Так что отнесём названия дзета–народов к особенностям расшифровки – и покончим с этим.
Правый продолжал объяснять, для чего соорудили купол. Сделано это было, сказал он, чтобы прекратить взаимосовмещение разных стран, ибо так все перепутывалось, что кураков можно было повстречать с ладарями, а дудари сталкивались с лукарями, а что, он спрашивает пришельцев, отвратительней, чем такие противоестественные встречи? После же сооружения купола страны физически разъединились, соприкасаются лишь в центре купола, откуда и сделан проход из одной в другую. А если на вход приходится шесть выходов, то ведь вход в другую страну есть также и выход из неё, так что на один выход получается тоже шесть входов. Естественно, не так ли?
– Чудовищная естественность! – озадаченно шепнул мне Жак.
– Я бы назвал его рассуждение софистическим. Между прочим, лукари из страны света, видимо, радиалы. Но все‑таки почему купол – проклятый?
Правый сообщил дальше, что после обособления жизнь в разных странах пошла непохожими путями. В докупольном предбытии все они, непрерывно сталкиваясь, как‑то терпели одни других, ныне же, обособленные, стали взаимно непереносимы. Особость иных возмутительна! Вариалы, потомки и изделия великих кураков, поддерживают существование благородным облучением, а презренные ладари живут воздухом.
– Воздухом? – переспросил Николай.
– Воздухом! – с отвращением повторил Правый. – Понимаю ваше негодование, путешественники! Эти недостойные, питающиеся воздухом, а не светом, и пищу переваривают одними мерзкими лёгкими, а не всем своим существом!… Но подумайте о страшных ропухах из страны Тоди, те поддерживают существование… Нет, не буду приводить вас в неистовство описанием низменного желудка – так они называют электрический орган, при помощи которого… Поговорим лучше о чем‑нибудь высоком. К тому же ропухи с ладарями воюют против нас.
– Воюют? – Жак переглянулся со мной. – У вас развёртываются сражения, льётся кровь?.. Вы захватываете один другого в плен?
– Льётся свет. Мы погибаем, истекая сиянием. Мы никого не захватываем, мы лишь отбиваемся от ладарей. Нет более мирного народа, чем мы. А они захватывают в плен наши мысли и доставляют их Тоду. Ропухи – тупые члены организма Тода… А ладари – его воины. В последнем сражении мы потеряли идею гордости… Такая потеря!
– Несомненно! Потерять такую важную идею!.. – сказал я, порядком ошарашенный. Мои спутники выглядели не лучше меня.
– И как же вы теперь существуете без неё?
– Имелся дубликат. Мы восстановили прекраснейшую из идей. Я рад, что вы сочувствуете нам! И надеюсь, если ладари снова нападут, встанете на защиту. Все зло из купола, оттуда идут нападения. И ещё страшные стихийные бедствия, световые ураганы лукарей… Ужас, говорю вам, ужас!
Я поинтересовался, как понимать, что вариалы – изделия кураков? И почему их город – живой? Ведь главная черта живого – обмен веществ, самовоспроизводимость…
– Именно! Ты правильно оценил жизнедеятельность! Город – кормилец и охранитель! Отец с правой стороны и мать – с левой.
Из нового объяснения Правого мы узнали, что древние кураки воздвигли несколько городов, а потом придумали вариалов. В те времена вариалы изготавливались на конвейере, как и ропухи, у тех этот способ творения сохранился и доныне. Куракам, изобретательным, но ленивым, надоело возиться с вариалами. Сперва их ремонт, а потом и создание они поручили самим вариалам, а обслуживание городов возложили на города.
– Автоматизация! – с уважением проговорил Николай. – У нас вариалов назвали бы роботами, а город – самовоспроизводящейся системой.
Правый согласился, что слово «робот», которого он, впрочем, не знает, хорошо описывает первосозданных вариалов.
