Скимполу никогда не нравилось это название, казавшееся ему вычурным, помпезным и чрезмерно театральным. Оно закрепилось за агентством со времен его основания. Куда более драматичных, кровавых и грозных. После кончины ее величества альбинос лелеял надежду на грядущий век. В нем, по его разумению, не должно было остаться места для пережитков прошлого. Для тайной организации, если вообще имелась нужда как-то ее поименовывать, следовало подобрать название как можно более обыденное, малозапоминающееся. И уж всяко не такое нарочитое, как "Директорат". Его словно позаимствовали из какого-нибудь популярного романа, и, на вкус Скимпола, от него за милю несло показухой. В отличие от альбиноса Дэдлок название организации одобрял. Он-то как раз в полной мере мог считать себя докой по части театральных эффектов и дешевых сенсаций.
Позднее утро они встретили на обычных рабочих местах за круглым столом. Дэдлок вел упорную войну с бутылкой вина, а Скимпол пытался продраться сквозь груду тупых и утомительно подробных отчетов по слежке.
- Прямо как в старые времена,- произнес человек со шрамом, вдруг сделавшись общительным.
- Это как?
- Ты упорно трудишься, а я упорно маюсь дурью.
- Не желаю об этом говорить.
- Прямо будто опять в школе.
- Я же сказал, не желаю об этом говорить.
- Извини, разболтался.
Альбинос вернулся к работе, но его снова прервали.
- Да не дуйся ты так, ради бога. Просто ты никогда не говоришь о том, что было раньше.- После трех четвертей бутылки Дэдлок впал в задумчивое настроение.
Скимпол хлопнул отчеты на стол.
- Что нового о мадам Инносенти? - спросил он, откровенно игнорируя ностальгический приступ коллеги.
- Последний раз ее видели в Нью-Йорке. А потом она - пуф-ф-ф! - и исчезла.
- Черт!
- Ты убежден, что она не врала?
- В чем я убежден, не имеет значения. Но если имеется хоть малейший шанс того, что ее слова правдивы, а я не могу поверить, будто вся исходящая от нее информация есть всего лишь череда удачных догадок, то меньше всего нам надо, чтобы она оказалась в Нью-Йорке. Такая сила в руках американцев - это же немыслимо.
Из тени возник Маккензи-Купер, как всегда, в неубедительном образе китайского мясника.
- Вина, сэла? - поинтересовался он с обычным смехотворным акцентом.
Альбинос раздраженно отослал его жестом. - Выпей со мной,- предложил Дэдлок.- Удивительно славное винцо.
- Слишком рано для меня. - Скимпол повернул голову к Маккензи-Куперу.- Чашечку чая, пожалуйста.
Тот с поклоном удалился. Хотя никто из его начальников не заметил, он выглядел странно взволнованным.
Правда, Дэдлок позднее утверждал, будто обратил внимание, как трясутся руки парня. Словно у паралитика. Однако даже спустя пару месяцев после инцидента, кроме упомянутой детали, он так и не смог ничего вспомнить.
- Что намерен сделать мистер Мун? - поинтересовался человек со шрамом.
- Идет по следу в деле Хонимена. Он все еще уверен, что тут есть связь.
- Ты согласен?
- Я уже научился доверять его инстинктам.
- Он твой агент.- Дэдлок рассеянно почесал шрам.- Так что я вмешиваться даже не пытаюсь. Но если мадам Инносенти права, у нас осталось всего четыре дня.
- Вряд ли мне следует об этом напоминать.
- Я подумываю о том, чтобы вывезти семью из города. Ну, до того, как стрясется. А ты подготовился?
Возможный ответ альбиноса прервало появление Маккензи-Купера с большим чайником в руках. Налив чашку Скимполу, он, куда более настойчиво, нежели того требовала ситуация, предложил отведать чая и Дэдлоку. Он даже принялся расписывать эффективность напитка в качестве средства против похмелья. Человек со шрамом неохотно дал согласие поставить чашку целительного отвара рядом с его бутылкой.
Пока они торговались, альбинос сделал первый глоток и нахмурился. Слишком сладко. Однако он тут же заглотил еще больше горячей жидкости, отдаваясь преступному удовольствию от повышения сахара в крови.
