Тут только я увидел, что в этом месте с наружной стороны здания проходит пожарная лестница. Щеглов, видимо, знал об этом давно. Я мысленно восхитился его умением видеть то, что, казалось бы, видеть совершенно не обязательно.
Недолго думая я последовал его примеру и уже через пару минут оказался на крыше, покрытой слоем сырого, грязно‑белого снега, который интенсивно таял и превращался в воду буквально от одного прикосновения к нему. Я мгновенно промок, увязнув чуть ли не по пояс в этой вязкой снегоподобной жиже. Ночь была ясная, лунная, и крыша великолепно просматривалась. Грохотало так, что я не слышал собственного голоса. Кто‑то схватил меня за руку и втащил в тень, отбрасываемую широкой вентиляционной трубой.
– Шевелись, Максим! – крикнул Щеглов, сверкнув глазами. – Сейчас начнется… Взгляни‑ка наверх.
Я поднял голову. Прямо над нами висел вертолет и яростно вращал лопастями. Страшный ветер, поднятый им, чуть не сдувал нас с крыши.
– Клиент прибыл, – усмехнулся Щеглов, крепко сжимая мою руку. – Теперь гляди в оба.
Из черного брюха вертолета нырнула вниз легкая, чуть заметная лента веревочной лестницы. Чьи‑то ноги показались на ее верхних ступеньках.
– Ага! – радостно воскликнул сыщик. – Вот он, голубчик!
Человек спустился уже до середины трапа, когда на противоположном конце крыши метнулась чья‑то быстрая тень и скрылась за невысокой постройкой, каких здесь было множество. Крыша была плоская, с бордюром, и перемещаться по ней было легко.
– Если не ошибаюсь, к нам пожаловал Артист собственной персоной, – спокойно произнес Щеглов и кивнул в ту сторону, где только что мелькнула тень неизвестного. Но за всем его видимым спокойствием я сумел разглядеть бурю чувств, клокотавшую в его груди.
Что‑то звякнуло у моего уха, ударившись о жесть вентиляционной трубы.
– А, черт! – выругался Щеглов, толкнув меня в укрытие. – Он нас заметил. А метко бьет, мерзавец! Не зацепил?
Я сказал, что нет, не зацепил, и почувствовал дрожь в коленях. Пройди пуля тремя сантиметрами правее, и не писал бы я сейчас эти строки. Удивительно, но я не слышал выстрела.
Выхватив пистолет, Щеглов ринулся вперед. Я последовал за ним, но поскользнулся и во весь рост растянулся в густом месиве из снега, льда и воды. На душе сразу стало гадко и неуютно. В темноте прозвучало два выстрела, чьи‑то ноги зашлепали по гудроновому покрытию. Я поднял голову и увидел, как незнакомец поднимается по лестнице, так и не добравшись до крыши. Очевидно, перестрелка спугнула его и он решил убраться, пока еще есть возможность. Сделка не состоялась.
Я бросился туда, где только что, по‑моему, мелькнула фигура Щеглова, и чуть было не свалился ему на голову. Щеглов медленно исчезал в зияющем чернотой люке, правой рукой сжимая пистолет, а левой нащупывая невидимые в темноте скобы.
– Быстрей! – крикнул он, скрываясь во мраке.
Следуя за ним, я краем глаза заметил, что вертолет втянул в свое нутро веревочную лестницу и теперь плавно уходил в сторону, одновременно разворачивая корпус.
Я буквально съехал вниз по отвесной стене, едва касаясь ржавых металлических скоб, и очутился на лестничной площадке четвертого этажа. Этаж был погружен во тьму, но как раз над люком висела луна, и в ее холодном свете я едва различил фигуру Щеглова. Щеглов уже несся по лестнице, настигая невидимого врага и освещая себе путь фонарем, и мне оставалось лишь последовать за ним. На площадке третьего этажа мы нос к носу столкнулись с каким‑то человеком, внезапно вынырнувшим из темного холла и тут же отпрянувшим назад. В руке его блеснул пистолет.
