– Водки… ‑ хрипло произнес Эдуард. ‑ Налей?ка мне водки. Ты предлагал вроде? Налей. Пусть мне плохо будет. А… Полстакана сразу. И так уже хуже некуда. После твоих?то слов.
Тут только обнаружилось, что из?за стремительного развития разговора немотивированно упущен главный элемент душевного общения, называемый «по стопарику». И хозяин переменил выражение лица на относительно несвирепое, и водочка появилась, и минимум закуски, как бы предвещающий последующее обильное горячее. И сели уже все трое, и подняли стаканы, в коих содержалось драгоценное успокоительное. Рука Эдуарда дрожала. Николай сохранял молчаливую холодность.
– Ну, за вас, ‑ произнес Илья Жуков. До прежней радушной улыбки дело еще не дошло, но тон его стал душевнее. ‑ За вас, друзей моих. Рад, что мы собрались здесь. Рад, ей?богу…
– За себя пить не буду, ‑ сдавленно произнес Эдуард. ‑ Раз я сволочь такая…
– Да ладно… Пей, Эдик. Не такой уж ты и плохой. Бывают и хуже…
– Плохо то, что правда все это. То, что ты про меня сказал. Сущая правда! Господи, какое же я дерьмо!
Ступин обреченно вздохнул, выпучил глаза и начал пить водку большими глотками. Видно было, что непривычен он к этому, но все же справился, не захлебнулся, даже не закашлялся. Только слезы выкатились блестящими дорожками на щеки.
– Закуси. ‑ Давила подцепил на вилку обрывок лохматого соленого груздя и впихнул его в рот Эдика. ‑ Знаю я, что совестлив ты, друг мой старый. Да только совесть твоя бездеятельна. Чтоб слезу пустить ‑ на это она еще способна. А чтобы на дело подвигнуть ‑ тут уж кишка слабовата. Вот и прячешься от окружающего мира. Надел на свою совесть черные очки. Не один ты такой. Страна летит вниз, в преисподнюю, со скоростью сбитого самолета. А уж как пассажирам этого самолета действовать ‑ на их усмотрение. Кто мог, парашют себе приготовил, чтобы смыться вовремя за границу. Ты вот, например, из таких. А остальным… Судьба такая ‑ разбиться и сгореть в огне.
– Ты это, палку не перегибай! ‑ огрызнулся Ступин. ‑ Ты это… Пессимист уж ты прямо. Не так уж все плохо. Когда?нибудь и у нас будет не хуже, чем на Западе. Не сразу, конечно. Лет через двадцать. Нажрутся те, кто сейчас у власти. Начнут делиться с теми, кто беднее. Российское общество накопит достаточный капитал, чтобы жить спокойно, без потрясений. Ведь все проходили через это. Все капиталистические страны. Подождать только надо.
– Сказки все это, ‑ сказал Жуков. ‑ У нас так не получится. Так вот, как у них, не получится, как бы мы ни старались.
– Почему это?
– Объясню тебе почему, любезный ты мой. Дело все в том, что работаем мы не на себя. И богатство российское не накапливается в нашей стране, как бы того тебе хотелось. Оно уходит. Утекает. Как вода сквозь пальцы. Вот скажи, за какие деньги ты предпочитаешь работать? За рубли или за доллары?
– За доллары.
– То?то. Все мы любим доллары. Маленькие иконки нашей теперешней веры. А что в результате получается? Вся страна вкалывает, и все то, что она произвела, так или иначе превращается в американские деньги. ‑ Экономист выхватил из внутреннего кармана несколько десятидолларовых купюр и подкинул их вверх. Купюры гордо поплыли в воздухе, медленно опустились на пол. ‑ Вот оно! Зеленая резаная бумага! Грош ей цена была бы, если бы не наша тупость! Это ж надо ‑ огромная страна кишки из себя последние готова выдрать, только бы купить еще несколько тонн зеленой бумаги! А эти, за бугром, ‑ они только рады. Работайте, мол, бедные глупые русские! Мы у вас все купим ‑ и нефть, и лес, и руду, и золото! И баб ваших красивых купим! Только уж не обессудьте ‑ купим по дешевке, потому что бумага наша зеленая очень хорошего качества, нам самим она очень нравится, и расставаться нам с ней жалко до слез.
