Нет нужды вспоминать те первые дни в городе вариалов, они однообразны: мы блуждали по трубопроводам, каналам, венам, нервам, жилам – и сейчас не знаю, какое наименование правильней, – вокруг носились разноцветные дзета–жители, ко мне льнул мой Иа, Николая сопровождал Иу, дешифраторы вырабатывали код взаимной информации, общение становилось все осмысленней. К сожалению, передатчик кинетической речи был лишь один, без него доносить вариалам свои мысли мы не могли. Зато сами мы постепенно и без передатчика научились распознавать смысл в трансформациях тел. Первым освоил это искусство Жак. Он так точно растолковывал поступки вариалов, словно они извещали его о своих желаниях по особому каналу. Некоторое время он даже нёс службу второго передатчика – и очень гордился этим. И хоть вскоре все мы научились понимать основные вариации дзета–жителей, его проникновение в их души все же было более полным, чем у остальных.
Знание о городе и его жителях накапливалось быстро. Вариалы считали свой город живым существом и побаивались его раздражать. В гневе, утверждали они, он опасен: бывало, что гибли нарушители его спокойствия. Сноситься с ним непосредственно невозможно, но есть два правителя, тоже вариалы, правда, очень далёкая вариация, они – выразители его мыслей и настроения. Один командует левыми свойствами города, почему и называется Левым, а другой – соответственно – Правым. Левое и правое – самые общие особенности местного бытия, это не так геометрические, как психологические понятия. О появлении людей оба правителя знают. С ними надо встретиться, они лишь ждут, чтобы мы немного освоились. Зал, куда нас привели в первый день, – чрево города, столовая, где вариалы подкрепляются единственной своей пищей – интенсивным облучением, каждый в своей длине волны.
В этом местечке разноцветные вариалы находят полный спектр: от инфракрасных лучей – их любят все – до дальнего ультрафиолета, но пронзительность ультрафиолета способны выносить лишь синие У и фиолетовые Е, а их среди вариалов немного.
Особо отмечу один любопытный факт. Николай, проверяя статичность дзета–логики, задавал вариалам школьный вопрос: «Если все люди смертны, а Кай человек, то…», заменяя, естественно, людей вариалами, а Кая каким‑нибудь Уа, Им, Ой и так далее. Ответы составили обширную таблицу:
«Если все вариалы смертны, а Ию вариал, то Ию нужно танцевать… подкрепиться радиацией… он смертен… он должен облучиться, он умрёт… он летит вверх…»
И все в том же духе! Николая и этот неутешительный. результат порадовал: в каждой серии среди полной бессмысленности непременно встречался и правильный ответ.
– Конечно, это иголка в стоге сена. Но и иголку можно извлечь, если воспользоваться магнитом. А наш магнит, – он показал на большой дешифратор, оснащённый программой Артура, – достаточно мощён.
Настал момент, когда больше нельзя было откладывать представление правителям. Вариалы быстро уяснили, чего мы хотим. Николай, увлекаясь, доказывал, что недотёпы скорей мы, а не они: дзета–жители легко разбираются в желаниях людей, а мы мучительно бьёмся, пока расшифруем их простенький ответ.
Сопровождаемые облаком восторженно трансформирующихся спутников, мы поднялись на какую‑то лестничную площадку, затем сошли в люк. У люка было два входа – правый и левый; все выходы и входы в городе двусторонние, и это не простой знак передвижения, а символ разных способов жизни. Вариалы, ликующе кружась у входа, бурно пульсировали и меняли яркость. Из тысячи посторонних трансформаций дешифраторы вывели, что дальше мы должны идти одни и что внутри повстречаемся с Правым и Левым.
Иа и Иу носились так порывисто, словно боялись проститься. Иа потратил четырнадцать длинных фраз, чтобы до меня дошла одна короткая: «Возвращайся!».
Я помахал Иа рукой и толкнул плечом правую дверь.
