пульт или динамик.
Он тщетно искал глазами что‑нибудь новое, ранее здесь не присутствовавшее, – какой‑нибудь новый аппарат, экран, пульт или динамик. Может быть, говорящий робот? Нет, все оставалось по‑прежнему: ничего не прибавилось, ничто не переменило места. Видимо, передача из хранилища. Но в хранилище только кристаллы грифонозаписи. Где же тогда звучал голос, – в записи? Странная запись. Монтаж разговорных фраз со специально рассчитанными паузами, с подстроенными ответами на заранее подготовленные вопросы? Но ведь вопросы Вадим задавал по своему выбору! В нем уже нарастал нетерпеливый протест человека, не признающего необъяснимых явлений.
– Что это было? – спросил он.
– Общение душ.
– Не валяй дурака. Новая запись?
– С записью не разговаривают. Ее прослушивают.
– Все равно не верю. Это какой‑то механический фокус.
– Робот‑чревовещатель, – засмеялся Крис.
– Не остри. Это ты говорил, да?
– А вдруг? Допусти, что я медиум. Ведь это был настоящий спиритический сеанс.
– Спиритический розыгрыш! – закричал Вадим. – Мистифицируй лаборанток, а я уже стар для этого.
Он встал, злой и обиженный. Объяснить происшедшее ему так и не удалось.
– Садись. – Крис дружески подтолкнул его в кресло. – Из всего, что ты тут набурчал, верно только одно слово – механический. Но это не фокус и не жульничество. Это наука. Не грифонология – другая. Мы стоим у порога новой науки, старик.
Вадим молча открыл и закрыл рот. Он уже понимал, что Крис не шутит.
– Может быть, я сошел с ума или просто кретин, – наконец проговорил он,
– но, каюсь, я ничего не понял.
– Ты не сошел с ума, и, скорее всего, ты не кретин. – Крис говорил без улыбки. – У этой науки еще нет названия, и состоявшаяся здесь беседа с твоим участием – ее первый публичный эксперимент. До сих пор я экспериментировал в одиночку.
– Как?
– Вызывал духов. Не злись, это просто разрядка перенапряжения. У этой науки еще и названия нет – не придумал. А в основе ее – спиритизм. Не делай больших глаз – я не шучу. Не спиритизм как явление, с которым связаны сто лет дури, обмана и мошенничества, а, если хочешь, как толчок к идее, вроде ньютонова яблока. Ты только не перебивай меня, а то я собьюсь с фарватера и запутаюсь в отступлениях. Так вот, по роду занятий я часто сам декодирую записи, роюсь в старых архивах. Набрел как‑то на «Ребус», журнал не то московских, не то петербургских спиритов, потом из любопытства перелистал английский «Спиритуалистик джернал». И обратил внимание на одно обстоятельство. Оказывается, не все, а только немногие медиумы пытались связывать своих клиентов с загробным миром, и были случаи, когда так называемые духи великих покойников вещали на сеансах довольно грамотно и толково с учетом примет их профессии, звания и времени. Никого, кроме адептов спиритизма, эти сообщения не заинтересовали: наука закономерно прошла мимо. Но я задал себе вопрос: «А что, если в этих сообщениях есть хоть крупица правды, когда медиумы никого не обманывали, а находились, скажем, в телепатическом трансе, принимая своеобразные пси‑посылки из прошлого?»
– Ну и допущеньице, – сказал Вадим, – совсем для папы римского.
– Неважно для кого, но я его сделал. До сих пор, Горацио, не устарела реплика Гамлета насчет неведомого науке. До сих пор наука не реабилитировала ни Сен‑Жермена, ни Калиостро, а кое‑что в их деятельности никак не объяснишь только гипнозом и шарлатанством. Если в бездонной реке Времени не гаснут звуки человеческой речи, может быть, не гаснут и мысли? Ведь и звук – волна, и мысль – волна.