– Что случилось? – испуганно выкрикнул он.
Голос его показался мне подозрительно знакомым. Щеглов быстро вскинул свой пистолет на уровень груди.
Щеглов быстро вскинул свой пистолет на уровень груди.
– Не двигаться! – рявкнул он.
Луч фонаря упал на бледное лицо незнакомца. Это был Мячиков.
– Что вы, что вы! – пролепетал он, пятясь в холл. – Это же я, Мячиков! Опомнитесь, Семен Кондратьевич! Да что произошло, в конце концов?!
Щеглов сник и опустил оружие.
– Упустил, – глухо процедил он сквозь зубы.
– Вы видели здесь кого‑нибудь? – быстро спросил я Мячикова. – Кто‑нибудь пробегал?
– Нет… да… да‑да! Пробегал! – вдруг заорал тот. – Как только я услышал выстрелы, сразу же бросился сюда. Вижу – сверху несется…
– Кто?!!
– Мужчина, плотный, высокий, седой, в длинном темном плаще, – затараторил Мячиков, вытаращив глаза. – А что, нужно было его задержать?
– Куда он побежал? – набросился на него я.
– Вниз!
Я резко повернулся к Щеглову.
– Семен Кондратьевич! Что же вы сидите…
В кромешной тьме я смутно различил его силуэт. Щеглов сидел на ступеньках с опущенной головой и совершенно безучастным видом.
– Поздно, – махнул он рукой. – Теперь уже поздно.
Снизу донесся топот множества ног и чьи‑то приглушенные голоса. Щеглов резко поднялся.
– Уходим, – сказал он. – Нечисть полезла из «преисподней», и нам лучше убраться с ее пути. Мы еще не готовы к открытой схватке.
– Да‑да, пойдемте скорее, – засуетился Мячиков, боязливо озираясь.
Еще не дойдя до своего номера, мы услышали, как несколько человек миновали лестничную площадку третьего этажа и умчались наверх.
– Зря торопитесь, ребята, – криво усмехнулся Щеглов. – Клиент уже отбыл. Проспали вы его.
– Ради всего святого, объясните, что здесь произошло? – взмолился Мячиков.
Мы как раз входили в наш номер. Глаза уже настолько привыкли к темноте, что дискомфорт от отсутствия освещения практически не ощущался.
Я вкратце рассказал ему о только что минувших событиях, хотя, честно признаюсь, сам не до конца понял их смысл.
– Ах, какая жалость, что он от нас ушел! – с сожалением воскликнул Мячиков. Мне показалось, что он заскрипел зубами.
– Артист – это пешка, – возразил Щеглов, – а вот Клиента мы упустили действительно зря.
– Ваша правда, – согласился Мячиков и вдруг застонал.
– Что с вами? – спросил я.
– Болит, – промычал он сквозь зубы. – Так болит, что… Я, с вашего позволения, покину вас, друзья. Мне лучше побыть одному.
– Конечно, идите, – ответил я, от всей души сочувствуя ему. – Если будет совсем плохо, дайте знать.
Мячиков ушел. Минут пять спустя Щеглов приложил ухо к стене, отделяющей наш номер от мячиковского, и прислушался.
– Стонет, – сказал он, садясь на кровать. – Несчастный человек.
– Еще бы! Зубы – дело нешуточное, – отозвался я.
Он вдруг вскочил, приблизился вплотную ко мне и шепнул в самое ухо:
– Запомни: зубы здесь совершенно не причем.
Я вопросительно уставился на него, но спрашивать ни о чем не стал: если нужно, Щеглов сам мне все объяснит. Но вместо этого он спросил:
– Кстати, кто, по‑твоему, этот высокий, плотный, седой мужчина, которого видел Мячиков?
– Судя по описанию, это был седой доктор.
– Вот именно, судя по описанию. Ладно, Максим, ложись спать.