Они ждали конца светопреставления, но конца все не было…
До второго этажа мы с Мячиковым добрались вместе. Там наши пути разошлись: он зашел к директору, а я зашагал дальше по коридору, надеясь застать доктора у себя. Но надеждам моим не суждено было сбыться: доктор отсутствовал, а дверь его кабинета оказалась запертой. На какое‑то мгновение я было растерялся, но тут же вспомнил про биллиардную и не откладывая направился туда.
Биллиардную я нашел быстро, хотя прежде никогда не бывал там: табачный дым валил оттуда, словно при пожаре. Я робко переступил порог и увидел следующую картину. Небольшое помещение, на редкость уютное и располагающее к отдыху, чего нельзя было сказать обо всем здании в целом, почти все было занято огромным биллиардным столом. Мягкий свет лился откуда‑то сбоку, благотворно действуя на нервную систему. У стола расположились трое алтайцев с киями в руках; среди них был и тот долговязый верзила, которого я видел утром в столовой. Они сгрудились у дальнего конца стола и о чем‑то вполголоса говорили. Шары в беспорядке раскатились по столу и находились в таком положении, видимо, уже давно. По крайней мере, пока я находился в биллиардной, никто из них ни разу не ударил по шару, мне даже пришло на ум, что они вообще играть не умеют. В самом дальнем углу, в потертом кресле, полулежал доктор и дремал. На глаза его была надвинута большая ковбойская шляпа. Ни дать ни взять, кадр из боевика о жизни суперменов Дикого Запада. Воздух был пропитан табаком и алкогольным перегаром.
Когда я вошел, эти трое оборвали разговор и настороженно уставились на меня, но последние три слова все же успели долететь до моего слуха – «этот болван Самсон». Самсон? Я мысленно пожал плечами. Это имя мне ничего не говорило. Наступившая тишина вывела из забытья дремавшего доктора. Он с трудом поднялся, сдвинул шляпу на затылок, обвел помещение мутным взглядом, остановил его на мне и долго что‑то соображал, пытаясь, по‑видимому, вспомнить, что это за тип вытаращился на него. Он был сильно пьян, как, впрочем, и те трое мнимых игроков в биллиард. Я неловко переступил с ноги на ногу и собрался было покинуть это неприветливое помещение, как доктор шумно вздохнул и, еле ворочая языком, произнес:
– А, пациент… Рад вас видеть живым и здоровым. Желаете партийку в биллиард? Сейчас устроим. Ну‑ка, ребята, потеснитесь!..
– Еще чего! – злобно проворчал долговязый. – Сейчас моя партия.
– Нет‑нет, – запротестовал я, всячески пытаясь избежать конфликта с этими головорезами, – я не играю в биллиард.
– Зря, – сказал доктор с сожалением.
– Я, собственно, к вам, доктор.
– Ко мне? – Он, кажется, удивился. – Что‑нибудь опять с головой?
Я кивнул. Он с минуту соображал, потом ухмыльнулся, подмигнул и поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие.
– Понима‑аю! – сказал доктор нараспев. – Лекарство в прошлый раз помогло, и вы решили повторить… э‑э… курс лечения. Понима‑аю! Что ж, я к вашим услугам, сэр, клятва Гиппократа и долг самой гуманной профессии обязывают меня прийти на помощь страждущему. Вы верите в медицину? А в Бога? Нет? А в загробную жизнь? Прекрасно! А я верю…
Он обогнул угрюмых алтайцев, продолжавших безмолвно стоять у стола с киями наперевес, приблизился ко мне, обнял одной рукой за плечо и вывел из помещения.
– Идемте, пациент, я выпишу вам рецепт и сам же преподнесу лекарство. Я ведь и врач, и аптекарь, и фармацевт, и санитар в одном лице, никого нет, кроме меня, я один, словно перст Божий. А недавно даже хирургом быть пришлось, пулю из ноги вытаскивал. Но об этом – тсс, молчок! – Он приложил палец к губам и зашипел, брызгая слюной. Его шатало так, что он то и дело не вписывался в лестничные повороты, ведя меня в свой кабинет.