А Дэдлок наклонился к фальшивому китайцу.
- С тобой все в порядке, старина? Ты что-то не в себе. Маккензи-Купер испуганно схватил чайник, по ходу дела неловко выплеснув на стол часть содержимого.
- Плостите, сэла,- забормотал он, отчаянно роясь в карманах в поисках чего-нибудь пригодного для вытирания.- Плостите, сэла.
- Не переживай. Ты ж это не нарочно.
Наконец Маккензи-Купер, догадавшись воспользоваться полотенцем, потянулся к луже и зацепил стоявший поблизости стакан с вином. Дэдлок невольно выругался, а ручейки чая и вина потекли по столу, водопадом низвергаясь на пол.
- Плостите, сэла. Плостите, сэла.- Из-за обильного пота Маккензи-Купер рисковал остаться без грима.
Дэдлок, чисто машинально собираясь отогнать от себя расползающуюся лужу, вдруг заметил прелюбопытнейшее явление. Смесь вина и чая сперва забулькала, затем задымилась и в конце концов закипела.
Маккензи-Купер тоже все видел. Какое-то мгновение оба с разинутыми ртами пялились друг на друга: один ошарашенный тем, что попался на подобной мелочи, а второй в отчаянной попытке понять, какого же черта тут все-таки происходит.
С грохотом, достойным греческой свадьбы, Маккензи-Купер швырнул чайник на пол. Фарфор разлетелся во все стороны, а фальшивый китаец во всю прыть бросился к выходу. Дэдлок с проворством, удивительным для джентльмена его возраста, рванул следом. Казалось, он просто растекся в воздухе. Маккензи-Купер взвизгнул от ужаса. Человек со шрамом перехватил его у самой двери. Он швырнул добычу на пол, прижав коленкой.
- Зачем? - прорычал Дэдлок. Маккензи-Купер, бешено вращая глазами, ничего не ответил. Старый регбист ударил его ладонью по лицу.- Зачем? - Пленник, казалось, вот-вот расплачется. На него обрушилась новая пощечина.- Зачем?
Лицо задергалось, а в горле родился клокочущий звук. Фальшивый китаец начал пускать слюни, словно ребенок, у которого режутся зубы. Дэдлок не отпускал его.
- И что теперь?
Он слишком поздно сообразил. Кадык Маккензи-Купера шевельнулся в глотательном движении, лицо пошло лиловыми пятнами, а меж губ потекла пена. Через секунду его тело согнулось в дугу, несколько раз дернулось и фальшивый китаец окончательно затих. Дэдлок исторг досадливый рык. Отшвырнув труп в сторону, он с трудом поднялся на ноги.
- Капсула с цианидом,- произнес он.
По мнению Скимпола, необходимость в данном пояснении отсутствовала. Человек со шрамом обмакнул палец в пролитый чай и тщательно обнюхал.
- В чайнике хватило бы яду на нас обоих. Сколько ты выпил?
- Нисколько,- солгал альбинос.
- Умерен?
- Конечно,- слишком поспешно заверил Скимпол.- Я не пил.
Дэдлок рассеянно кивнул.
Альбинос, окинув взглядом скорчившееся тело, потянул мертвеца за волосы. Под париком и гримом скрывался вовсе не неоперившийся птенец из Ориэл-колледжа, а лысый незнакомец средних лет. Мрачный и хилый.
- Что-то не похож он на выпускника Итона, - прокомментировал Скимпол.
Наверное, вам будет небезынтересно узнать, что настоящего Маккензи-Купера, искреннего, симпатичного итонца, имевшего слишком доверчивый нрав, чтобы преуспеть в качестве агента Директората, через три дня обнаружили запертым в ванной в одном из самых жалких доходных домов. С проломленным черепом. На его лице застыло выражение животного ужаса. Не слишком счастливый конец.
- Кто это?
- Ты его не узнаешь? - изумился Скимпол.
- Уж просвети меня.
- Диклан Слаттери. Прежде был агентом фениев, пока не ушел в свободное плавание несколько лет назад. Почти легенда. Хотя, конечно, поизносился. Лучшие годы позади. Судя по всему, его наняли впервые после очень долгого перерыва.
