На
высотах Тигре ночью коченеешь от холода, а внизу, к востоку,расстилается
пустыня Афар, одно из самых жарких мест на земном шаре.
Но особенно меня интересовали периодические дожди, без которых былабы
невозможна вся египетская культура.Древниеегипетскиеученые-жрецыне
помышлялиотом,чтобыоткрытьистиннуюпричинуразливовНила,
оплодотворяющих весь бассейн реки, они умелитолькохорошоиспользовать
эти разливы, создав удивительную сетьканалов,заградительныхплотини
шлюзов, регулирующих запасы воды. Жрецы не знали, почему в началеразлива
Нил грязно-зеленого цвета, а затем воды его приобретаюткрасныйоттенок.
Так делали боги. Теперь мы знаемэтихбогов.ВлажныеветрыИндийского
океана охлаждаютсянахолодныхвысотахАбиссинииипадаютстрашными
тропическими дождями. Вотэти-тодождииразмываютглубокиеканьоны,
превращая горное плато в ряд разбросанных амб. Затем потоки устремляются в
ущелья, захватывают там гниющие отбросы, червей, звериный помет,перегной
и несут эту зеленоватую грязь в Голубой Нил и приток Нила -Атбар.После
того как ливень вычистит эту гниль, прорвав плотину камышей, задержавших в
своих зарослях воду и ил,дождиначинаютразмыватькрасноватыегорные
породы, и вода в Ниле становится красная как кровь. Горе путнику,который
будет застигнут ливнями в ущелье или на дне долины.
Итак, я был в Абиссинии, сидел нагорномплатоТигре,курилтрубку
возле походного шатра и мог вволюнаслаждатьсявидамиамб.Похожиена
кактусы молочаи горели как золотые канделябры в лучахзаходящегосолнца;
рядом с палаткойстоялагруппакедровнапоминавшихивы.Изсоседней
деревни доносились песни, не очень приятные для европейскогослуха.Там,
вероятно, был какой-то праздник. Не потому ли задержался мойпроводники
носильщик абиссинец Федор? Он отправилсяраздобытьдляменявдеревне
чего-нибудь съестного на ужин.
- Как бы он не напился галлы, л - сказал я, чувствуя приступы голода.
Но в этот момент мы услышали приближающееся пение.ЭтобылФедор,и
явно навеселе. Он явился с пустыми руками. Я укоризненнопокачалголовой
и, мешая итальянские и английские слова, упрекнул его за то, что он ничего
не принес и опять напился галлы. Федор начал креститься,уверяя,чтоон
только отведал вкус галлы. Анепринесонничегопотому,чтостарик
(старший в роде, староста) деревни просит нас к себе на ужин.
- Большая еда! - сказал Федор и даже зачмокал губами. Егошама(плащ)
распахнулась, обнажая крепкую грудь. Федорненосилрубашки,весьего
наряд состоял из узких штанов и шамы. Только вхолоднуюпогодуон,как
многиегорныежители,надевалмеховойплащ.Егодлинное,овальное
шоколадного цвета лицо, узкий нос, курчавые волосы и реденькаябороденка,
казалось, испускали лучи света.Иисточникомэтогосветабыламысль:
"большая еда". Но я уже знал эти торжественные обеды иужиныиотклонил
приглашение.
Но я уже знал эти торжественные обеды иужиныиотклонил
приглашение.
- Иди скажи старику, что я и мой товарищ больны,неможемприйти,и
принеси нам лепешек.
Федор начал уговаривать нас принять приглашение.Онуверял,чтонаш
отказ может разгневать главу рода, а этоповредитнам,нояпродолжал
отказываться. Тогда Федор, многозначительно подмигнув, сказал:
- Ну, теперь я скажу такое, что ты не откажешься. На ужине будут гости.
Белые. Один рус, один немец.
Я не поверил Федору. Онэтовыдумал,чтобыясогласилисьидтина
пиршество: Федор тогда, конечно, пойдет в качестве моего слугииполучит
свою долю. Встретиться в Абиссинии с итальянцем или англичанином - вэтом
нет ничегоудивительного.ИхколонииграничатсАбиссинией,отрезая
владения негуса-негушти от моря. Можно встретить и немца. Но "рус"? Откуда
можетпоявиться"рус"вАбиссинии?АФедорпродолжалкреститьсяи
божиться, уверяя, что будет "рус",чтоонприехалсоднимнемцемиз
Аддис-Абебы и остановился в соседней деревне.
Любопытство моебылозадето.ЕслиФедорправ,былобыглупоне
воспользоваться случаем повидатьсвоегосоотечественника.Притомголод
решительно не давал мне покоя. Я не елцелыйденьисделал,вероятно,
километров тридцать по горным тропам.
- Хорошо, идем. Но еслитыобманул,Федор,тогдадержись...Среди
островерхих крытых соломой хижин на лужайке расположилось целоеобщество.
Так как солнце уже зашло, то молодежь разложила и зажглабольшиекостры,
ярко освещавшие картину пиршества на высоте двух тысячметров.Вцентре
большого круга сидел старик с морщинистымлицом,носовершенночерными
волосами - абиссинцы почти не седеют. По левую сторону от него местобыло
свободно, а по правую сидели два европейца: один из них - красивый мужчина
с каштановой бородой и нависшими усами, и другой - рыжийбледныймолодой
человек.
Старик - глава рода и начальник деревни - показалмнеместорядомс
собой, предложив сесть. Я поклонился изанялуказанноемнеместо.Мне
очень хотелось сесть рядом с европейцем, обладавшимзавиднымрумянцеми
каштановой бородой, и говорить сним.Номеждумноюиимсиделнаш
гостеприимный хозяин,аон,какивсеабиссинцы,отличалсябольшой
болтливостью. Его звали Иван, или, как он сам выговаривал, "Иан".Кушанье
к столу еще не было "приведено", и пока хозяинзанималнасразговорами,
обращаясь главным образом к соседу справа.Иан,видимо,хотелблеснуть
перед нами образованностью. Он говорил о том, что ему прекрасноизвестно,
что делается в мире. Есть Абиссиния, и еще есть Европия и Туркия.Европия
- хорошо, но не очень; там нетнегус-негушти.Впрочем,какнедавноон
узнал, есть еще Греция - "самое большое государство на свете"...
Тем временем было "подано" первое блюдо. Два молодых, довольно красивых
абиссинца привели, держа за рога, корову.