Его шатало так, что он то и дело не вписывался в лестничные повороты, ведя меня в свой кабинет.
Ключ долго не попадал в замочную скважину, а когда наконец дверь распахнулась, в лицо мне пахнуло таким спертым, затхлым воздухом, что у меня перехватило дыхание и закружилась голова.
– Пр‑р‑рошу! – прорычал доктор, ухмыляясь, и жестом руки пригласил меня войти.
Собравшись с духом, я последовал приглашению. Он вошел следом за мной и плотно закрыл дверь.
– Я сейчас! – он ринулся к стеклянному шкафу и по самые плечи нырнул в него. Вскоре на заваленном бумагами столе появился традиционный столовый набор алкоголика‑профессионала со стажем: пара грязных стаканов, обкусанный соленый огурец, зачерствевшая горбушка черного хлеба, початая пачка соли и несколько луковиц; сервировку довершила четырехгранная бутыль со спиртом. Доктор наполнил оба стакана и один пододвинул мне.
– Ваше имя, больной?
– Максим Чудаков.
– Рад. А я доктор Сотников. За знакомство.
Он залпом осушил свой стакан, скорчился в гримасе, захрипел и приложился к огурцу.
– Хороша, зараза! – молвил он, обретя дар речи. – А вы?
– Я чуть позже, – ответил я, не притрагиваясь к своей порции.
– Как знаете. Итак, чем же вызван ваш визит ко мне, сэр Максим? Мне почему‑то кажется, что не только головной болью. Я прав?
Пришло время, решил я, играть ва‑банк. Или этот бедняга доктор все мне сейчас выложит, или я уйду несолоно хлебавши. Первый вариант мне казался более вероятным: доктор Сотников явно желал выговориться.
– Хорошо, я открою свои карты, – сказал я с решимостью.
– Ага, я так и знал, что вы работаете с ним в паре! – откинулся он на спинку стула. Теперь он казался намного трезвее.
– В паре? – я смутился, не совсем понимая, что он имеет в виду. Неужели он знает о моем контакте с Щегловым? Или за этим кроется что‑то еще?
– Я был бы искренне рад ошибиться, – пробормотал он; хмель слетал с него буквально на глазах. Похоже, последний стакан лишь отрезвил его. Но надолго ли? – Значит, вы не имеете к этим… грязным псам никакого отношения? – Он кивнул в сторону двери.
– Я вас не понимаю.
Какое‑то время он пытался сосредоточить на мне свой взгляд, но тщетно – это было свыше его сил.
– Кто же вы?
– Я частным образом расследую убийство, произошедшее позапрошлой ночью.
– Частным образом? – Он с сомнением покачал головой и закурил. – Вас подослал Артист? Что ему от меня нужно?
– Я не знаю никакого Артиста. Верьте мне, я искренне хочу вам помочь. Несмотря на то, что вы хлещете спирт литрами, вы симпатичны мне, доктор. Вам что‑то известно, я это понял еще в прошлый раз. Расскажите мне все, и я клянусь – ваша искренность послужит делу справедливости.
Он криво усмехнулся.
– Вашими б устами… Ладно, я вам расскажу – все равно подыхать… Семь бед – один ответ. Лучше сдохнуть от руки правосудия, чем получить пулю в живот от этих псов. Слушайте же, Максим Чудаков, – он понизил голос до шепота. – Вы попали в прескверную историю, как и я, впрочем… В этом чертовом притоне орудует банда головорезов, вывеска дома отдыха – это лишь ширма, прикрывающая их грязные дела. Если б вы знали, что здесь творится, когда нет заезда отдыхающих!.. Да не можете вы этого не знать! – вдруг воскликнул он, снова становясь подозрительным и недоверчивым. – Не можете!
Он схватился за бутылку, но я решительно остановил его.
– Не пейте больше, доктор, прошу вас.
– Не буду, – с готовностью ответил он, – клянусь.