Следующим утром Валет отвел меня на пустырь.– Держи, – сунул он мне «АПБ» и поставил на камень
жестяную кружку. – Ну, давай.Стрелял я до того лишь дважды. Первое знакомство с огнестрелом произошло рано и не слишком
удачно. Баловались с отбитой в драке поджигой. На пятом выстреле казенную часть этого убогого изделия разорвало, и мне только
чудом удалось избежать серьезных увечий. Из брови и скулы вытащили семь осколков. С тех пор тягу к пострелушкам не питал, за
что вытерпел немало насмешек от соседских пацанов, пока не научился как следует пользоваться ножом. Полученный четыре дня
назад опыт стрельбы стал вторым. И вот теперь я стоял в десяти метрах от мишени, вертя в руках громадный «АПБ», и думал, как
бы не расстроить Валета. Потому что расстроенный Валет был импульсивен, а рядом валялась доска с гвоздями. Но в тот раз мне
повезло, со второго выстрела кружка упала замертво, пробитая навылет. С тех пор тренировки стали регулярными. Патронов Валет
не жалел, и оплеух тоже. За две недели я вполне сносно освоил «АПБ», «Кедр» и даже гордость моего наставника – «СВ-99». Да и
ножом, как выяснилось, старый нарик владеть не разучился. Для пущего эффекта Валет даже раскошелился на свежего жмура, отвалив
местному могильщику – как сейчас помню – аж восемь монет. Учитывая мой тогдашний рост, тренировался я в основном по «нижнему
этажу»: связки голеностопа и коленей, пах, бедренные артерии, брюшина, печень. К вечеру второго дня низ нашего «манекена» стал
похож на драную тряпку. Тогда я приступил ко второму ярусу: легкие, связки локтевых и плечевых суставов, сердце, шея. Валет
учил бить точно и быстро. Не кромсать абы как, но наносить удары в строгой последовательности: шокировать, сковать, убить. Сам
он делал это, казалось, на чистых рефлексах. Медленная, чтобы я смог понять, серия из трех-четырех тычков и порезов на
реальной скорости сливалась в едва уловимое движение рук, занимающее чуть больше секунды. Сталь клинка летела по рубленой
траектории, оставляя вскрытую плоть в местах кратких остановок: пах – колено – печень, легкое – локоть – горло, шея – локоть –
сердце. Тяжелее всего мне давались удары в грудную клетку. Нож то и дело утыкался в ребра, не желая проникать внутрь. Зато
отлично выходила связка пах – колено – подключичная артерия. Протыкать будто специально предназначенную для этого мякоть между
ключицей и трапециевидной мышцей оказалось легче, чем резать неподатливое горло. Валет остался доволен техникой исполнения и
даже не ворчал, раз за разом помогая истерзанному трупу бухаться на колени.Столь пристальное внимание Валета к моей скромной
персоне, разумеется, не осталось незамеченным домашними. Фаре и Репе плохо удавалось скрывать недовольство, продиктованное
ревностью. Даже едва вышедший из стабильно полуобморочного состояния Крикун начал косо поглядывать, натаскивая меня вечерами
по указанию Валета на сложные замки в домашних условиях. Оно и неудивительно. В то время как все занимались делом, я, забросив
разбой, стрелял по кухонной утвари да тыкал ножом покойников.Месяц моего обучения непонятно чему вылился в баснословную по
меркам Арзамаса сумму, которую Валет однажды вечером не преминул мне озвучить вместе со способом отработки.– Бордель на
Трудовой знаешь? – начал он без лишних вступлений.– Угу, – кивнул я.– Хозяина видел когда-нибудь?– Нет.– Его зовут Хашим –
жирный упырь килограмм под сто пятьдесят, с плоской узкоглазой рожей.
– Его зовут Хашим –
жирный упырь килограмм под сто пятьдесят, с плоской узкоглазой рожей. Из норы своей почти не вылезает. Очень любит пацанят
твоего возраста.– Чего?!– Ты мне тут не чевокай, а слушай и помалкивай, если не спрашивают! Значит так, завтра пойдешь к нему
и оприходуешь суку. Сделать это нужно аккуратно. У дверей кабинета, на втором этаже, стоит охрана. Тебя обшмонают при входе,
но внутрь, к Хашиму, они не сунутся, если все тихо будет. Это, – Валет протянул мне нож с толстым, но узким
десятисантиметровым лезвием, небольшой гардой и короткой обмотанной шнуром рукоятью, в кожаных ножнах с двумя ремешками, –
закрепишь на левом плече, там никогда не ищут. Маловат, конечно, но больше нельзя. До сердца таким через сало не достанешь.
Горло, яремная, подключичная – тоже не вариант, все жиром заплыло. Попасть можно, но не с твоей квалификацией. Остается
единственный путь – через глаз. На дне глазницы есть отверстие, достаточно широкое, чтобы клинок прошел через него в мозг. Да
ты и сам знаешь. Короче, у тебя только одна попытка. Промажешь – конец. Ну, все, иди, тренируйся.Закончив с наставлениями,
Валет уселся в кресло, вытянул из ящика наугад газету и приступил к чтению, а я остался стоять столбом, уронив челюсть на
грудь и крутя в руках орудие предстоящего убийства.Весь следующий день прошел в тренировках, как мне и завещал мудрейший
учитель. Бить ножом в лицо оказалось несколько сложнее, чем я себе представлял. Но с этим иррациональным предрассудком я
справился быстро. Через пять часов оттачивания навыка клинок заходил в череп как по маслу. Правда, справедливости ради нужно
отметить, что и отверстия слегка разработались. Бить я старался из разных положений, не рассчитывая на удачу, а тревожные
мысли о злодейских намерениях Хашима в отношении моего юного тела помогали тренироваться усерднее.Вечером пришел Валет. Сорвал
с веревки полотенце и обмотал им левую кисть. Я успел заметить две полукруглые раны у него на ладони, сильно напоминающие
следы зубов. Мелких зубов в узкой челюсти.– Собирайся, – приказал он, стоя ко мне спиной.Я накинул куртку и обулся.– Что
говорить, знаешь?– Соображу.– Сообразишь, – кивнул Валет и, затянув повязку, обернулся: – Сутенера, который тебя якобы послал,
зовут Паша Кучадел. Запомнил?– Да.– Подойди. Дай-ка посмотрю. Угу-угу. Руки подними. Выше. Нормально. Вынуть пробовал?Я
оттянул ворот куртки влево и без особых усилий извлек нож.– Молодец. Капюшон накинь. Смотри в пол, глазами не зыркай. Из хаты
ничего не выноси. Как дело сделаешь, выжди минут пять. А там спокойно, без спешки… Понял?– Да.Валет посмотрел на меня еще
немного, открыл дверь и махнул рукой «на выход».Бордель располагался на территории Частников. Пилить до него было весьма
прилично, что вкупе с неприветливым отношением местных пацанских шобл к чужакам грозило обернуться проблемами еще до начала
основных событий. Но благодаря счастливому стечению обстоятельств к крыльцу «Загнанной лошади» я подошел целым и невредимым.У
входа под вывеской с изображением взмыленной, сверкающей тугим крупом кобылы, стоял внушительных габаритов вышибала, с хрустом
разминающий кулаки.– Куда? – громадная лапа, щелкнув суставами, плотно обхватила мой череп.– К господину Хашиму, – пискнул
я.– Проходи.Мало кто верит, но до девяти лет я ни разу не посещал бордель.