-
Глядите глазами, черт подери, вы же зрячий!Вычто,невидите,чтоя
ослеп?
Нет, этогонебылозаметно.Егоглазабылиширокораскрытыи
смотрели, как мне казалось, прямо на меня.
- Подождите минуту, - сказаля.Яотошелиогляделся.Настене
напротив лифта я обнаружил большую цифру "5". Я вернулся и сказалемуоб
этом.
- Хорошо, - проговорил он. - Возьмите меня за руку. Когда выходишь из
лифта, нужно свернуть направо. Затем первый коридор налево, третья дверь.
Я последовал его указаниям. Мы не встретили никого на своемпути.В
кабинете я подвел его к столу ивложилемуврукутелефоннуютрубку.
Несколько секунд он слушал.Затемощупьюпоискалнастолетелефони
нетерпеливо постучал по рычагу.Выражениееголицамедленноменялось.
Раздражение и тревога исчезли. Он выглядел теперьпростоусталым,очень
усталым. Он положил трубку на стол. Несколько секунд стоял молча исловно
бы глядел прямо перед собой на противоположную стену. Затем повернулсяко
мне.
- Бесполезно, - сказал он. - Не работает. Вы еще здесь?
- Да, - ответил я.
Его пальцы ощупали край стола.
- Куда я обращен лицом? Где это проклятое окно? -вновьраздраженно
спросил он.
- Прямо у вас за спиной.
Он повернулся и шагнулкокну,расставивруки.Осторожноощупал
подоконник и край рамы, затем отступил назад. Прежде чем я понял,чтоон
собирается делать, он с размаху всем телом ударился в стекло ивыбросился
наружу...
Я не стал смотреть. Все-таки это был пятый этаж.
Придя в себя, я тяжело повалился в кресло.
Взял из пачки на столе сигарету и закурил. Руки у меня тряслись.Так
я просидел несколько минут, стараясь подавить дурноту. Вскоре онапрошла.
Я вышел из кабинета и вернулся туда, где встретился с доктором. Добравшись
до этого места, я все еще чувствовал себя не совсем хорошо.
В дальнем конце коридора я заметил дверь в палату. Стеклянные створки
были матовые, только на уровне глаз темнели прозрачные овалы.Яподумал,
что в палате должна быть дежурная, которой можно сообщитьосамоубийстве
врача.
Я отворил дверь. В палате было темно. Вероятно, шторы опустиливчера
вечером, когда окончился небесный спектакль, да так и не подняли.
- Нянечка! - позвал я.
- Нету ее здесь, - сказал мужской голос. - Ее здесь давнонету,уже
несколько часов... Слушай, приятель, подними ты эти проклятыешторы.Что
мы здесь в темноте валяемся! Ума не приложу, чтоэтонынчестряслосьс
этой проклятущей больницей...
Я поднял шторы на ближайшем окне, и в палатуворвалсястолбяркого
солнечного света. Это была хирургическая палата, внейнаходилосьоколо
двадцати лежачих больных. Большинство были с повреждениями ног, некоторые,
кажется, с ампутированными конечностями.
- Ну, что ты там возишься, приятель?-произнестотжеголос.-
Поднимай же их.
Я повернулся и взглянул наговорившего.Этобылсмуглыйдородный
мужчина с обветренным лицом.Онсиделнапостелилицомкомнеик
солнечному свету. Глаза его смотрели прямо на меня, и глаза его соседа,и
глаза остальных...
Несколько секунд я молча глядел на них. Мне нужно былосправитьсяс
собой. Затем я сказал:
- Я... они...тамчто-тозаело.Пойдупоищукого-нибудь,чтобы
исправили.
С этими словами я вылетел из палаты.
Меня трясло, и мне хотелось глотнуть чего-нибудь крепкого. Яначинал
понимать. Но поверить, что все, все до одного в этой палатеослепли,как
тот врач, было невозможно. И тем не менее...
Лифт не работал, и я стал спускаться по лестнице. Этажом ниже явзял
себя в руки и, набравшись смелости, заглянул в другую палату. Постелитам
были разбросаны. Сперва мне показалось, что палата пуста, но этобылоне
так... не совсем так. На полу лежали двое в ночном белье. Один был весьв
крови, у другого был такой вид, словно его хватил удар. Обабылимертвы.
Остальные ушли.
Вернувшисьналестницу,японял,чтобольшаячастьотдаленных
голосов, которые я слышал все время, доносились снизу;теперьонистали
ближеигромче.Мгновениеяколебался,ноничегодругогомнене
оставалось, как продолжать спускаться.
На следующем повороте я едва не упал, споткнувшись отело,лежавшее
поперек ступеней. Ниже, на лестничной площадке, лежалещеодинчеловек,
который, видимо, тоже споткнулся, но не удержался на ногах и раскроил себе
череп о каменные ступени.
В конце концов я добрался до последнего поворота, откуда мне открылся
вестибюль. Вероятно, все, ктобылспособенпередвигаться,инстинктивно
бросились сюда - в надежде либо найти помощь,либовыбратьсянаулицу.
Возможно, некоторые сумели выйти. Одна из парадных дверей былараспахнута
настежь, но большинство больных не могло найти ее. Это была плотнаятолпа
мужчиниженщин,почтивсевбольничномночномбелье,медленнои
беспомощно кружившаяся на месте. Тех, кто был на краю толпы, этодвижение
безжалостно прижимало к мраморным углам и лепным украшениям. Тоодин,то
другой человек спотыкался, и если толпа позволяла емуупасть,тошансов
подняться у него уже не было.
Все это было похоже... Вы видели картины Доре, изображающие грешников
в аду? Но Доре не мог изобразить звуков: рыдания, стоны, вопли отчаяния.
Больше минуты или двух я выдержать не мог. Я бросился назад, вверх по
лестнице.
Мне казалось, что я должен чем-нибудь помочь им. Может быть,вывести
их на улицу. Во всяком случае прекратить это чудовищное медленное движение
по кругу. Но довольно былоодноговзгляда,чтобыпонять,чтомнене
удалось бы пробраться к выходу и тем более повести их за собой.