Правый согласился, что слово «робот», которого он, впрочем, не знает, хорошо описывает первосозданных вариалов. Кураки впоследствии погибли в войне с Тодом. Вместе с ними едва не погибли все вариалы, ибо программы самовоспроизводства были несовершенны, шла трагическая борьба с возникавшими уродцами. Много времени прошло, пока вариалы достигли нынешнего совершенства.
Одновременно совершенствовались и города – пускали корни в почву и, отпочковавшись на новом месте, порождали такие же города. Поселение, куда попали люди, поздней генерации, самое совершённое – Столица Страны Форм. Здесь тончайшие способы воспроизводства вариалов. В других городах четырехполые формы, а у них – семиполые. Семь полов, то есть семь цветов, естественно, дают больше возможностей совершенствования, чем примитивные четырехполые.
– У людей всего два пола – ничего, обходимся! – прервал правителя Николай.
– Ваш мир поражает меня, – прогудел Правый. Он чутко уловил в восклицании Николая несогласие с достоинствами вариалов. – Лучшие дети ведь получаются от родителей спектрально разных характеристик. Например, очень удачно сочетание фиолетового Е, красных Я с синими У, пронизанных жёлтыми О и оранжевыми Ю. Подбор основных и дополнительных родителей совершается по математическим формулам.
Николай опять не удержался от критического замечания:
– А почему вы не поручите этого самим вариалам? У людей воспроизводство составляет интимную потребность двух разнополых особей – мужчины и женщины. А особое влечение друг к другу, называемое любовью…
В голосе Правого зазвучало негодование. Хоть он и имел облик простого ящика, ему не были чужды бурные эмоции.
– Путешественник! Сколь же безнравственен ваш мир, если в нем распространено такое противоестественное влечение, как любовь. Ведь это может привести к тому, что для одной особи, скажем женщины, какой‑нибудь единичный мужчина окажется дороже всех мужчин! А мужчина возмутительно выделит одну женщину и ей одной будет оказывать такое внимание, такую… Нет, это чудовищно!
– Наоборот, мы радуемся любви! Я даже скажу…
Я с досадой толкнул Николая:
– Перестань! Ты выводишь отца города из себя! И возможно, это равносильно тому, что сам город сотрясается всеми зданиями. Не забывай, что мы явились знакомиться с местными обычаями, а не насаждать всюду свои.
Правый долго не успокаивался – так расстроил его Николай. Он не захотел больше рассказывать об обычаях своего мира, пока не узнает природу мира людей. Я информировал его о свойствах космоса. Мои осторожные ответы подействовали на Правого ещё сильней, чем простодушные объяснения Николая.
– Мне открылись истоки безнравственности вашего общества, – сказал Правый сурово. – Они в ужасающем физическом несовершенстве вашего мрачного галактического мира.
Запальчивость Правого возрастала. Как! Неужели все в мире людей обречено на вечное постоянство форм и размеров, тяготения и цвета? Это же физически неосуществимо! Лукари меняют свою форму и размер в зависимости от настроения, а разговаривают вспышками электричества – что ж, способ существования иной, чем у вариалов, но тоже естественный. Вариалы беседуют телесными трансформациями, чувства передают изменением яркости, передвигаются, становясь то тяжёлыми, то лёгкими, – что может быть проще? А дудари, ладари, ропухи! Разве у них, в зависимости от потребностей, не меняется цвет, тяжесть, теплота, яркость, электрические потенциалы? Все живое по воле меняет свои тела – такова жизнь в их гибком мире! А мир людей – консервативное царство окаменелостей! Не только звезды и планеты, но и камни, горы, дома, машины вечно остаются, какими появились однажды! И всякое изменение их объёма и формы – разрушение, а не способ существования! Какой чудовищно косный, чудовищно тесный, колючий мир!
– Я приведу как пример непереносимости вашего мира для здорового восприятия лишь такую отвратительную черту, как сходящаяся геометрическая перспектива, – с увлечением грохотал Правый.