– Тэк‑с, – покачал головой Щеглов, – не густо. – Окончив осмотр, он круто повернулся к нам с Мячиковым и коротко бросил: – Идемте!
Вернувшись в номер, он первым делом запер дверь на ключ и посмотрел на часы.
– Четырнадцать десять. Через пятьдесят минут я должен выйти на связь с оперативной группой, расположенной в двух километрах от дома отдыха. Выход в эфир ровно в пятнадцать ноль‑ноль. Поскольку события приняли столь неожиданный и, надо сказать, трагический оборот, я считаю целесообразным вызвать сюда подкрепление. Нельзя также забывать и о признании местного доктора.
– Признании? – насторожился Мячиков. – Каком признании?
Он уже пришел в себя и выглядел вполне сносно.
– О том, что здесь, в доме отдыха, скрывается целая группа вооруженных бандитов, – ответил Щеглов, в упор глядя на Мячикова. – Разве вам это неизвестно?
– Мне? Откуда? – искренне удивился тот.
– Я думал, Максим успел сообщить вам о результатах своей беседы с доктором. Нет? Значит, я ошибся. Но теперь, по крайней мере, вы поняли, Григорий Адамович, в каком скверном положении оказались и мы с вами, и те три десятка ни в чем не повинных людей, пожелавших отдохнуть на лоне природы и вволю подышать чистым подмосковным воздухом. Образно выражаясь, мы с вами сейчас сидим на бочке с порохом, к которой вот‑вот поднесут зажженный фитиль. Я не могу рисковать жизнью людей и потому намерен немедленно вызвать сюда оперативную группу, способную обезвредить бандитов с минимальным риском для честных обитателей дома отдыха.
Весть о вооруженных бандитах произвела на Мячикова сильное впечатление.
– С ума можно сойти! Нет, это прямо сумасшедший дом какой‑то! Наркотики, убийства, мафия – и где? В тихом, мирном доме отдыха, в глуши, у черта на рогах! Где же здесь логика?
– Опять вы за свое, – недовольно покачал головой Щеглов. – Логика должна следовать за фактами, опираться на них, а не наоборот, поймите это раз и навсегда. Ладно, довольно демагогии, об этом поговорим как‑нибудь на досуге, если, конечно, живыми выберемся отсюда. А сейчас, Григорий Адамович, пока до пятнадцати ноль‑ноль еще есть время, я хотел бы услышать ваш рассказ.
– Рассказ? Какой рассказ?
– Рассказ о том, что вы видели, слышали или знаете о только что произошедшей трагедии. Ведь вы сидели с покойным за одним столом.
– Да тут и рассказывать, собственно, не о чем, – пожал плечами Мячиков. – Все происходило на ваших глазах. Подошел я к раздаче, вижу – стоит впереди мужчина и ждет, когда его обслужат. Я встал следом за ним.
– Ни он, ни вы не взяли первого блюда. Почему?
– Да потому, что первого нам никто не предложил. Обед подходил к концу, и первого, видимо, просто не осталось.
– Так, – Щеглов кивнул. – Дальше. Что было потом?
– Он сел за свободный столик, а чуть позже к нему присоединился я. Оказалось, что ни у него, ни у меня нет столовых приборов, и ему пришлось сходить за ними – ведь надо же кому‑то идти. Вот и все. Потом мы сидели и молча ели. Честно говоря, он меня мало интересовал, и я к нему особо и не приглядывался. Все произошло совершенно внезапно: он вдруг захрипел, посинел, выпучил глаза, чуть привстал и повалился набок. Остальное вы знаете.
– Вы ничего не заметили подозрительного? В его поведении, например, или еще в чем‑нибудь?
– Нет, все было обыденным. Но одно замечание, Семен Кондратьевич, я все же хочу сделать. Дело в том, что он не притронулся к компоту.
– Так‑так! – Щеглов прищурился. – Интересное наблюдение. И какой же вывод вы из этого делаете?
