Главным же бизнесом городаоставалась,
естественно,золотоочистнаяфабрика, коммерческийофискоторой находился
всеговнескольких десяткахметровоттогоместа,гдемысмолодым
бакалейщикомвелинашу беседу.СамоюстарикаМаршанынешнеепоколение
горожан никогда не видело, хотя он и выезжал изредка на производство, сидя в
закрытой и плотно зашторенной машине.
Ходила масса слухов относительно того, как выглядит нынче Марш. Некогда
онслылчуть ли нещеголем, илюди утверждали,чтоонипоныне носит
допотопныйэдвардианский сюртук,довольноизящно пригнанныйдажепо его
теперешней, крайне уродливой фигуре. Многие годыв конторе всемзаправляли
его сыновья,но впоследнеевремяони такжестали избегать появления на
людях, оставив ведение дел представителямболее молодогопоколениясемьи.
Внешне сыновьяидочери Маршасильноизменились, особенноте,что были
постарше,ипоговаривали,чтоздоровье ихс каждым годом становится все
хуже.
Одна из дочерейМарша являла собой поистине омерзительную,похожую на
рептилиюженщину,котораявизобилиинапяливаланасебявсевозможные
причудливые драного- .ценности, изготовленные явно в тех же традициях, что
изагадочнаятиараизмузеявНьюбэрипорте.Моемусобеседникутакже
неоднократно доводилось видеть на ней подобные украшения, которые, по мнению
окружающих, являлисьчастью какого-то старинного клада -- то ли пиратского,
то лиивовсе дьявольского. Священникии остальные церковнослужители, или
как они там сами себя называли, поособым случаямнапяливая себе на головы
аналогичные украшения,хотяредкокому удавалосьвстретить такие вещив
повседневнойдействительности.Другихобразчиков подобныхдрагоценностей
молодомубакалейщику самому видетьнедоводилось, хотя, по словамдругих
людей, они у аборигенов водились в изобилии.
Марши, равно как и три других, также тщательно оберегаемых рода местных
жителей-- Уэйты, Джилмэны и Элиоты -- велиподчеркнутоуединенныйобраз
жизни. Обитали они в громадных домах на Вашингтон-стрит, причем некоторые из
них -- те, чтобыли внешне наиболееуродливыи омерзительны -- никогда не
появлялись налюдях ипостоянно пребываливскрытых отпосторонних глаз
убежищах. Время от времени поступали сообщения о смерти того или иного члена
какой-либо из этих старинных династий.
Предупредивменянасчеттого, чтомногие из городскихуказателей и
надписейсовременемпришлив негодность, а тои вовсе исчезли, молодой
человек любезносогласился начертить мне некое подобие плана города, указав
нанемосновные пункты, которыемоглибыпривлечьмоевнимание.Едва
взглянув на него,я сразу понял, сколь неоценимуюпомощь может оказать мне
дажетакаяимпровизированнаякарта,итутжесословамиискренней
благодарностиупряталеевкарман.
Ссомнениемотнесяськ кулинарным
достоинствам близлежащего ресторана, я ограничился тем, что накупил побольше
сырныхкрекеровиимбирныхвафель,чтобычутьпозжезаменитьими
традиционныйленч.Мояпоследующая программазаключаласьвтом,чтобы
побродитьпоглавнымулицамгорода,попытатьсяпоговоритьскаждым
попавшимся мне по пути жителем, не относящимся к числу аборигенов, и поспеть
квосьмичасовомуавтобусуна Эркхам. Сам посебе город, как я ужеуспел
убедиться,представлялсобойзамечательныйобразчиквсеобщего упадкаи
общественногоразложения,однако,небудучиувлеченнымизучением
социологическихпроблемИннсмаута,ярешилограничитьсяобзоромего
архитектурныхдостопримечательностей. Так я и началсвое осмысленное, хотя
во многом и запутанноепутешествие по узким, окруженным мрачнымитрущобами
улицам.Пройдяпо мосту и повернув в сторону одногоиз грохочущих потоков
воды,яоказалсяпочти рядом сфабрикойМарша, котораяпоказаласьмне
странно тихой для промышленного предприятия подобною рода.Ее здание стояло
усамого края крутогообрыва рядом с мостом, и довольно недалекоот места
соединениянесколькихулиц,некогдаявлявшегося,по-видимому,центром
общественной жизни города, на смену которому после Революции пришла нынешняя
городскаяплощадь.-Пройдяпоузенькомумосту, я попалвсовершенно
безлюдный район, сама атмосфера которого заставиламеня невольно поежиться,
Просевшие, а кое-где и обвалившиеся, прижатые друг кдругу двускатные крыши
образовывалипричудливыйзубчатый узор,над которымвозвышалсядовольно
непрезентабельного вида обезглавленныйшпиль старинной церкви.В некоторых
домах вдоль Мэйн-стрит явно кто-тообитал,-хотя основная часть домов была
давнозаброшена.Спускаясьпонемощенымбоковымулочкам,явидел
многочисленныечерные, зияющие оконные проемы заброшенных хибар,некоторые
изкоторыхсильнонаклонилисьнабок,угрожающенависаянад
полуразвалившимися фундаментами.Сам по себе видэтих оконныхглазниц был
настолько неестественен и пугающ, что мнестоило немалой храбрости свернуть
ввосточномнаправленииидвинутьсяещедальшевсторонуокеанского
побережья.Жутковатыеощущения,которые я испытывалпривиде опустевших
домов, нарасталидаженеварифметической,аскореевгеометрической
прогрессиипомеретого,какувеличивалось количествоокружавшихменя
поразительноветхихпостроек,отчегосоздавалосьвпечатление,будтоя
оказалсяв некоем мини-городеполнейшего запустения. Одинлишьвидэтих
бесконечныхулиц,пропитанныхупадкомисмертью,всочетаниис
представлением омассеопустевших,гниющихчерныхкомнат,отданныхна
разорениевездесущимпаукамиизвивающимсячервям,невольнопорождал
атмосферу поистине первобытного,животного страха иотвращения,разогнать
которую едва ли смогла бы даже самая жизнестойкая оптимистическая философия.