Лишь после продолжительной паузы он прервал свое занятие, сунул в рот сигарету и нехотя обернулся. У двери стоял невысокий господин, превосходно одетый и пышущий здоровьем, с удивительно неброскими чертами лица; если бы не смугловатая кожа, он мог сойти за кого угодно – за финна, немца, швейцарца или англосакса.
– Рад видеть вас, дон Энрикес, – с искренним доброжелательством произнес Блейд, поднявшись и окидывая мафиози долгим изучающим взглядом.
– В этой стране меня называют мистер Энрикес, – невозмутимо сообщил гость.
– Не имею ничего против, – кивнул разведчик. – Я представляю здесь специальное подразделение службы Ее Величества, которое в дальнейшем будет работать с вами. Как нам хорошо известно, ваши контакты со Скотленд‑Ярдом зашли в тупик.
На невыразительном лице португальца не дрогнул ни единый мускул, словно он не дал себе труда прислушаться к сказанному.
– Итак, теперь вами займусь я, – Блейда отнюдь не смутило молчание гостя. – Разнообразие приятно не только в интимной сфере, не так ли, дорогой мистер Энрикес? – он вытащил из камина раскаленную кочергу, прикурил и швырнул ее обратно, – Новые лица, новые возможности, новые признания… Стоит ли относиться к этому с пренебрежением?
– Не угодно ли вам предложить мне стул? – церемонно спросил Энрикес, обводя комнату спокойным взглядом.
– Конечно, ничего нет дурного в том, что поначалу контакт не ладится, – сердечно продолжал Блейд тоном проповедника, привыкшего слушать лишь собственные речи. – Однако нельзя ослаблять усилий в части обретения гармонии и взаимопонимания. Подлинный экстаз может быть только взаимным – это азбучная истина. Судя по убранству вашего особняка, вы ведь не любитель суррогатов?
– С кем имею честь, мистер… э‑э‑э?.. – кокаиновый воротила держался с обескураживающей любезностью.
– Вопросы здесь задаю я, – Блейд говорил по‑прежнему негромко, взирая на гостя почти с непритворной нежностью. – Я спрашиваю, вы отвечаете. Это одно из правил игры, помогающих любому подследственному быстро обрести душевное равновесие. А оно вам сегодня еще понадобится, мистер Энрикес, очень понадобится.
– Вы мне весьма симпатичны, мистер… э‑э‑э… Аннейм*, – невозмутимо откликнулся Энрикес, ничуть не изменившись в лице. – Вы абсолютно правы, с человеком высокого интеллекта гораздо проще найти общий язык, чем с этими служаками из Скотленд‑Ярда. Но они, нужно отдать им должное, свято чтут закон. Боюсь, ваша истинно британская корректность не заменит мне адвоката!
* Аннейм – безымянный (англ.).
Он демонстративно огляделся по сторонам, словно его поверенный мог скрываться где‑то за серыми шкафами или прятаться в камине. Блейд ухмыльнулся.
– Закон… Не стоит вспоминать о нем, мистер Энрикес. Закон остался за порогом этого дома. В этом заключается одно из существенных отличий секретной службы Ее Величества от Скотленд‑Ярда.
– Вот как? Я всегда считал, что Ее Величество уважает британские законы.
– Ее Величество, – Блейд щелкнул каблуками, – несомненно. Но секретная служба не может считаться с подобными мелочами. Согласитесь, дорогой Энрикес, королева – это одно, а ее шпионы – совсем другое!
Впервые щека португальца дрогнула. Он оглядел подвальный каземат, зловещее кресло, странные приборы, от которых тянулись провода с острыми блестящими штырями, подставку над огнем, на которой были аккуратно разложены устрашающие инструменты, и непроницаемую ширму, из‑за которой по‑прежнему доносились хриплые вздохи и чавканье. На миг в глазах у него промелькнула безысходная тоска, словно у загнанного зверя.
На миг в глазах у него промелькнула безысходная тоска, словно у загнанного зверя.
– Значит, что не позволено Юпитеру… – начал он.
– Вот именно, сэр, вот именно! Наконец‑то вы уловили суть дела! Все, что вас ожидает здесь, незаконно, однако крайне эффективно и очень, очень болезненно!
Португалец, все еще стоявший у двери, оперся о нее спиной; похоже, ноги его не держали. Голос Энрикеса, однако, был спокойным.
– Сегодня меня не кормили… и еще… это промывание желудка…
– Вполне естественно. Никому не надо, чтобы вы заблевали тут весь пол, – Блейд вытянул из огня футовые клещи, уже светившиеся малиновым, и задумчиво уставился на них.
Глаза португальца округлились; он уставился на клещи и пробормотал:
– Могу я заявить протест?
– Можете.
– Тогда – я протестую!
– Сколько вам будет угодно, мой дорогой.
Блейд поднял голову, и с минуту они с Энрикесом пристально глядели друг на друга. Разведчик поигрывал клещами; мафиози, протянув руку за спину, пытался незаметно повернуть дверную ручку. Она не поворачивалась.
– Я протестую, – наконец повторил он.
– Никаких возражений с моей стороны, – ответствовал Блейд. Деревянные накладки на клещах были горячими и жгли ему пальцы; осторожно положив раскаленный инструмент на подставку, он пояснил Энрикесу: – Еще не нагрелся как следует. Все эти штуки должны отливать синим… для скорейшего достижения гармонии и взаимопонимания.
Португалец сделал шаг, другой и вдруг усмехнулся, слегка выпятив нижнюю губу.
– Разве не существует иных путей дня взаимопонимания? – он скосил глаза на камин. – Ваш способ так негигиеничен! А ведь есть главное правило, простое и понятное – проигравший платят.
– Отлично сказано, мистер Энрикес! А как насчет цены?
– Цену называет победитель.
– Не в бровь, а в глаз, – снова одобрил Блейд. – А вы не боитесь, что она окажется чрезмерной?
– Чрезмерной? Почему же? Ко всему нужно относиться проще, мистер Аннейм. Цена – это всего лишь единичка и несколько нулей на листке моей чековой книжки…
– Книжки, говорите… Но ваши счета заморожены прокуратурой.
– Помилуйте, мистер Аннейм… Есть банки, до которых не может дотянуться даже английское правосудие.
– А вы молодец, Энрикес, – невозмутимо похвалил разведчик, – Стреляный воробей! Похоже, вы ко всему подготовились, не так ли?
– Жизнь – борьба, и этот раунд я, увы, проиграл и должен понести наказание, – отозвался португалец. В его голосе даже послышалось раскаяние, которое не слишком музыкальному уху могло бы показаться неподдельным. – Так что там насчет цены, дорогой мистер Аннейм?
– Если вы напишете на своем чеке не цифру, а всего несколько слов, я буду полностью удовлетворен. Где алмазы, Энрикес?
Гость задумчиво почесал за ухом.
– Гармония, о которой вы недавно толковали, мистер Аннейм, зиждется на нескольких несложных правилах. Первое я вам уже изложил. Теперь выслушайте второе: все существующее на белом свете оставляет следы; нет следа – нет и вещи, – кадык на шее португальца слегка дернулся.
– Кажется, вы стали проявлять эмоции, Энрикес, – спокойно отметил Блейд. Он и не спешил, и не горячился, медленно цедя слова, будто холодное пиво в душный июльский день. – Вот вам третье правило: потерявший душевное равновесие всегда неправ. А следы… следы мы обязательно отыщем.
– Весьма сомневаюсь. Готов держать пари!
– Проиграете.