Так что ничего низменного мне не нужно. А нужен мне
небольшой, прямо скажем, примитивный нуль-передатчик со спиральнымходом.
Что может быть прощепримитивногонуль-передатчика?Толькопримитивный
нуль-аккумулятор... Он зажмурился, и в памяти отчетливопроступиласхема
передатчика на позитронных эмиттерах. Будь у него детали, он собрал бы эту
штуку в два счета, не раскрывая глаз. Он несколько размысленнопроделал
сборку, а когда раскрыл глаза, передатчика небыло.Иничегонебыло.
Робинзон, подумал он с некоторым даже интересом. Максим Крузое.Надоже,
ничего у меня нет. Шорты без карманов и кеды. Нозатоостровуменя-
обитаемый... А раз остров обитаемый, значит, всегдаостаетсянадеждана
примитивный нуль-передатчик. Он старательно думал о нуль-передатчике, но у
него плохо получалось. Он все время видел маму, как ей сообщают: "Вашсын
пропал без вести", и какое у неелицо,икакотецтретсебещекии
растерянно озирается, и как им холодно и пусто... Нет, сказал он себе.Об
этом думать не разрешается. О чем угодно, только не об этом, иначе уменя
ничего неполучится.Приказываюизапрещаю.Приказываюнедуматьи
запрещаю думать. Все. Он поднялся и пошел по дороге.
Лес, вначале робкий и редкий, понемногу смелел и подступалкдороге
все ближе. Некоторые наглые молодые деревца взломали бетон ирослипрямо
на шоссе. Видимо, дороге было несколько десятков лет - вовсякомслучае,
несколько десятков лет ею не пользовались. Лес по сторонам становилсявсе
выше, все гуще,всеглуше,кое-гдеветвидеревьевпереплеталисьнад
головой. Стало темно, то справа,тослевавчащераздавалисьгромкие
гортанные возгласы. Что-то шевелилось там,шуршало,топотало.Одинраз
шагахвдвадцативпередикто-топриземистыйитемный,пригнувшись,
перебежал дорогу. Звенела мошкара. Максиму вдруг пришло в голову, что край
настолько запущен и дик, что людейможетнеоказатьсяпоблизости,что
добираться до них придется несколько суток. Дремучие инстинкты пробудились
и вновь напомнили о себе. Но Максим чувствовал,чтоздесьвокругочень
много живого мяса, что с голоду здесь не пропадешь, что всеэтоврядли
будет вкусно, но зато интересно будет поохотиться, и посколькуоглавном
ему было думать запрещено, он стал вспоминать, как они охотились сОлегом
и с егерем Адольфом -голымируками,хитростьпротивхитрости,разум
против инстинкта, сила против силы, трое сутокнеостанавливаясь,гнать
оленя через бурелом, настигнуть и повалить на землю,схвативзарога...
Оленей здесь, возможно, и нет,новтом,чтоздешняядичьсъедобна,
сомневаться не приходится: стоит задуматься, отвлечься, и мошкара начинает
неистово жрать, а как известно, съедобный на чужойпланетесголодуне
умрет... Недурнобылобыздесьзаблудитьсяипровестигодик-другой,
скитаясь по лесам. Завелбысебеприятеля-волкакакого-нибудьили
медведя, ходили бы мыснимнаохоту,беседовалибы.
..Надоелобы,
конечно, в конце концов... да и не похоже, чтобы в этих лесахможнобыло
бродить с приятностью: слишком много вокруг железа-дышатьнечем...И
потом все-таки сначала нужно собрать нуль-передатчик...
Он остановился,прислушиваясь.Где-товглубинечащираздавался
монотонный глухой рокот, и Максим вспомнил,чтоужедавнослышитэтот
рокот, но только сейчас обратил на него внимание. Это было неживотноеи
не водопад - это был механизм, какая-то варварскаямашина.Онахрапела,
взрыкивала, скрежетала металлом и распространяла неприятные ржавые запахи.
И она приближалась.
Максим пригнулся и,держасьпоближекобочине,бесшумнопобежал
навстречу, а потом остановился, едва невыскочивсходунаперекресток.
Дорогуподпрямымугломпересекалодругоешоссе,оченьгрязное,с
глубокими безобразными колеями, с торчащими обломками бетонногопокрытия,
дурно пахнущее и очень, очень радиоактивное. Максим присел накорточкии
погляделвлево.Рокотдвигателяиметаллическийскрежетнадвигались
оттуда. Почва под ногами начала вздрагивать. Оно приближалось.
Черезминутуонопоявилось-бессмысленноогромное,горячее,
смрадное,всеизклепанногометалла,попирающеедорогучудовищными
гусеницами, облепленными грязью,-немчалось,некатилось-перло,
горбатое, неопрятное, дребезжа отставшими листами железа, начиненное сырым
плутонием пополам с лантанидами, беспомощное, угрожающее, без людей, тупое
и опасное - перевалилось через перекрестокипоперлодальше,хрустяи
визжа раздавливаемым бетоном, оставив за собой хвостраскаленнойдухоты,
скрылось в лесу и все рычало, ворочалось, взревывало, постепенно затихая в
отдалении.
Максим перевел дух, отмахнулся от мошкары. Онбылпотрясен.Ничего
столь нелепого и жалкого он не видел никогдавжизни.Да,подумалон.
Позитронных эмиттеров мне здесь не достать. Он поглядел вследчудовищуи
вдруг заметил, что поперечная дорога - не просто дорога, а просека,узкая
щель в лесу: деревья не закрывали над неюнеба,какнадшоссе.Может,
догнать его? - подумал он. Остановить, погасить котел... Он прислушался. В
лесу стоял шум и треск, чудовищеворочалосьвчаще,какгиппопотамв
трясине,апотомрокотдвигателяснованачалприближаться.Оно
возвращалось. Снова сопение, рык, волна смрада, лязг и дребезг, и вотоно
опять переваливает черезперекрестокипреттуда,откудатолькочто
вышло... Нет, сказал Максим. Не хочу я с ним связываться. Не люблю язлых
животных и варварских автоматов... Он подождал,покачудовищескрылось,
вышел из кустов, разбежался и одним прыжком перемахнул через развороченный
зараженный перекресток.
Некоторое время он шел очень быстро, глубоко дыша, освобождаялегкие
от испарений железного гиппопотама, а затем снова перешел на походный шаг.
Он думал о том, что увидел за первые два часажизнинасвоемобитаемом
острове, и пытался сложить все эти несообразности ислучайностивнечто
логическинепротиворечивое.