- Но кто? Кто так хочет нашей смерти? Скимпол пожал плечами.
- Боюсь, список выйдет длинным.
Церковь Летней Страны управлялась из маленького, пропахшего пылью и гнилыми зубами офиса на четвертом этаже в " Ковент-Гарден ". По прибытии туда Мерривезера, мистера Муна и Сомнамбулиста их встретил джентльмен, чье пухлое, кирпичного цвета лицо куда больше годилось для паба, нежели для кафедры.
- Дональд Макдональд,- представился он, протягивая мясистую лапищу, и добавил, подмигивая: - Моя матушка была дама с юмором.
Иллюзионист бросил на него презрительный взгляд, и тот поспешно убрал руку.
- Чем могу помочь, джентльмены?
- Мы хотели бы поговорить с вами кое о ком из вашей паствы,- сказал Мерривезер.- О миссис Хонимен.
- О, наконец хоть кто-то стал хоть что-то делать. Мы тут все ужасно взволнованы. Я просто с ума схожу.
Инспектор вынул из кармана записную книжку.
- Как часто вы ее видели?
- Она одна из наших самых благочестивых прихожанок. Служила, так сказать, одним из краеугольных камней в основании нашей маленькой церкви.
- Простите мой вопрос, - Мерривезер бешено записывал,- но какова конкретно ваша роль в церкви?
- О, да ничего особенного,- произнес Макдональд с неубедительной скромностью.- Я молюсь помаленьку... помогаю где могу... помогаю нашему пастору в его благом деле.
- А кто он?
- По-хорошему, вам бы с ним поговорить. С нашим главой, сэр. С нашим пастырем. Преподобным доктором Таном.
Мерривезер прилежно записал имя.
- И когда же мы сможем поговорить с этим самым Таном?
- Сейчас его нет в городе. Я понимаю, что я жалкая замена, но ему приходится держать заместителя. Кстати, приношу свои извинения за жалкое состояние нашей конторы. Обычно тут поопрятнее.
Мерривезер посмотрел на толстый слой пыли, лежавшей повсюду, и тактично решил не комментировать.
- Но где ваша церковь, сэр? Вы ведь не здесь службы проводите.
- О... - Казалось, Макдональд а немного разозлила такая постановка вопроса.- Мы служим... неподалеку.
Устав ходить вокруг да около, мистер Мун сам, без разрешения, с откровенным любопытством и наглостью принялся осматривать помещение, совать нос в шкафы, на полки, раскрывать книги. Над дверью висело распятие, под ним - маленькая неброская пластинка с черным цветком о пяти лепестках. Ниже виднелись слова: "Если человек бродит во сне по раю и получает цветок в знак того, что его душа была там, а проснувшись, видит его в своей руке - что тогда?"
Дональд Макдональд подошел к нему.
- Вижу, вы заметили наш девиз.
- Девиз? Боюсь, я не вижу смысла.
- Рай, мистер Мун. Элизиум. Состояние, к которому мы все стремимся.
- Это не из Писания.
- Это С. Т. Колридж. Преподобный доктор большой его поклонник. Наша церковь почитает его и его труды.
- Колриджа? - недоверчиво переспросил Эдвард.- Могу я поинтересоваться, что же это за церковь такая, где преклоняются перед столь мирским поэтом?
Макдональд самодовольно улыбнулся.
- Я не сомневаюсь, что вам это кажется странным. Но смею вас заверить, любой, кто оказывается среди нас, вскоре начинает понимать нашу точку зрения.
- Цветок под распятием.- Мерривезер попытался снова встрять в разговор.- Что он символизирует?
- Это символ, который мы взяли из греческой мифологии.- Дональд Макдональд изобразил отсутствующий вид.- Бессмертный цветок, который цветет в раю поэтов,- амарант.
- Но суть-то ваша в чем? - выпалил мистер Мун.- Чем вы занимаетесь?
- Мы миссионеры.
- Миссионерство? В "Ковент-Гарден"?