– Первый вывод, – продолжал Мячиков, – это мое алиби – на тот случай, если вы вдруг заподозрите меня в умышленном отравлении.
И какой же вывод вы из этого делаете?
– Первый вывод, – продолжал Мячиков, – это мое алиби – на тот случай, если вы вдруг заподозрите меня в умышленном отравлении. Скорее всего, яд попал в его организм во время приема пищи, а раз он не пил компот, то яд нужно искать либо в котлете, либо в гарнире.
– Верно, Григорий Адамович, – кивнул Щеглов, – вот теперь ваша логика вполне уместна и, главное, опирается на факты. Дальше. В чем же ваше алиби?
– Имейте терпение, Семен Кондратьевич. Итак, если бы яд был в компоте, это заметно осложнило бы наши поиски, поскольку в жидкости практически любой яд растворяется почти мгновенно и без следа. Теоретически мне достаточно было бросить необходимую дозу в его стакан, ну, хотя бы в тот момент, когда он отлучился за вилками, чтобы добиться желаемого результата. Но, повторяю, он к компоту не притрагивался, и вы, Семен Кондратьевич, наверняка должны были обратить на это внимание – стакан оставался полным. А сей факт может означать только одно: яд был введен либо в котлету, либо в картофельное пюре, и здесь отравители явно просчитались.
– Просчитались?
– Именно просчитались. Ведь ввести яд в подобную пищу, в отличие от компота или, скажем, чая, можно только в момент ее приготовления, а готовилась она на кухне. Значит…
– Великолепно, – одобрил Щеглов, не дав Мячикову закончить. – Вы сумели правильно проанализировать имеющиеся в нашем распоряжении факты и, что не менее важно, сделали верный вывод. Преступников следует искать на кухне, среди поваров либо лиц, имеющих доступ к пище. Вы ведь именно это имели в виду, Григорий Адамович?
– Совершенно верно, – согласился Мячиков. – Теперь вывод второй. Я абсолютно уверен, что это отравление не случайно и здесь действительно имело место преступление.
– И на чем же эта уверенность основана?
– Отравиться человек может только тремя путями: через несчастный случай, самоубийство или благодаря вмешательству злой воли. Несчастный случай отпадает, поскольку столь сильный и быстродействующий яд случайно в пищу попасть не мог, это исключено. Версия с самоубийством тоже не выдерживает критики – не будет же человек в свой последний час набивать желудок пищей! Остается последний вариант, то есть убийство.
– Полностью согласен с вами, Григорий Адамович, – кивнул Щеглов. – По‑моему, это единственно верная версия происшедшего события. Впредь ее и будем придерживаться. У тебя есть возражения, Максим?
Я сказал, что столь железной логике мог возразить разве что круглый идиот, после чего выразил искреннее восхищение моими коллегами‑сыщиками. Честно говоря, от Мячикова таких блестящих успехов я не ожидал.
6.
До трех оставалось чуть меньше получаса, когда в дверь кто‑то робко, но настойчиво постучал.
– Товарищ капитан! Товарищ капитан! – услышали мы испуганный голос директора. – Скорее! Народ волнуется, того и гляди начнется паника. Прошу вас, сделайте что‑нибудь!
– Я так и знал! – нахмурился Щеглов. – Что ж, придется усмирять стихию.
Он выскочил в коридор, я бросился вслед за ним; на какой‑то миг передо мной мелькнуло бледное, растерянное лицо директора. Мячиков остался в номере.
– Кстати, – бросил на ходу Щеглов, – подумай на досуге над таким вопросом: каким образом отравленная пища оказалась только в одной тарелке и не попала в другие – ведь мы ели точно такие же котлеты и точно такое же пюре. Вопрос ясен? – Я кивнул. – Дерзай!
Весть об очередной трагедии вмиг разлетелась по этажам. Здание гудело, словно улей. Люди были в шоке, вот‑вот готова была вспыхнуть паника, еще немного – и ситуация стала бы неуправляемой.