Я был рад, что Уина уже крепко спала.Заботливозавернувеевсвою
куртку, я сел рядом с ней и стал ожидать восходалуны.Насклонехолма
было тихо и пустынно, но из темноты леса доносилсяповременамкакой-то
шорох. Надомнойсиялизвезды,ночьбылаоченьясная.Ихмерцание
успокаивало меня. На небе уже небылознакомыхсозвездий:ониприняли
новыеочертанияблагодарятеммедленнымперемещениямзвезд,которые
становятся ощутимы лишьпоистечениисотенчеловеческихжизней.Один
только Млечный Путь, казалось, остался тем же потоком звездной пыли, что и
в наше время. На юге сияла какая-то очень яркая, неизвестнаямнекрасная
звезда, она была ярче даже нашего Сириуса. Исредивсехэтихмерцающих
точек мягко и ровно сияла большая планета, как будто спокойноулыбающееся
лицо старого друга.
При свете звезд всезаботыигорестиземнойжизнипоказалисьмне
ничтожными. Я подумал о том,каконибесконечнодалеки,какмедленно
движутся из неведомого прошлого в неведомоебудущее.Подумалокругах,
которые описывает в пространстве земная ось. Всего сорок разописалаона
этот круг за восемьсот тысяч лет, которые я преодолел. И за это времявся
деятельность, все традиции, вся сложная организация,всенациональности,
языки,всялитература,всечеловеческиестремленияидажесамое
воспоминание о Человеке, каким я его знал, исчезли. Взаменэтоговмире
появились хрупкие существа, забывшиеосвоемвысокомпроисхождении,и
белесые твари, от которых я в ужасе бежал. Я думал и о том Великом Страхе,
которыйразделилдверазновидностичеловеческогорода,ивпервыес
содроганием понял, что за мясо видел я в Подземном Мире. Нет, это былобы
слишком ужасно! Я взглянул на маленькую Уину, спавшую рядом со мной, на ее
личико, беленькое и ясное, как звездочка, итотчасжеотогналстрашную
мысль.
Всю эту долгую ночь я старался не думать оморлокахиубивалвремя,
стараясьнайтивпутаницезвездследыстарыхсозвездий.Небобыло
совершенно чистое, кроме нескольких легких облачков. По временам я дремал.
Когда такое бдение совсем истомило меня, в восточной части небапоказался
слабый свет, подобный зареву какого-то бесцветного пожара, и вслед затем
появился белый тонкий серп убывающей луны. А следом,какбынастигаяи
затопляя его своим сиянием, блеснули первые лучиутреннейзари,сначала
бледные, но потом с каждой минутой все ярчеразгоравшиесятеплымиалыми
красками. Ни один морлок не приблизился к нам; в эту ночь я даже невидел
никого из них. С первым светом наступающегоднявсемоиночныестрахи
стали казаться почти смешными. Я встал ипочувствовал,чтомояногав
башмаке без каблука распухла у лодыжки, пятка болела. Я сел на землю, снял
башмаки и отшвырнул их прочь.
Разбудив Уину, я спустился с ней вниз. Мы вошли в лес, теперь зеленый и
приветливый, а не черный и зловещий, как ночью.
Мы позавтракали плодами, а
потом встретили несколько прекрасных маленьких существ, которые смеялись и
танцевали на солнышке, как будто в мире никогда и несуществовалоночей.
Но тут я снова вспомнил о том мясе, которое видел у морлоков.Теперьмне
стало окончательно ясно, что это было за мясо, и я от всей души пожалело
том слабом ручейке, который остался на земле отнекогдамогучегопотока
Человечества. Ясно, чтокогда-тодавно,веканазад,пищауморлоков
иссякла. Возможно, что некотороевремяонипиталиськрысамиивсякой
другой мерзостью. Даже и в наше время человек гораздоменееразборчивв
пище, чем когда-то, - значительно менее разборчив, чем любая обезьяна. Его
предубеждение против человеческогомясанеестьглубокоукоренившийся
инстинкт. И теперь вот что делали этибесчеловечныепотомкилюдей!..Я
постарался взглянуть на дело с научной точкизрения.Вовсякомслучае,
морлоки были менеечеловекоподобныиболеедалекиотнас,чемнаши
предки-каннибалы,жившиетрииличетыретысячилетназад.Атот
высокоразвитый ум, который сделал бы для нас людоедствоистиннойпыткой,
окончательно исчез. "О чем мне беспокоиться?-подумаля.-Этиэлои
просто-напросто откормленный скот, который разводят и отбирают себе в пищу
муравьеподобные морлоки, - вероятно, они даже следят затем,чтобыэлои
были хорошо откормлены..." А маленькая Уина тем временемтанцевалаоколо
меня.
Я попытался подавитьотвращение,заставляясебядумать,чтотакое
положение вещей - суровая кара за человеческий эгоизм. Люди хотели житьв
роскошизасчеттяжкоготрудасвоихсобратьевиоправдывались
необходимостью,атеперь,когданасталовремя,таженеобходимость
повернулась к ним своейобратнойстороной.Ядаже,подобноКарлейлю,
пытался возбудить в себе презрение к этой жалкой, упадочнойаристократии.
Но мне это не удалось. Как ни велико было их духовное падение, все же элои
сохранили в своей внешности слишкоммногочеловеческого,ияневольно
сочувствовал им, разделяя с ними унижение и страх.
Что мне делать, я еще не знал. Прежде всего яхотелнайтибезопасное
убежище и раздобыть какое-нибудь металлическое иликаменноеоружие.Это
было необходимо. Затем я надеялся найти средства для добывания огня, чтобы
иметь факел, так как знал, что это оружие былосамымдейственнымпротив
морлоков. А еще я хотелсделатькакое-нибудьприспособлениедлятого,
чтобы выломать бронзовые двери в пьедестале Белого Сфинкса. Янамеревался
сделать таран. Я был уверен, что если войду вэтидвери,несяссобой
факел, то найду там Машину Времени и смогувырватьсяизэтогоужасного
мира. Я недумал,чтобыуморлоковхватилосилутащитьмоюМашину
куда-нибудь очень далеко. Уинуярешилвзятьссобойвнашевремя.
Обдумывая все эти планы, я продолжал идти к томузданию,котороеизбрал
для своего жилища.