Барри был еще инертнее Гаса. Онсмотрел все подряд, не вникая в смысл.
Гаситотнеинтересовался сутьюпроисходящего,аужБарриивовсе
воспринималлишь мгновение-- видвзаднем стекле, машины преследователей,
перекошенныелица,сжатыекулаки,пальцы наспуске. Длянегоэтобыл
калейдоскоп, случайная смена пестрых картинок, переменчивая мозаика из одних
и тех же элементов--суровых мужчин,красивыхженщин,мотоциклов, гоночных
яхт,самолетов.Толькопозднееонзаметилкулисы:роскошьбогато
обставленныхквартир,пальмынаберегу, сказочныекущи вяркихогнях,
вулканическиегряды чужих планет, межзвездное пространство. Так онисидели
довечера, когдаприходили домойродители и гнали их от телевизора, чтобы
посмотреть свои программы.
Тогда разжимались клещи,державшие их дома,и Гасукрадкой сбегал на
улицу. Возвращался он поздно, зачастую грязный, потный, иной раз в синяках и
царапинах, но сияющий торжеством, он тихоньконасвистывал сквозь зубы, себе
под нос. Время, когда Барри поневоле сидел дома, с родителями идедом, было
для него мукой. Он не сумел бы сказать, что именно внушало ему такую тревогу
и недовольство: он слонялся по квартире, то и дело лазил в холодильник, чтоб
отхлебнуть из бутылки глоток лиморанжа, листал журнальчики, выменянные Гасом
вшколе,--комиксыифотосерии,"Фантомас","ДокторНо","Супермен",
"Барбарелла" "Кун-фу",--отирался за спиной уродителей, норовя хоть одним
глазком посмотреть на экран, пока они не прогоняли его: "Марш отсюда, это не
длятебя". Устав, он ложился в постель,нодовозвращенияГасабольшей
частьюнемогуснуть,ждал,вслушивалсявтишинуквартиры;издалека
доносились звукивидео, шаркающие шаги, звон бокалов, потом все затихало, и
полоскасветапод дверью гасла. До чегожемедленнотянулось время! Сон
иногда вдруг как рукой снимало, сердце колотилось громко-громко, Барри места
себе ненаходил, ворочался сбоку набок,вертелся.И вот наконец скрип
двери, тихиешорохи впередней, едва слышное насвистывание: Гасвернулся.
Что с нимпроизошлозастенамидома, в большоммире? Отчего он былтак
доволен,так миролюбив? В другое время брат часто бывал не в духеилюбил
покомандовать,атутсовалБаррипачкуледенцовили большущую круглую
жвачку; с конфетой во рту, освободившись от напряжения, он и засыпал.
Детский сад унихвквартале был новейшего образца, размещалсяон в
подземной части городаи, кроме игровых комнат, имел спортивнуюплощадку и
искусственный сад.Надзор был очень суров, и все-таки на первых порах Барри
чувствовалсебятам превосходно. С другими детьмионводился мало,но и
одинок не был--пока Гас тоже ходил туда. Правда, в старшую группу, ипотому
Барривидел его обычно лишь издалека,однако же связь между ними здесь еще
укрепилась.Когда дети принимались дразнить,ато иколотить Барри, в ту
пору маленького и слабого для своих лет, Гас, бывало, вмиг оказывался рядом.
Правда, в старшую группу, ипотому
Барривидел его обычно лишь издалека,однако же связь между ними здесь еще
укрепилась.Когда дети принимались дразнить,ато иколотить Барри, в ту
пору маленького и слабого для своих лет, Гас, бывало, вмиг оказывался рядом.
Всего-навсего разадва-трионпускал в ход кулаки, датак,что обидчики
удирали от него вкрови; обычно же достаточнобывало одного его появления:
все подавались назад, образуя круг на почтительном расстоянии, и однажды Гас
положил руку Барри на плечо и сказал: "В конце концов, ты же мой брат".
Плохостало, только когда Гасв шесть лет пошел вшколу. Барри порой
думал, что больше невыдержит. Стояние вдлиннющихочередях, у спортивных
снарядовили у входа в искусственныйсад, долгиечасы,когда приходилось
молчкомляпать набумагукраски,изометрическиеупражненияпокоманде
магнитофона,пение,декламация стихов. Как он мечтал отех вечерах, когда
они с Гасом сидели у телевизора. Все этидва года он, сгорая от нетерпения,
ждал, когда же наконец и его примут в школу. Ему казалось,что там он опять
будет вместе с Гасом, как в саду. Но эта надеждане оправдалась. Школа была
этакойпоточной линией, ячеистойструктурой из крохотных учебных кабин, до
отказа набитых электроникой -- повернуться негде. Тусклосветящийсяэкран,
скрипучиймагнитофонныйголос,микрофон,вкоторый надо былоотвечать,
автоматическая пишущаямашинка,которая отстукивала задачи набесконечной
бумажной ленте и запоминала ответы. "Ответ неверен -- вторая попытка..." Все
это где-то собиралось, регистрировалось, оценивалось, сравнивалось, ведь все
онибыликак-тосвязанымежду собой,работалисообщаилисоперничали
--думай, как хочешь,--и однако былиразобщены, изолированы друг от друга,
каждыймог рассчитывать только на себя самого, и это когда чужой советбыл
бы так кстати!Групповыезанятия тоже ничего не меняли, потому что и здесь
главноебыло--опередить других, быстреерешить задачи, добитьсяболее
высокой доли правильных ответов. С Гасом Барри не виделся совершенно.
Ивновьотчаяннаяскука, время тянется какгустая,клейкаямасса,
постоянное досадливое ощущение,что все зря,все бесполезно.Поначалуон
радовался каждому уроку, неизвестно почему и довольно-таки смутно воображал,
чтоокружающий мир станет назанятияхболее понятным, а значит,иболее
сносным. Нозанималисьони исключительно предметаминереальными, лежащими
вне их мира. События, случившиеся в незапамятной древности, процессы, идущие
где-то в недрахЗемли или в глубинах Космоса, явления микромира, кристаллы,
химическиесоединения,геныиклетки,числовыевзаимосвязи,значения
символов, стольжеискусственных,как и обозначаемые ими предметы. Слова,
которыми никто не пользовался,языки, на которых никтоне говорил,мысли,
которыеникомунеприходиливголову...Барриподчинилсянеизбежным
приказам,считывалсдисплеев тексты,объяснял символы, появлявшиесяна
экране и снова исчезавшие, печатал свои ответыиничем не выделялся,ни в
хорошем,ни вплохом.