7
Правый состоял из двух частей: обыкновенного ящика на треноге и полупрозрачного бруска на ящике. В помещении было так темно, что без приборов можно было разглядеть лишь двойное туловище Правого, освещённое им самим, и ящик и брусок тускло мерцали.
Мы четверо уже с минуту неподвижно стояли перед повелителем города, ожидая контакта. Правый бесстрастно возвышался над нами – связи не было, хотя рядом с ним мы поставили дешифратор.
– Правый напоминает громоздкую электронно‑вычислительную машину наших предков, – прошептал Артур.
– Скорее, шарманку, – шепнул Николай. – Впрочем, это одно и то же. Я не историк, но мне помнится, шарманку изобрели в качестве музыкальной приставки к электронно‑счётным машинам. Её ведь сконструировали позднее компьютеров. Разве не так?
Ящик вдруг ярко засветился. Одновременно стал пульсировать брусок.
– Я ждал вас! – Дешифратор использовал для передачи грохочущий человеческий голос – очевидно, такой голос соответствовал природе Правого. – Ваши силуэты, вынырнув из проклятого купола, быстро уменьшались. Почему вы спешили?
Сумбура отвлечений у Правого не было. Он рассуждал, как человек, ясно и недвусмысленно. Николай радостно шепнул мне, что с этим шарманкоподобным существом удастся потолковать по‑хорошему.
– Мы исследователи, нас интересуют обычаи стран, куда мы попадаем, – ответил я не то на вопрос, не то на упрёк Правого. – И наша торопливость от любознательности, а не от враждебности. Но почему вы назвали купол проклятым? Что это за сооружение? Отчего в нем один вход и шесть выходов? И как получается, что каждый выход – мы познакомились лишь с двумя – выводит в разные миры? И почему вас обеспокоило наше быстрое приближение?
Брусок пульсировал с такой энергией, что мы еле успевали вникнуть в быстрые ответы. Громовой голос Правого болезненно отдавался в мозгу. Купол, сказал он, соорудили в древности могущественные куракeq \o (и;ґ), населявшие тогда эту страну, а помогали им лукарeq \o (и;ґ)из страны света , дударeq \o (и;ґ)из страны тяготения , ладарeq \o (и;ґ)из страны электричестваи прочие тропакeq \o (и;ґ)из соседних накладывающихся стран.
Не сомневаюсь, что по возвращении на Землю у нас будут выпытывать, как появились такие странные названия – кураки, лукари, дудари, ладарй и тропаки, – ведь Правый не владел человеческим языком и, стало быть, все эти слова – наша выдумка. Уже на Латоне Кнут Марек не упустил случая ехидно поинтересоваться, почему для наименований дзета–народов мы не подобрали названий, звучащих не так пародийно. «У вас получилось не слишком остроумно и совсем не изобретательно!» – сказал он. Николай вознегодовал, Жак огорчился, Артур остался спокоен, а я смеялся. Названия придумали не мы, их выдала всемудрая МУМ, а отчего именно эти названия показались ей ближе всех других отвечающими тому, что говорил Правый, остаётся её тайной. Сомневаюсь, чтобы даже конструкторы мыслящих машин могли объяснить эту маленькую загадку. Ещё в Академии нам растолковывали на лекциях, что в последних поколениях логических машин у каждой появилось что‑то вроде индивидуального характера, не особая своя психология, конечно, а нечто названное психологистикой, и нам, астронавигаторам, придётся считаться с тем, что каждая МУМ имеет свой норов. Профессор даже серьёзно предлагал ввести МУМ в состав экипажа кораблей в качестве полноправного члена, а не части навигационного инвентаря, как теперь. Идею его отвергли, а с капризами логических машин мы встречались в полётах неоднократно – правда, к нарушениям курса они не приводили ни разу. Так что отнесём названия дзета–народов к особенностям расшифровки – и покончим с этим.