- Преподобный не видит резона уезжать из Англии, когда прямо у нас на пороге столько духовного убожества, страданий и лишений. Лондон остро нуждается в очистительном свете откровения. Даже больше, чем самые глухие закоулки Конго. Мы трудимся здесь, среди покинутого народа, среди людей, забытых городом, выброшенных гнить в грязи в самых безнадежных трущобах.
- Мы достаточно услышали.- Мистер Мун резко повернулся на каблуках и направился к двери. - Идемте, инспектор.
- Вы дадите нам знать, если будут хоть какие-то подвижки? - спросил Макдональд. Его голос прямо сочился фальшивой тревогой, поддельным сочувствием.- Я постоянно молюсь за миссис Хонимен.
Инспектор последовал за Эдвардом.
- Я ни единому слову не поверил,- произнес он, едва они вышли на улицу. - Он знает куда больше, чем говорит. А вы?
- Не совсем в этом уверен,- признался мистер Мун.- Это последнее откровение, признаюсь, было неожиданным.
- А что это за чушь насчет таблички?
- Колридж,- загадочно улыбнулся Эдвард.
- Это имеет какое-то значение?
- Вы любите поэзию, инспектор?
- Со школы ни строчки не читал.
- Тогда сегодня вы получили один ценный урок.
- Какой?
- Читать надо больше.
В тот же вечер, убаюканный ритмическим похрапыванием супруги, уже почти засыпая, инспектор Мерривезер придумает замечательное возражение. Но он поймет, что уже поздно, повернется на бок и погрузится в сладостный сон.
- Вы узнали цветок под распятием? - возбужденно поинтересовался мистер Мун.
- Он показался мне совершенно непримечательным.
- Мы видели тот же знак на фургоне Человека-Мухи.
Мерривезер пожал плечами.
- Может, совпадение? - Он осмотрелся по сторонам - Кроме того, вы ни о ком не забыли?
- О ком это?
- О Сомнамбулисте.
Мистер Скимпол с превеликим сожалением отодвинул в сторону четвертую чашку, выпитую им с тех пор, как он покинул штаб-квартиру Директората. Звяканье ее фарфорового донышка о блюдечко представилось альбиносу одним из небольших, но совершенных удовольствий. Звук сей порождал в душе неопределимое чувство уюта, в нем было что-то успокаивающее, теплое и истинно британское.
- Вы уверены, что не знаете, когда он вернется?
Миссис Гроссмит еле справилась с глубоко нехарактерным для нее порывом выплеснуть в крике ярость и возмущение. Отчасти виной тому послужило доводящее до бешенства общество мистера Скимпола, а кроме того, ее одолевала с трудом сдерживаемая усталость. Экономку вымотала извечная необходимость повиноваться капризам несносных мужчин. Она взяла себя в руки.
- Нет,- ответила она, пытаясь не выказать раздражения.- Я понятия не имею, дома ли мистер Мун и когда он вообще изволит заявиться. Мистер Мун вполне способен исчезнуть без предупреждения на несколько дней, а то и недель. Однажды, когда он расследовал дело того Горбуна, я вообще не видела его дома большую часть года.
После утренних неприятностей Скимпол собирался перекинуться парой слов с иллюзионистом, однако обнаружил лишь полное его отсутствие. В такие времена он жалел о сдержанном обещании не висеть на хвосте у подопечного.
- Еще чая? - поинтересовалась миссис Гроссмит, втайне надеясь услышать отказ.
Скимпол отказался, и экономка тут же просияла.
- Я не слишком злоупотребляю вашим гостеприимством?
- Вовсе нет.- Улыбка домоправительницы, хотя и натянутая, по-прежнему не сходила с ее лица. Странно подумать, некогда бледноволосый коротышка в пенсне являлся для нее олицетворением угрозы.
Альбинос скорбно вздохнул и поудобнее устроился в кресле.
- Я передумал. По здравому размышлению, я решил выпить еще чашечку. Могу ли я...
- Конечно,- устало произнесла миссис Гроссмит. Сделав очередной глоток, Скимпол пробормотал:
- Я чуть не погиб сегодня.
- То есть? - спросила экономка с откровенной заинтересованностью.- Как это?
Альбинос не успел ответить, поскольку в гостиную заглянул Артур Бардж.
- Все еще здесь?
