Лицо было спокойно, но бледно, а в глазах - в глазах,которымион
смотрел и отражение которых сейчас смотрело на него - Роланд увиделчасть
ужаса и отвращения, переполнявших подвластное павианусуществонакарте
Таро.
Этого человека трясло.
"Он тоже болен".
Потом Роланд вспомнил Норта, травоеда из Талла.
Вспомнил Прорицательницу.
Им владеет демон.
Стрелок вдруг подумал, что, быть может, он все-таки знает, чтотакое
ГЕРОИН: что-то вроде бес-травы.
Отчасти выводит из равновесия, правда?
Бездумно,спростодушнойрешимостью,благодарякоторойонстал
последним из них всех, последним, кто все шел и шел, еще долго после того,
как Катберт и остальные умерли или сдались, покончили с собой или предали,
или просто отреклись от всей идеи Башни; с целеустремленной и безразличной
ко всему остальному решимостью, заставившей его пройти пустыню и всегоды
перед пустыней, гнавшей его по следу человека в черном, стрелокшагнулв
дверь.
Эдди заказал джин с тоником - может, идея ввалитьсянанью-йоркскую
таможню пьяным была не так уж хороша, а он знал, что,начав,онужене
остановится, - но ему было необходимо хоть что-то.
Генри однажды сказал ему: "Когда тебеобязательнонужноспуститься
вниз, а лифта ты найти неможешь,приходитсяуправляться,какможешь,
любым способом. Хоть и лопатой".
Потом, когда он уже сделал заказ, и стюардесса ушла, у него появилось
ощущение, что его, пожалуй, можетвырвать.Неточновырвет,атолько
возможно, но лучше было перестраховаться. Проходить таможенныйдосмотрс
фунтом чистого кокаина подмышкой с каждой стороны,когдаоттебянесет
джином, было довольно рискованно; проходить досмотр, когда утебя,кроме
всего этого, на штанах полузасохшие следы рвоты, было бы гибелью. Такчто
лучше уж перестраховаться.
Беда в том, что у него начинается подходняк. Подходняк, анеполная
ломка. Это -опятьжемудрыеречиГенриДийна,великогомудрецаи
выдающегося торчка.
Они тогда сидели на балконе пентхауса Ридженси-Тауэр, еще не совсем в
отключке, но уже потихоньку двигаясь к ней, солнышко грелоимлица,они
были под таким славным кайфом... тогда, в доброе старое время, когдаЭдди
только начинал нюхать, и даже самому Генри еще только предстояло ширнуться
в первый раз.
"Вот все базарят про ломку, - сказал тогда Генри, - а ведьдоэтого
еще приходится пройти через подходняк".
И Эдди, заторчавший до полного обалдения, зашелся кудахчущим хохотом,
потому что совершенно точно понимал, о чем говорит Генри. А Генри дажене
улыбнулся.
"В некоторых отношениях подходняк даже хуже ломки, - сказал Генри.-
По крайней мере, когда дойдешьдоломки,тохотьЗНАЕШЬ,чтобудешь
блевать, ЗНАЕШЬ, что тебя будет трясти, ЗНАЕШЬ, что будешь потеть, пока не
почудится, будто тонешь в поту. А подходняк-этовродекакпроклятие
ожидания".
А подходняк-этовродекакпроклятие
ожидания".
Эдди помнил, что спросил у Генри, как называется, когда ширяла (вте
далекие, ушедшие в туман, умершиедни,должнобыть,целыхшестнадцать
месяцев назад, они оба торжественно заверяли самих себя,чтоникогдане
станут ширялами) схватит передозняк?
"А это называется "спекся", - не задумываясь, ответил Генри, и у него
сделался удивленный вид, как бывает, когда человек что-тоскажет,аоно
окажется гораздо смешнее, чем он думал, и онипереглянулись-иначали
завывать от смеха, цепляясь друг за друга. "Спекся", вот смешно-то было, а
теперь уже далеко не так смешно.
Эдди прошел по проходу мимо кухни в носовой отсек самолета,проверил
надпись - СВОБОДНО - и открыл дверь.
"Эй, Генри, о великий мудрец и выдающийся торчок,старшийбрат,уж
раз мы заговорили о кулинарии, хочешь узнать МОЕопределение,чтотакое
"спекся"? Это - когда таможенник в аэропорту Кеннеди решит, что у тебя вид
малость странноватый, или просто день такой выдастся, что они своихсобак
с докторскими степенями по чутью вместо административного корпуса пригнали
сюда, и они все начинают лаять и ссать по всему полу, иажзадыхаютсяв
своих строгих ошейниках - так рвутся к тебе, именно к тебе, и послетого,
как таможенники перероют весь твой багаж,онитебяприглашаютвтакую
маленькую комнатку и спрашивают, мол, не против ли вы снять рубашку, аты
говоришь, дескать, очень даже против, я на Багамах малость простудился,а
у вас здесь кондиционер уж оченьсильноработает,иябоюсь,какбы
воспаление легких не сделалось, а они говорят,ах,вотоночто,авы
всегда такпотеете,мистерДийн,когдакондиционеружоченьсильно
работает, ах,всегда,ну,чтож,мы,конечно,дикоизвиняемся,но
рубашечку все же придется снять, итыееснимаешь,аониговорят,и
футболку, пожалуй, тоже надо бы снять, а то похоже, что ты чем-то болен, у
тебя,кореш,подмышкамивонкакиежелвакивздулись,может,это
какая-нибудь опухоль лимфоузлов или еще что, а тебе больше даже и говорить
ничего неохота, это как если по мячу ударилиопределеннымспособом,так
центровой за ним уж и не бежит, не переутомляется, а просто поворачивается
и провожает его глазами, потому как если уж мяч ушел - так ушел,такчто
снимаешь ты футболку, а они говорят, глянь-ка, это ж надо, ну и везучий же
ты мальчишечка, это ж инеопухольвовсе,развечто,можносказать,
опухоль на теле общества, гы-гы-гы, эти штучки больше смахивают на парочку
пакетов, приклеенных скотчем, а кстати, сынок, ты насчет этогозапахане
беспокойся, это просто ты спекся".
Он протянул руку себе за спину и заперся на задвижку. Огни вносовом
отсеке вспыхнули ярче. Моторы тихо гудели. Эддиповернулсякзеркалу-
хотел посмотреть, насколькоскверныйунеговид-ивдругнанего
нахлынуло жуткое, пронизавшее все его существо ощущение: чувство,чтоза
ним кто-то наблюдает.