Вадим
помахал в ответ.
-- Старт! -- предупредил Антон.
"Корабль" пошевелился и,мягко подпрыгнув -- Вадимуспелоттолк-
нуться от земли ногой, -- стал подниматься в небо.
-- Димка! -- крикнул Антон. -- Закрой-ка люк! Сквозняк.
Вадим в последний раз помахал дяде Саше, поднялся и зарастил люк.
II
Антон передал управлениена киберштурман и, сложив руки на животе,
задумчиво глядел на обзорный экран. "Корабль" шел на север по меридиану.
Вокруг было густо-фиолетовое небо стратосферы,аглубоковнизу белела
мутнаяпеленаоблаков. Пеленаэта казалась гладкой и ровной, и только
кое-гдеугадывалисьпровалыисполинскихворонокнадмакропогодными
станциями-- синоптики,пролив надСевернойЕвропойдождь, загоняли
облака в ловушки.
Антон размышлял над странностями человеческими. Он вспоминал стран-
ных людей,с которыми встречался. Яков Осиновский, капитан "Геркулеса",
терпеть не мог лысых. Он их просто презирал. "А вы меня не убеждайте, --
говорилон.--Вымне лучше покажите лысого,чтобы он был настоящим
человеком".Наверное,с лысыми у него были связаны какие-тонехорошие
ассоциации,ион никогда никому не говорил,какие.Он не переменился
даже послетого,как начисто облысел сам во время сарандакской катаст-
рофы.Он только восклицал с заметной горечью:"Единственный! Заметьте,
единственный среди них!"
Вальтер Шмидт с базы "Гаттерия" так жестранно относился к врачам.
"Врачи...--цедил он с неприличным презрением. -- Знахарями они были,
знахарямии останутся. Раньшебылапыльнаяпаутина и гнилаязмеиная
кровь, а теперь психодинамическое поле, о котором никто ничего не знает.
Кому какоедело до того, что у меня внутри? Головоногие живут по тысяче
лет безовсяких врачейидосих порблагополучно остаются владыками
глубин..."
ВолковазвалиДредноут, ионбыл этимоченьдоволен: Дредноут
АдамовичВолков. Канэконикогда не елгорячего. Ралф Пинеттиверил в
левитацию и упорно тренировался... Историк Саул Репнин боится собак и не
хочет жить с людьми. Я не удивлюсь, если окажется,что он не хочет жить
слюдьми именнопотому,что боится собак.Странно,правда? Но он от
этого не станет хуже.
Странности...Нет никакихстранностей.Естьпростонеровности.
Внешние свидетельства непостижимой тектонической деятельности в глубинах
человеческойнатуры, где разумнасмерть бьетсяс предрассудками,где
будущее насмертьбьется с прошлым. А нам обязательно хочется, чтобы все
вокругбыли гладкие,такие, какимимыихвыдумываемвмерунашей
жиденькойфантазии...чтобыможнобылоописатьихвэлементарных
функциях детских представлений: добрыйдядя, жадный дядя, скучный дядя.
Страшный дядя. Дурак.
А вот Саулу нисколько не странно, что онбоится собак. И Канэко не
кажется странным, что он не терпит ничего горячего. Так же, как и Вадиму
никогда вголову не придет, что его дурацкие стишки кое-кому кажутся не
забавными, а странными. Галке, например.
Возьмем теперь меня. Вот я собралсябылона Пандору.Еслибы об
этомузнал,скажем,капитанМалышев,онбысизумлениемна меня
посмотрел и сказал: "Если ты собираешься отдыхать, то лучшего места, чем
Земля,тебе не найти. А еслитырешил поработать,товозьмичерную
системуЕН 8742, которая стоит наочереди в плане,или возьми гиганта
ЕН 6124--им почему-то интересуются специалисты на Тагоре". И Малышев
былбыправ.ИчтобыМалышевменяпонялипересталсмотретьс
изумлением, пришлось бы сказать, что я соскучилсяпо Димкеи что Димка
хочет стрелять тахоргов.
Антонусмехнулся. Зачем так сложно? Простотеперьвселетают на
Пандору,иоднаждыГалкасказаламне,чтослеталабытуда.Так
организуются в наше время перелеты. И так легко меняются планы. А мог бы
я признаться Малышеву,что вседело в Галке?Почемучеловек никак не
научитсяжить просто? Откуда-то из бездонных патриархальныхглубин все
времяползуттщеславие,самолюбие, уязвленнаягордость.И почему-то
всегда есть что скрывать. И всегда есть чего стесняться.
Антон посмотрелнабукетикгвоздик,лежащий передэкраном. Эх,
Галка, подумал он. Он подышалнапульт и написал пальцем на исчезающем
матовом круге: "Эх ты, Галка..." Буквы быстро растаяли, он даже не успел
поставить восклицательный знак. Тогда онеще разподышалнапульти
поставилвосклицательный знакотдельно.Потомон сноваоткинулсяв
кресле ив сто первый раз попыталсялогически решить задачу:"Я люблю
девушку, девушка меня не любит, но относится хорошо. Что делать?"
Что, собственно, изменилосьбы, если быонаменя полюбила? Можно
было быобнимать ее и целовать. Можно былобыбыть все время вместе с
ней.Я быгордился. Все, кажется. Глупо, но все. Просто исполнилось бы
ещеодножелание.Каквсеэтоубоговыглядит,когдарассуждаешь
логически! А по-другомурассуждать я не умею. Пустойя человек, циник.
Онувидел Галку, как она говорит, -- немного через плечо, и глаза у нее
прикрытыресницами...Почемувсеустроено такглупо:можноспасти
человека от любой неважной беды -- от болезни, от равнодушия, от смерти,
итолько от настоящейбеды -- от любви-- емуникто и ничем не может
помочь... Всегда найдетсятысяча советчиков, икаждый будет советовать
сам себе. Да и потерпевший-то, дурак, сам не хочет, чтобы емупомогали,
вот что дико.
-- Позвольте, однако же, куда вы? -- громко спросил Саул.
-- В рубку, -- ответил Вадим.
-- Подождите! Ведь мы, по существу, еще не познакомились.