Обитаемый остров - Братья Стругацкие 14 стр.


Максим оглядел дверцу со своей стороны,сообразил,чтокчему,и

поднял стекло. Красноглазый, не глядя нанего,произнесдлиннуюфразу,

оказавшуюся совершенно непонятной.

- Не понимаю, - сказал Максим.

Красноглазый повернул к нему удивленное лицо и,судяпоинтонации,

спросил что-то. Максим покачал головой.

- Не понимаю, - повторил он.

Красноглазый как будто удивился еще больше, полез вкарман,вытащил

плоскую коробочку, набитую длинными белыми палочками, однупалочкусунул

себе в рот, а остальные предложил Максиму.Максимизвежливостипринял

коробочку и стал ее рассматривать. Коробочка была картонная, от нееостро

пахло какими-то сухими растениями. Максим взял одну из палочек, откусили

сплюнул. Это была не еда.

-Ненадо,-сказалон,возвращаякоробочкукрасноглазому.-

Невкусно.

Красноглазый,полуоткрыврот,смотрелнанего.Белаяпалочка

прилипнув, висела унегонагубе.Максимвсоответствиисместными

правилами прикоснулсяпальцемккончикусвоегоносаипредставился:

"Максим". Красноглазый пробормотал что-то, в руке унеговдругпоявился

огонек, он погрузил в него конец белой палочки,исейчасжеавтомобиль

наполнился тошнотворным дымом.

- Массаракш! - вскричал Максим с негодованием и распахнулдверцу.-

Не надо!

Он понял, что это за палочки. В вагоне, где они ехали сГаем,почти

все мужчины отравляли воздух точнотакимжедымом,нодляэтогоони

пользовалисьнебелымипалочками,акороткимидлиннымидеревянными

предметами, похожими на детские свистулькидревнихвремен.Онивдыхали

какой-то наркотик - обычай, несомненно,вреднейший,итогда,впоезде

Максим утешался только тем,чтосимпатичныйГайбылпо-видимомутоже

категорически против этого обычая.

Незнакомецпоспешновыбросилнаркотическуюпалочкузаокнои

почему-то помахал ладонью перед своим лицом. Максим на всякий случайтоже

помахал ладонью, а затем снова представился. Оказалось, чтокрасноглазого

зовутФанк,начемразговорипрекратился.Минутпятьонисидели

благожелательно переглядываясь,ипо-очереди,указываядругдругуна

бесконечную колонну грузовиков, повторяли: "Массаракш". Потомбесконечная

колонна кончилась, и Фанк выбрался на шоссе.

Вероятно, он спешил. Во всяком случае он немедленно сделалтак,что

двигатель заревел бархатнымревом,затемонвыключилкакое-тогнусно

воющееустройствои,несоблюдаянавзглядМаксиманикакихправил

безопасности,погналпоавтострадевобгонколонны,едвауспевая

увертываться от машин, мчавшихся навстречу.

Они обогнали колонну грузовиков; обошли, чуть не вылетев наобочину,

широкий красный экипаж с одиноким, очень мокрым водителем; проскочили мимо

деревянной повозки на вихляющихсяколесахсоспицами,влекомоймокрым

ископаемым животным; воем загнали в канаву группу пешеходов вбрезентовых

плащах; влетели под сень огромныхраскидистыхдеревьев,ровнымирядами

высаженныхпообестороныдороги,-Фанквсеувеличивалскорость,

встречный поток воздухаревелвобтекателях,напуганныевоемэкипажи

впереди прижимались к обочинам, уступая дорогу.МашинаказаласьМаксиму

неприспособленной для таких скоростей, слишком неустойчивой,иемубыло

немного неприятно.

Вскоре дорогу обступили дома, автомобиль ворвался вгород,иФранк

был вынужден резко понизитьскорость.Тогда,сГаем,Максимехалот

вокзала в большой общественной машине, набитойпассажирамисверхвсякой

меры. Голова его упиралась в низкий потолок,вокругругалисьидымили,

соседи беспощадно наступали на ноги, упирались в бокакакими-тотвердыми

углами, был поздний вечер, давно немытые стеклабылизаляпаныгрязьюи

пылью, к томужевнихотражалсятусклыйсветлампочеквнутреннего

освещения, и Максим так и не увидел города. Теперь он получилвозможность

его увидеть.

Улицы были несоразмерно узки и буквально забиты экипажами. Автомобиль

Фанкаелеплелся,стиснутыйсовсехсторонсамымиразнообразными

механизмами.Впереди,заслоняяпол-неба,громоздиласьзадняястенка

фургона,покрытаяаляповатымиразноцветныминадписямиигрубыми

изображениями людей и животных. Слева, не обгоняя инеотставая,ползли

два одинаковых автомобиля, набитых жестикулирующими мужчинами и женщинами.

Красивыми женщинами,яркими,неточтоРыба.Ещелевеесжелезным

громыханием брела некаяразновидностьэлектрическогопоезда,поминутно

сыплющая синимиизеленымиискрами,дочерназаполненнаяпассажирами,

которые гроздьями свисали из всех дверей. Справа был тротуар - неподвижная

полоса асфальта, запрещенная для транспорта. Потротуаругустымпотоком

шли люди в мокрой одежде серых и черных тонов, сталкивались, обгоняли друг

друга, увертывались друг от друга, протискивались плечом вперед, то и дело

забегали в раскрытые, яркоосвещенныедвериисмешивалисьстолпами,

кишащими за огромными запотевшими витринами,аиногдавдругсобирались

большими группами, создавая пробки и водовороты, вытягивая шеи, заглядывая

куда-то. Здесь было очень много худых и бледных лиц, очень похожих на лицо

Рыбы, почти все они были некрасивы, излишне,непоздоровомусухопары,

излишне бледны, неловки, угловаты. Но онипроизводиливпечатлениелюдей

довольных: они часто и охотно смеялись, они вели себя непринужденно, глаза

их блестели, повсюду раздавались громкие оживленные голоса.Пожалуй,это

скорее все-таки благополучный мир, думал Максим. Во всяком случае,улицы,

хотя и грязны, но не заваленывсе-такиотбросами,даидомавыглядят

довольно жизнерадостно - почти во всех окнах светпослучаюсумеречного

дня, а значит недостатка в электроэнергии у них, по-видимому,нет.

Назад Дальше