Тварь метнулась снова, иРоландедва
успел вскинуть руку, с которой капала кровь, чем спас остальные пальцы.
"Дум-э-чум? Дад-э-чам?"
Стрелок с трудом, шатаясь, поднялсянаноги.Тварьразорвалаего
мокрые джинсы, прорвала насквозь сапог, старая кожа которого былатонкой,
но крепкой, как железо, и вырвала у него кусок мяса из нижней части икры.
Роланд правой рукой выхватил револьвер и осознал,чтолишилсядвух
пальцев из тех, что необходимы длявыполненияэтойстариннойпроцедуры
убийства, лишь тогда, когда револьвер с глухим стуком упал на песок.
Чудовище жадно метнулось к нему.
"Ну, нет, сволочь!" - взревел Роланд и ударил тварь ногой.Этобыло
все равно, что пнуть каменную глыбу... да еще кусачую.Тварьоторвалау
него носок правого сапога, оторвала большую часть большогопальцаправой
ноги, сорвала с ноги сапог.
Стрелок нагнулся, поднял револьвер, уронил его, выругался ивконце
концов справился. Движение, которое некогда давалосьтаклегко,чтооб
этом даже не приходилось задумываться, теперь потребовало такихусилийи
ловкости, как если бы Роланду пришлось жонглировать.
Тварь скорчилась на сапоге стрелка и рвалаего,продолжаязадавать
свои путаные вопросы. К берегу катилась волна, клок пены наеегребнев
кружевном свете месяца казался бледным и мертвым.Омароподобноечудовище
перестало трудиться над сапогом и подняло клешни в позе боксера.
Роланд левой рукой вытащил револьверитриждынажалспуск.Щелк,
щелк, щелк.
Теперь с патронами было все ясно, во всяком случае,стеми,чтов
барабанах.
Он убрал левый револьвер в кобуру. Чтобы убрать правый, емупришлось
левой рукой повернуть егостволомвнизидатьемуупастьнаместо.
Потертые рукоятки из железного деревабылискользкимиоткрови;пятна
крови покрыли кобуру и старые джинсы,ккоторымкобурабылапривязана
узким ремешком. Кровь лилась из обрубков, которые совсем недавно былиего
пальцами.
В изуродованной правой ступнеунегоещенепрошлоонемение,и
поэтому она пока еще не начала болеть, но в правойкистисловнобушевал
огонь. Призраки пальцев, таких талантливых и натренированных,сейчасуже
разлагавшихся в пищеварительных соках кишок этой твари,вопили,чтоони
еще здесь, что их сжигает пламя.
Стрелок отстраненно подумал: "Я предвижу серьезные проблемы".
Волна отступила. Чудовище опустило клешни, прорвало в сапогестрелка
еще одну дыру, после чего решило, что владелец этого кускакожи,который
он каким-то образом сбросил, был куда вкуснее.
"Дум-э-чум?"-спросилооноисуетливо,сужасающейскоростью
направилось к стрелку. Он стал отступать на онемевших ногах; он понял, что
у твари, должно быть, есть какой-то разум: она подкралась к нему по берегу
осторожно, может быть, издалека, не уверенная в том, что он такое и на что
может быть способен.
Если бы его не разбудилаокатившаяеговолна,эта
тварь, пока он был глубоко погружен в свой сон, объела бы ему лицо. Теперь
она решила, что он не только вкусен, но и уязвим; легкая добыча.
Она была уже совсем рядом, тварь длиной в четыре фута, высотой в фут,
тварь,весившая,пожалуй,фунтовсемьдесят,итакаяжеманиакально
плотоядная, как Давид, сокол, который был унеговдетстве,-нобез
свойственных Давиду едва заметных проблесков верности.
Левыйкаблукстрелказаделкамень,торчавшийизпеска;Роланд
пошатнулся и чуть не упал.
"Дод-э-чок?" - спросила тварь, казалось, заботливо, иуставиласьна
стрелка покачивавшимися на стебельках глазами, а ееклешнипотянулиськ
нему... но тут набежала волна, и клешни снова вскинулись вСтойкеЧести.
Однако, на этот раз они самую чуточку дрогнули, и стрелок понял, что тварь
реагирует на шум волны, а сейчас этот звук - по крайней мере,длянее-
стал чуть-чуть затихать.
Роланд, пятясь,переступилчерезкамень,потом,когдаволнасо
скрежещущимревомразбиласьокрайберега,наклонился.Егоголова
оказалась в нескольких дюймах от насекомьей хари чудовища, оно с легкостью
моглобывырватьустрелкаглаза,нодрожащиеклешнитвари,так
напоминавшие сжатые кулаки, по-прежнему были воздеты по обе стороны клюва,
похожего на клюв попугая.
Стрелок протянул руки к камню, о которыйтолькочтоспоткнулся,и
едва не упал. Каменьбылбольшой,оннаполовинузарылсявпесок,и
искалеченная правая рука Роланда взвыла,когдавоткрытуюкровоточащую
плоть впились песчинки и острые камешки, но он рывком выдернулкаменьи,
оскалившись, поднял его.
"Дад-э..." - началочудовище,опускаяираскрываяклешни,когда
волна, разбившись, отхлынула и шум ее отступил, и стрелок сразмаху,изо
всех сил опустил на него камень.
Членистая спина твари с хрустом сломалась. Тварь отчаянно задергалась
под камнем, ее задняя половина вскидывалась и с глухим стукомопускалась,
вскидывалась и опускалась, ее вопросительное бормотание перешло в жужжащие
вскрикиболи.Клешниеераскрывалисьисмыкались,хватаяпустоту,
клювовидная пасть со скрежетом захватывала песок с галькой.
И все же, когда разбилась еще одна волна, чудовищепопыталосьопять
поднять клешни,икогдаоноихподняло,стрелокоставшимсясапогом
наступил ему на голову.Послышалсятакойзвук,словноломалсямелкий
хворост.Из-подкаблукавдвухнаправленияхудариластруягустой,
казавшейся черной, жидкости.Тварьвыгибаласьдугойикорчилась,как
безумная. Стрелок сильнее нажал сапогом.
Набежала волна.
Клешни чудовища приподнялись на дюйм... на двадюйма...дрогнулии
упали, судорожно смыкаясь и размыкаясь.