Нам еще до самого конца света бегать. Что-то я у тебя спросить хотел… А, да! Как там наши узники?
-Сотрясают узилище, - желчно сказал Баррахат. - Тамаль надрался сам и вусмерть напоил Тенджира.
-Их покормили?
-И покормили, и напоили… лучше б не поили.
-А ужин немой носил?
-Немой, немой. Лучше бы глухой. Они там так орут, повелитель, что я на всякий случай гвардейцев в дальнем конце коридора поставил. Чтоб хуже слышно было. Хотя все равно слышно.
-А что орут?
-Уже непонятно. Сначала было о муках во славу родины и военной тайне. А теперь у них языки сильно заплетаются, а мысли уже давно заплелись. Тамаль пытается петь, а Тадж пытается подпевать, и это, повелитель, еще страшнее.
Джави посмотрел на башню и застонал.
-Пойду, пожалуй. И зачем я ее такой высокой построил?
-Как символ величия империи, - мертвым голосом сказал Баррахат. - Я жду вас внизу, повелитель. Только за Аретиклеем схожу…
Дворец даже сверху не стал казаться меньше. А вот люди превратились в суетливых козявок, то и дело выползающих из какого-нибудь закоулка белокаменного лабиринта только для того, чтобы снова скрыться в нем - но уже за другим поворотом. И только одна группа букашек вела себя строго, слаженно и осмысленно.
То строился у внешних ворот отряд Ника Уртханга.
Император медленно отвернулся. Ему вдруг стало больно смотреть вниз, больно и неприятно, и он повернулся к западу, где золотые лучи безмятежно таяли в розовом мареве. Потом к северу, где за горами, далеко-далеко отсюда, стояла очень похожая башня, которую так и называли, только с большой буквы - Башня. Потом к востоку. Туда, где самое далекое «далеко» почти теряло свой смысл, потому что человеческий ум уже не в силах как следует вместить пугающую безмерность подобных чудовищных расстояний и осознать их; он замирает в растерянности, довольствуясь скупой цифрой на карте. И где чуть-чуть дальше этого самого последнего «далеко» лежал окончательный, беспощадный предел всем человеческим чаяниям и стремлениям, а еще дальше уходили только стремления богов. Самый-самый краешек света.
Берег Восхода.
Император снова посмотрел вниз. Лязгнуло железо, и знакомый с детства, до невозможности привычный голос коротко сказал: «Марш!»
Кучка сверкающих козявок слитно качнулась и поползла к воротам.
-Или не ходить? - вслух сказал Джави, снова поворачиваясь к востоку. Но восточный горизонт был темен и молчалив, и звезды над ним подрагивали и мерцали, словно боялись чего-то неизведанного, выползающего из-за края мира.
Внизу послышались шаги, кашель Аретиклея и возбужденный писк лисс, уже почуявших зов быстро темнеющего неба. И только тогда Джави Шаддах, император д'Альмансир, повернулся лицом к югу.
Там, над вершиной Радассы, что была подобна орлу со вскинутым крылом, ярко и тревожно горела хвостатая звезда. И на почти черном уже северном склоне - как будто нарисованная ребенком, размашисто и криво - светилась призрачно-серая снежная стрела.
Стрела, указывающая на восток.
3
Основную часть пути почтенный сан Хурру проделал, двигаясь на звук. По мере приближения к источнику звуков он все больше удивлялся. Звуков было много, и были они на изумление разнообразны. Острое тонкое шипение, переходящее в свист, то самое, которое привлекло его внимание поначалу, оказывается, сопровождалось странным пыхтением, неприятным скрежетом и неразборчивым бормотанием.
Бормотал, несомненно, живой человек, но вот кто пыхтел - почтенный сан понять не мог.
Однако не это заставляло сана удивляться. Прожив более ста лет, ректор Умбретской Академии и августал Башни, хранитель королевской библиотеки и старейшина клана Тай-Хурсем, многомудрый Хурру Хурсем очень хорошо знал: в этой вселенной найдется кому попыхтеть. Сан поражался тому, что в интересующем его месте не различалось никаких, даже самых ничтожных отзвуков магии.
Уже совершенно точно можно было сказать, что шипение производилось в одной из лабораторий четвертого яруса, куда был открыт свободный доступ ученикам старших курсов. Там же, очевидно, находился и бормочущий экспериментатор. И конечно, там же пыхтело и скрежетало. Но что можно было делать в лаборатории с таким шумом и абсолютно без применения Искусства? Старый сан ускорил шаги.
Экраном, заглушающим шарканье ног и скрывающим прочие признаки его приближения, Хурру защитился давно, по полезной учительской привычке. Поэтому, когда он распахнул дверь в лабораторию, его появление оказалось для создателя шумов убийственно внезапным.
-Ну, - с любопытством поинтересовался ректор, - что у тебя тут свистит, мальчик? Погоди, дай-ка я тебя припомню… Ты - Инге Халлетон с седьмого курса, из Делькорта, так?
-Так, - молодой чарознатец смутился и даже немного покраснел, что плохо вязалось с возбужденно горящими глазами. - Только не из самого Делькорта, а из Тамметика. Это маленький городок совсем рядом.
-Ну, это все равно, - сан Хурру великолепным жестом отмел двадцать миль, разделявших Делькорт и Тамметик. - Так что же здесь у тебя, адепт Халлетон? Много пара и обожженная рука, хм… Огонь и Вода очень и очень противоречивы, мальчик. Я рекомендовал бы воспользоваться для сложных перегонок аквамарином-астериксом. Это чрезвычайно редкий и дорогой камень, но для серьезного дела тебе его выдадут из нашего хранилища, адепт. Что же ты выделял - эфирную слезу? Нет, постой-ка, слеза требует знака Открытых Дверей… почему я не чувствую ни одной печати, ни одного превентивного, протекционного или каталитического заклинания?
-Потому что это была не перегонка, сан, - счастливо и гордо ответил Инге Халлетон. - Я просто испарял воду на огне. На обычном огне, вы меня понимаете, сан? Без единого заклинания!
-Понимать я тебя вроде понимаю, - нахмурился сан, - но вот чего я уж точно никак не понимаю, так это того, чем ты тут нашел гордиться? Вода, надо полагать, превратилась в пар, который и обжег тебе незащищенную руку? Так с этим, адепт Халлетон, великолепно справится любая хозяйка из твоего родного Тамметика, причем ей для этого не потребуется провести семь лет в Башне.
-Именно так, сан! - Халлетон, казалось, сам готов был танцевать, как крышка на закипевшем чайнике. - Это может сделать любой человек, не имеющий ни способностей, ни образования! Но главное - вот!
Он торжествующим жестом передвинул на столе странную конструкцию, напоминающую ветряную мельницу с непривычно перекошенными лопастями.
-Если поставить эту крыльчатку перед пароотводной трубкой… позвольте, я продемонстрирую, сан… то пар, вырываясь из сопла с известной силой, заставляет ее, крыльчатку, вращаться. И это не просто игрушка, сан. Смотрите!
К оси крыльчатки была прикреплена маленькая, но настоящая легкая мельничка, какую употребляют на кухне для измельчения специй, и сейчас Халлетон подсыпал в жернова горсточку зерна.
-Теперь вот… - пробормотал он себе под нос и повернул колесико на спиртовке. Спиртовка загудела, весело заплясало бледное голубое пламя, и почти сразу закипела вода в колбе, явно изъятой из перегонной установки Вула.