Ихлеба на полотенцене покинет ни крошки. Грехэто, хлеб крошить и
крошки бросать. Не можно такого содеять юному жениху. Выгонят. И от срама до
старости не отмоешься.
А парень сдевкой сидятна лавкевозлестены,игоритперед ними
светец, и шипят угольки, падая в корытце с водой. Светец,может, тот самый,
что паренек сегодня докончил. Со славно оттянутым, заостренным нижним концом
и расщепами,кудавставляют лучину.Люди, слепыенакрасоту,для этого
просто надрубают металл: держит щепку - и ладно! Но молодой кузнец, конечно,
постарался на совесть.Лучинаунегопокоитсямеждуживымицветочными
лепестками,в загнутых лапках тычинок. И цветок не абы какой,а в точности
тот,чтовозлекузницы,передпорогомрасцвел.РасцвелиОленюшке
понравился.То-токаждый листочекподпилкомтщательновыведен.И, чего
доброго, еще бабочка сверху присела, сладкий сок пробует...
Был такой светец виной жизни, в ином месте ивремени. Далеко отсюда,
давно...
Девушка любуется славным светцом, а парень любуется девушкой. И беда ли
ему,что будущую невестуне назовешь стройнойнадиво, игубы унее не
вишневые, асамые обыкновенные, икосане такаяроскошная,каку иных.
Гнался бы за великой красой - стояла бы его кузница ныне где-нибудь в другом
месте. В другом роду. Ан ведь нет. Здесь выстроена.
Вежливыйпареньнеловитмозолистымипятернямидевичьихрук,не
пытается припасть устами к устам. Может, сердце ретивое в нем так ипылает,
так и зовет - ну да что с того? Он сидит чинно, мечтая про себя, чтобы вдруг
рухнула вкузнекрепкаякрыша, рассыпалисьладные стены...далислучай
подхватить Оленюшку, прижать к широкой груди, на руках спасти от беды! Но не
рушится кров,не падаютстены.И, собравшисьс духом,кузнец показывает
девушке красный ожог на запястье.Оленюшка тоже не вчера родилась, видывала
виды похуже. Что такое ожог с ноготь величиной? На запястье, которое шире ее
обоих, сложенных вместе?..Но отчего-то девушка ахает, берет-таки его руку,
склоняетсяпосмотреть.Заботливоспрашивает, кропилли онбольное место
простоквашей.Кропил,ответствуетпарень. Только не простоквашей.Иоба
хохочут.
x x x
Потом дверь кузнисноваоткрылась, и они появились наружу. Пес видел:
вот подошли к переправеи пареньвзял девушку за руку. Это правильно. Мало
ли что она снует туда и сюда по сто раз на дню и не оскальзывается! Без него
- пусть. С ним - только так, так надежней.
Молодой кузнец проводил Оленюшку до крыльца матушкинойизбы. Сам пошел
к общинному дому, где всегда селят гостей. Девушка стояла на крыльце, смутно
белеявлунной тени. Когдапарень исчез в доме, онанесразуушла. Еще
постояла, глядя за ручей, напасущихся оленей... Пес на холме шевельнулся и
встал. Скроется Оленюшка - уходить и ему.
Онавправду вродепротянула рукукдвери...И вдругобернулась. И
посмотрелапрямо на холм,наобрывистыйкаменный лик,на егосрезанную
вершину.
Онавправду вродепротянула рукукдвери...И вдругобернулась. И
посмотрелапрямо на холм,наобрывистыйкаменный лик,на егосрезанную
вершину.
Ихрустальнаябусина,вшитая в песий ошейник, нечаянно бросила ейв
зрачки лунный луч, отраженный чистыми гранями. Длилось это мгновение.
Водныепотокидействительноразделяютмиры. Не всегда, конечно.За
ручьем - курице перелететь- совсем не обязательно начинаетсяиной мир. Но
любойзамечал, что наТОЙ стороне идеревьялесные кажутсячуть-чуть не
такими, чем ЗДЕСЬ.И птицы,и звери.Неговоря уж олюдях,которые там
живут. Не обязательно другой мир. Просто - чуть-чуть, а ДРУГОЕ...
Пес долгобежал вдоль ручья, ища нужное место. И примерно через версту
достигпадуна:водаслитнойтолщей лилась через каменный край и падала с
высотыв тричеловеческих роста,дробясь окамни внизу.Оттуда,снизу,
слышался спокойный глухойгул и всплывали клочья тумана.Сюда люди из рода
ПятнистыхОленейходилиловитьтайменяс чешуйчатымибоками,сияющими
радугой водопадов.Здесь пес повернулсяк ручью и с разбегумахнулчерез
бегущий поток.Прямо сквозь туман, клубившийся надводой. Мыш догнал его и
на лету вцепился в густую шерсть на загривке.
Если бы кто нашел следы пса у деревни и надумал скуки ради их попытать,
ондобралсябы толькодоэтого места.След велвначале отсюданатот
обрывистыйхолм и после обратно,замыкаясь в кольцо.Ивсе. Больше нигде
никаких метин. В том числе и на другом берегу.
Далеко-далеко, поту сторонуширокогоморя, вэто времяшел дождь.
Солнце,закатившеесянадстранойвеннов, тамтолько начало клониться на
запад. Времябыло еще дневное,ноОко Боговотграничивали от земли такие
тяжелые и плотные тучи, что казалось - уженаступилвечер, вот-вот сомкнет
покров темнота.
Вместо холмови лесного ручья здесь были каменистые горы, начинавшиеся
прямоиз волн. Они поднималисьнад поверхностьюсперва малыми островками.
Голыми скальными костями, обглоданными ветроми морем. Волнызакипали у их
подножийилегкоперекатывалисьчерезмакушки.Ближе к матерому берегу
островки делались выше и одевались в свежую зелень. Потом выходили на сушу и
становилисьотрогами горногохребта. В мокромсумракене разглядеть было
вершин. Тучипросто упирались вгорные кручии висели на месте, изливаясь
дождем. На высоких перевалах царил холод,тамвместо дождясыпался густой
снег. Прояснится небо-и горыснова предстанут в белых плащах. Такаяуж
здесь бывает весна.
Берег восставал из моря десятисаженным обрывом. Ветраособого не было,
но у подножия скал тяжело и грозно ревел накат. Где-то далеко бушевал шторм,
раскинувшийкосматыекрыльяотТар-АйванадоАланиола.Отголоски,
докатывавшиесядо западных берегов океана, вселяли трепет.Черныегромады
одна задругой надвигались на берег ис громом игрохотом превращалисьв
облака брызг.