Зыркнул сердито, многозначительно положил ладонь на рукоять ятагана, и медленно прошёл по полутёмному залу «Средства от перхоти», выбирая, кому упасть на хвост.
Родных Шибзичей в кабаке оказалось до обидного мало, а те, кого удалось разглядеть, при виде уйбуя отворачивались — все ясно, денег мало, поить знакомца не желают. Выпивать с Гниличами не хотелось: Копыто был одним из приближённых великого фюрера Кувалды, и отправил на виселицу стольких выходцев из этого клана, что застолье вполне могло закончиться ножом в спину. Оставались Дуричи. Тем более что с некоторыми из них Копыто связывали почти родственные узы, с уйбуем Булыжником, к примеру, их едва не повесили в один день.
— Привет!
— Бери, — буркнул Дурич, двигая примазавшемуся Шибзичу стакан виски. — С тебя тост.
Поить приблуду Булыжнику не хотелось, но некоторое время назад их отношения, несмотря на почти родственные узы, немного испортились — по наводке Дурича Копыто крепко отлупили — и уйбуй решил сделать примирительный жест.
— Говори.
Мудрить Шибзич не стал:
— За здоровье!
— Не в кассу, но потянет, — заметил боец Маркёр.
Красные Шапки дружно выпили и дружно крякнули. Любимый напиток начал приятное путешествие по иссушенному организму, Копыто почувствовал, что меланхолия улетучивается, и пожелал выяснить, что именно не понравилось в тосте привередливому Маркёру.
— Не по теме, — коротко ответил боец.
— Что за тема?
— Внятная.
Уйбуй собрался возмутиться, но вспомнил, что разговаривает с Дуричем, диковинные речевые конструкции которых не всегда поддавались расшифровке. К тому же за виски платил Булыжник.
— Чего пьём, спрашиваю?
— Виски.
— Я вижу, что не кефир, — огрызнулся Копыто. — Что за тема? Праздник, что ли?
— Тогда надо было спросить: почему пьём? — глубокомысленно пробурчал Булыжник. — А не чего пьём.
— Ну, ты в натуре филорог, мля. Ударениям меня учить собрался?
— Ты кого рогатым обозвал? — лениво осведомился размякший от долгого сидения в «Средстве от перхоти» Дурич. — Я тебе сейчас таких ударениев покажу, что до утра не оклемаешься.
— Праздник сегодня большой, — примирительно сообщил боец Маркёр, и кивнул в сторону барной стойки, над которой стоял телевизор.
С экрана, предусмотрительно затянутого металлической сеткой, о чем то вещал великий магистр Ордена Франц де Гир. Звук отсутствовал ввиду бессмысленности — ни один телевизор не способен перекрыть царящий в заведении шум, но выглядел лидер чудов внушительно и немного трагично.
— Чо за праздник?
— День Памяти, — поведал Маркёр. — Бывший День Славы.
— Не понял, мля.
— Ну… много тысяч лет назад чуды захватили столицу людов и объявили, что делают на Земле империю. А заодно устроили праздник.
— Выпили?
— Не без этого. И порешили квасить каждый год.
— Типа, понравилось.
— А кому не понравится?
Копыто, почувствовавший в вопросе глубокую суть, кивнул и потребовал продолжения:
— Чо дальше?
— А дальше чудов челы попёрли. Ну, не сразу, там ещё какая то буза была, я не помню. В общем, империя чудская медным тазом накрылась, те, кто спасся, в Тайный Город смылись. И праздновать стало нечего.
— А хотелось.
— Угу. И тогда они праздник переименовали и продолжили квасить.
— Молодцы! — одобрили сидящие за столом бойцы Булыжника.
— Это по нашему!
— За это можно выпить!
Сказано — сделано. Стаканы лязгнули друг об дружку, и Красные Шапки выпили за «это». Копыто отпилил ятаганом кусок ветчины и, пережёвывая закуску, осведомился:
— Маркёр, а ты в кого такой умный?
— Ты чего дразнишься? — удивился оплёванный боец.