- Сам видишь.
- Я хотел взять миссис Гро прогуляться в город. Малость поухаживать за ней. Думаю, она заслужила. Мы оба люди бывалые, мистер Скимпол. Уверен, что вы меня понимаете.
- Не совсем.
- Одному богу ведомо, придет ли Мун сегодня вечером. Будь я на вашем месте, я бы отправился домой.
Скимпол неохотно поднялся.
- Тогда я пошел.
- Я скажу ему, что вы приходили,- заверила его миссис Гроссмит.
- Первым делом я навещу вас завтра утром. Мне необходимо поговорить с ним.
Бардж проводил гостя до дверей.
- Тогда мы еще увидимся. Я позабочусь об этом.
Лишь только альбинос покинул гостиную, а дверь едва успела захлопнуться у него за спиной, помещение наполнилось криками и сладострастными стонами. Подобные звуки, исторгаемые двумя пожилыми людьми, почему-то сильно коробили слух Скимпола. Он закатил глаза и отправился восвояси.
Дом его, как выяснилось, располагался в Уимблдоне. От роскоши покинутого отеля жилище сотрудника Директората отделял целый час пути и целый мир жизни.
В отличие от мистера Дэдлока, Скимпол никогда не считал себя обаятельным или властным джентльменом. Человек со шрамом любил рисоваться, он окутывал свою работу дымкой экзотичности и восхитительной тайны, альбинос же был счастлив и даже горд выглядеть тем, кем он и являлся на самом деле - государственным служащим, причем чертовски хорошим. Его коллега важно ступал по земле, словно представлял собой величайшую личность на свете, а Скимпол всегда оставался доволен собственной жизнью, полной спокойного чувства долга и рутинной работы. И неважно, если в понятие долга и рутинной работы включались поджоги, шантаж, шпионаж, а также оплачиваемые государством убийства.
Сотрудники Директората получали весьма приличное, если не сказать солидное, жалованье, а потому Скимпол мог позволить себе обзавестись скромным домиком, расположенным в паре улиц от Коммон. Итак, оставив миссис Гроссмит в дрожащих руках ее ухажера, альбинос добрался до дома, где, взойдя на крыльцо, поморщился от звуков пьянки, доносящихся из соседней двери. Стены здешних построек не отличались толщиной, а соседи любили шумные компании и популярную музыку гораздо больше, нежели скромный государственный служащий.
Сквозь смех и бренчание пианино альбинос различил куда более приятное для его слуха настойчивое звяканье, сопровождаемое вздохами и сопением. Он повесил шляпу и впервые за весь день улыбнулся по-настоящему. Навстречу ему через прихожую хромал рыженький мальчик восьми-девяти лет, болезненный и бледный. Тонкие металлические штанги на шарнирах крепились к его ногам наподобие самодельного экзоскелета, а два тяжелых деревянных костыля служили опорой при ходьбе.
- Папа! - плаксиво позвал он дрожащим и хриплым от напряжения голосом. Мальчик остановился и, жалко раскашлявшись, на мгновение утратил равновесие. Альбинос наклонился, подхватил ребенка и нежно поцеловал в лоб.
- Привет,- ласково сказал он.- Извини, что задержался.- Скимпол снял пенсне и сунул в карман пиджака.
- Я соскучился,- прошептал мальчик.
- Ну так я уже дома, - весело парировал отец, поднимаясь на ноги.- Проголодался?
- Да! Да! Да! - разнесся по дому смех сына.
Скимпол взъерошил волосы мальчика и уже направился было на кухню, когда вдруг его пронзила боль, ослепительно вспыхнувшая где-то внутри. Яд подействовал. На мгновение утратив власть над собой из-за невыносимых страданий, каких доселе не ведал, альбинос прикусил язык. Лишь так ему удалось не закричать. К счастью, приступ отступил столь же быстро, как и нахлынул.
Все произошедшее с ним могло означать лишь одно. Сраженный горем и страхом, мистер Скимпол, удивившись сам себе, горько заплакал. Сотрясаемый шумными рыданиями, он стоял в холле второсортного дома. Горячие, постыдные слезы бежали по его щекам, а сын таращился на отца в тихом изумлении.