И когда все горбатились над законами, указами, проектами, кодексами, я бродил как дурак по кабинетам,
только что не копался в носу. Коган ехидно величал меня серым кардиналом, а иногда, забывшись вроде бы, обращался ко мне как к Суслову, идеологу
последних десятилетий Советской Власти. Но я-то знал, что в отличие от твердокаменной идеологии тех лет, у нынешнего правительства идеологии
пока что нет, а есть только жажда удержать страну на плаву...
И пока что никто не знает, как надо, понятно только, как не надо, да и то... Чистая душа Коломийца напирает на опыт предшественников, мол,
что люди во все века те же, меняются только одежды. Даже не знаю, говорит ли в нем леность, нежелание что-то понимать и изучать. Все-таки проще
одеть на нынешнего слесаря мундир лейбгвардейского офицера и полагать, что вот уже знаешь жизнь восемнадцатого века. А ныне вроде бы боевой
генерал после провала защиты Белого Дома, не только не застрелился, как поступил бы лейб-гвардеец, но смиренно отсидел символический срок,
поцеловал туфли победителя и принял где-то в провинции доходную должность!.. И все по-прежнему подают ему руку, мир теперь таков: что генерал,
что слесарь... Не говорю, что плох. Просто мир теперь таков.
Или же Коломиец повторяет как попугай... ну, насчет смены одежки — вообще-то любой народ состоит на 99% из попугаев, только у людей это
зовется звучным словом «конформизм», — совершенно не вдумываясь в смысл. Таких псевдомудрых откровений масса, они прижились только потому, что
звучат красиво, глубокомысленно. В обществе себе подобной полуинтеллигенции можно ронять эти сентенции, и все довольны, ведь на самом деле такие
же чиновники 14-го класса, претендующие на звание тайных советников.
Когда я намекнул Коломийцу, он ощетинился:
— Назовите хоть один пример такого глубокомысленного откровения!
— Да хоть сто, — ответил я любезно. — Вы только что брякнули, что без знания прошлого нельзя знать будущее. Вы в самом деле уверены, что
знание прошлого хеттов... или даже Древней Руси, что к нам совсем близко... даже знания прошлого времен Екатерины Второй, как-то поможет
разобраться с проблемами Интернета, экологических катастроф, добычи нефти или конфликтов с применением ядерного оружия, узнать будущее
компьютеризации и космических полетов?
Коломиец открыл рот, складки на лбу углубились, лихорадочно ищет ответ, а всеслышащий, как Моссад, Коган злорадно:
— Зато звучит как красиво! Глубокомысленно! Можно повторять и повторять, и всякий раз вид будет мудреца, и никто не плюнет хотя бы под ноги.
Это же надо: без знания прошлого... Да, сразу видно, Россия — страна непуганных идиотов.
— При чем тут Россия? Я впервые встретил это изречение в трудах Экклезиаста!
— Русский! — заявил Коган уверенно. — Тогда русские бежали от репрессий Колоксая. Они всегда бежали... Если вашим филологам дать эту
жидовскую фамилию, то сразу найдут русские корни. Слонов же нашли?
Снова появилась Марина, на подносе кофейник и две чашки, кто-то заказал помимо меня. Остальные закрутили носами как охотничьи псы, почуяв
бодрящий запах убегающего зайца.
Милое лицо Марины слегка припухло, под глазами наметились мешки, а на щеках косметики было больше обычного. Как и все женщины, старается как
можно дольше выглядеть молодой. Мы все изо всех сил не замечаем мелкие морщинки у глаз, только жизнерадостный Краснохарев сочувствующе бухнул с
носорожистой грацией:
— Ребята, а что я нашел от увядания кожи!.
Как и все женщины, старается как
можно дольше выглядеть молодой. Мы все изо всех сил не замечаем мелкие морщинки у глаз, только жизнерадостный Краснохарев сочувствующе бухнул с
носорожистой грацией:
— Ребята, а что я нашел от увядания кожи!.. Шесть литров пива на ночь, а утром ни одной морщины!
Марина, что начала было с надеждой прислушиваться, фыркнула и удалилась, в отместку вроде нечаянно задев Краснохарева подносом по уху. Я с
наслаждением отхлебнул горячего, по горлу прокатился колючий еж, живительная волна пошла по телу.
— Многие годы, — сказал я, — наши умные головы строили коммунизм, светлое будущее всего человечества! Уже каждому грузчику было видно, что ни
хрена не получается и не получится, а они все строили, строили, строили... Разрыв между благородной идеей и реальной жизнью наконец оказался так
велик, что наконец все разом и страшно рухнуло...
Я говорил в пространство, ни кому не обращаясь. Все заняты конкретными делами, только у меня его нет, или же мое конкретное в том и есть, что
говорю вот так, бросаю семена просто на ветер, в надежде, что какие-то попадут не на камни, а в щели между ними, прорастут, не сгинут, а при
удаче дадут семена. Кто-то из министров услышит краем уха, у кого-то в подсознании отложится словцо, идея, мысль, а то и просто останется
заноза, заставит вернуться и подумать еще разок над вроде бы привычным...
Коган оторвал взгляд от экрана, спросил подозрительно:
— Это вы к чему такую преамбулу?
— Потому, — ответил я с готовностью нанятого шута, — что сейчас подобное же светлое будущее всего человечества строит Европа, а с ней и
Россия. Не замечая, что и эта благородная химера от реальной жизни отдалилась, отдалилась невероятно!.. Я говорю, о нашей юриспруденции. В
частности, Уголовном кодексе. Уже любому грузчику понятно, что благородные идеалы коммунизма... то бишь, отмены смертной казни, содержания
преступников в тюрьмах-санаториях — это бред, что далек от реальности. И чем дольше будут делать вид, что этот вид коммунизма устоит, тем
страшнее будет катастрофа. Я уже присматриваю за работой над новым Кодексом, но пока разработают и примут, хорошо бы, чтобы кто-то проследил,
чтобы как можно быстрее... прямо с сегодняшнего дня начали создаваться суды присяжных!
Коломиец воскликнул невольно:
— Но это же... ужасно! Если простой народ будет судить, кого сажать, кого расстреливать, то у нас фонарных столбов не хватит для
повешенных!..
— На балконах можно, — предложил Коган. — Мне дед, кстати, потомственный москвич, рассказывал...
Я с неудовольствием признался:
— Перегибы будут. Но с другой стороны, как завоевать доверие народа быстро и надежно?.. Ведь народ, который верит своим вождям, тот и
работает лучше. И пьет меньше. И страну защищает по-настоящему, а сейчас кому она нужна?.. Мы не то, что от Чечни, от племени тутси не
отобьемся, если вдруг захотят захватить всю Россию. Если не хотим, чтобы мы и народ были отдельными категориями... я выражаюсь ясно?.. тогда
надо привести в соответствие нормы права с нормами общества, Понимаю, сейчас даже вы на меня всех собак спустите, но если во всем западном мире
дикость... то у нас она удесятеренная, устократненная. Чечня так прекрасно дралась потому, что у нее, как у нас еще при князе Святославе, нормы
права совпали с нормами народа.
Краснохарев нахмурился:
— Я не успеваю за вашей мыслью.