Копыто отпилил ятаганом кусок ветчины и, пережёвывая закуску, осведомился:
— Маркёр, а ты в кого такой умный?
— Ты чего дразнишься? — удивился оплёванный боец.
— Ну, ты знаешь все, как было. Истории рассказываешь. — Копыто прищурился. Нехорошо прищурился. Так, будто уличил говорливого Дурича в измене. — Подстрекательством занимаешься?
— Да, Маркёр, не по нашему это, — проворчал Булыжник. — Подозрительно.
— Восхваление чудов и все такое прочее. Будто нам самим нечем гордиться, мля.
— Может, ты специально все это делаешь?
— Учишь презирать семейные ценности?
— Он мне вчера двадцатку вернул, которую должен был, — припомнил боец Отвёртка. — Вот это совсем не по нашему.
После ТАКОГО обвинения насторожились все сидящие за столом.
— А как бы я тебе её не вернул, если ты нож к горлу приставил? — чуть не плача спросил Маркёр. Он чуял, что тучи сгущаются, и проклинал свой длинный язык. — И сам карманы обыскал?
— Спалился Маркёр. На двадцатке спалился!
— Думаешь, он шпиен?
— Адназначна шпиен!
— На виселице все расскажет.
— Слышь, Булыжник, получается, ты шпиена на груди пригрел?
Уйбуй Дуричей нахмурился. До него внезапно дошло, что если Маркёра объявят шпионом и врагом, то и на него падёт тень предательства. Не углядел, не усмотрел, не подслушал. А Кувалда после демократических выборов окончательно озверел, и за малейшее проявление нелояльности отправлял на виселицу. К счастью, пока Булыжник соображал, как вывернуться из непростой ситуации, Маркёр сумел найти нужные слова:
— Да свой я, свой, просто у меня бабушка была.
— У всех бабушка была, — отрезал Отвёртка. — Наверное.
— И у шпиенов тоже бабушки!
— Отвечай, паскуда, почему знаешь так много?
— Я когда ногу по малолетству сломал, она мне сказки рассказывала, какие помнила, — всхлипнул перепуганный Маркёр. — О Западных лесах рассказывала, о том, как мы людам помогли Землю захватить и империю сделать.
— И ты запомнил? — подозрительно осведомился Копыто.
— Я же говорю: ногу сломал, — пояснил боец. — Как сейчас помню: пришёл Аника чуд злой в доспехах блестящих и прогнал нас из Западных лесов. И рухнул Зелёный Дом в одночасье, потому что не стало у него поддержки мощной. Переломили хребет соломинкой.
Маркёр со страхом огляделся. Булыжник, пытаясь сгладить ситуацию, разлил по стаканам виски, и возникшая было пауза заполнилась дружным прихлебыванием традиционного продукта.
— Ладно, боец, — громко произнёс уйбуй Дуричей, — вижу, ты все таки не шпиен.
И покосился на Копыто.
Но Шибзич уже позабыл о выдвинутых обвинениях и найденной измене. В его голову постучалась новая мысль.
— Мля, так это получается, что чуды нас из Западных лесов прогнали?
— Ага, — радостно подтвердил Маркёр.
Ему очень понравилось, что проклятый Шибзич переключился на идиотов рыцарей.
— С исконных наших вотчин прогнали.
— И ветчину тоже забрали, — услужливо кивнул Маркёр. — И выпивку.
— Подожди ты с выпивкой. — Копыто неодобрительно посмотрел на вещающего по телевизору Франца. — Это геноцид какой то получается.
— Получается что ты у нас умный, а не я, — хихикнул боец. — Вона, слова какие знаешь!
— Филорог…
— Он мне ещё за рогатого не ответил, а теперя ещё и гиноцит. — Булыжник лихорадочно обдумывал, стоит ли затевать склоку с Шибзичем. — Копыто, ты откуда такие слова знаешь, и почему при всех ругаешься?
— Ты слушай, что получается! — Увлечённый Шибзич не понял, что его подбивают на скандал.