Вы уж нас очень хорошо попросите, чтобы мы у вас всю вашу дурацкую продукцию купили. И если вы, глупые бедные русские дураки, задницу нам хорошенько полижете, и поклянетесь в вечной верности, и пообещаете делать все так, как мы вам прикажем, то мы непременно раздобреем, и купим у вас все на корню, и даже напечатаем вам новой, свежей зеленой бумаги! Вот какие мы добрые и хорошие! ‑ Жуков шарахнул стаканом по столу так, что тот едва не разлетелся вдребезги. ‑ О каком накоплении российского богатства ты говоришь, Эдик? Миллионы, миллиарды долларов ‑ за наши проданные по дешевке ресурсы! Кредиты еще берем ‑ мало нам! И где все это оказывается через несколько месяцев? Да там же, за границей снова. В тех же заграничных банках. Из денег делаются деньги.
– Производство надо развивать… ‑ пробормотал Ступин.
– Производство? Да кому оно нужно? В процессе делания денег из денег это лишний этап. Все везем из?за рубежа ‑ любую дрянь подешевле, лишь бы накрутку побольше сделать! Что мы, у себя такое не можем производить? Да как два пальца обоссать! Только не производим. Знаешь, почему? Денег у нас нет на производство! Все деньги на закупку долларов уходят. Кто?то в зарубежные банки их кладет, кто?то в чулок прячет. Такие вот жмоты, как ты. А большинство народа и доллара?то живого в глаза не видело! Терпит народ, на что?то еще надеется. Смотрит, как бритые быки в «мерседесах» катаются. Только знаешь, терпение?то не бесконечно…
– Слушай, а ты ведь прав! ‑ тонким голосом сказал Эдуард. В голове его шел уже свистопляс ‑ и от непривычной дозы алкоголя, и от речей Давилы. ‑ Я вижу, ты здорово соображаешь…
«Господи, как меня достало все это… ‑ подумал Краев. ‑ Неужели я плелся сюда, чтобы послушать в очередной раз политическую лекцию Давилы? Сотни правильных гневных слов, отскакивающих от моей звенящей головы, которая так нуждается в тишине. Я слишком хорошо знаю Давилу. Знаю я все его манеры. Знаю его тактику. Знаю его таинственную осведомленность обо всем и обо всех ‑ главный козырь, на котором базируется все остальное. Все эти тщательно подготовленные вспышки гнева, и талантливые кавалерийские наскоки, и добродушные откаты…»
– Илья! Ты понимаешь меня как никто другой, ‑ с чувством говорил между тем Эдуард и тряс руку Давилы, зажав ее между своими длинными белыми пальцами. ‑ Вот ты, Илья… Ты говоришь, что я ‑ жмот и все такое… Что деньги неправедно зарабатываю. А ведь я ученый, между прочим! И не самый последний ученый в своей области. По большому счету плевать мне на эти деньги. Что я ‑ живу шикарно, что ли? Есть у меня мечта ‑ чтобы в своей стране, в своем родном городе, в своей лаборатории, а не где?нибудь за границей мог я заниматься своим делом. Своим делом, черт подери! Я хочу быть самим собой. И еще я хочу, чтобы меня ценили за это. И чтоб я мог жить той жизнью, какая подобает мне. Что, разве я не достоин этого?!
– Хорошие слова, ‑ одобрительно сказал Давила. ‑ Любой достойный человек заслуживает того, чтобы жить хорошо, а ты, Эдик, особенно достоин этого! Выпьем за тебя, Эдик! Твои мечты обязательно осуществятся!
– К?коля, пьем! ‑ закричал Эдик с нетрезвым энтузиазмом. ‑ За Родину! И за меня!
Осушили стаканы. Эдик выглядел растроганно, смотрел на Давилу как на лучшего, душевнейшего друга. Забыл уже, что Давила морально утюжил его полчаса назад, как танк гусеницами.
«Этот уже готов. ‑ Николай автоматически поднимал стакан, автоматически совершал глотательные движения, когда водка лилась ему в горло. ‑ Быстро Давила скрутил его. Быстро… Молодец Давила. Мастер. Как ты достал меня, Давила! Я же помню тебя другим…»
– Ну а ты, журналист?молчун? ‑ Жуков повернулся к Краеву. ‑ Ты что скажешь? Есть у тебя какая?нибудь мечта? Хотя бы маленькая такая мечтеночка?
– Да нет, откуда? ‑ Краев улыбнулся едва заметно.