– Кассандра, ее соседка. Или подружка. Они вместе снимают квартиру, а больше никто ничего не знает.
– Наверняка подружка, – заявила Джен. – Кому придет в голову фоткать девчонку, с которой просто снимаешь на пару квартиру?
– Может быть, и нет, когда у меня впервые появился телефон, я снимал ящик комода с носками.
Она сжала мою руку.
– Как же ты будешь жить без него?
– Это будет и не жизнь.
Я кликнул снова – парень в черном берете, может быть, чуть более небрежном, чем диктовала последняя мода на береты. Деловой снимок из разряда поисков крутизны.
– Логотип слишком велик, берет натянут туговато, – с ходу заметила Джен. – Да и вообще, какие береты летом?
– Ага, и рубашка, похоже, в духе верхнего города. Не из тех, какие носят в Чайна‑тауне.
Я проверил дату снимка – он был сделан вчера.
Увидев следующий снимок, Джен слегка ахнула. Это была кроссовка, кроссовка Джен, мгновенно узнаваемая по манере завязывать шнурки. Я разглядел даже шестиугольники мостовой променада Ист‑Ривер.
– Это что… Это фотка, которую ты…
– Да, я отослал ее Мэнди, – признался я.
Она отвернулась, потом снова посмотрела на меня, но уже прищуренными глазами. Я почувствовал, как стремительно улетучивается романтическое облако, окутавшее нас на кушетке.
– Тебя ведь уже не смущает то, как я зарабатываю на жизнь?
– Нет. Но на самом деле стало доходить только сейчас. – Она посмотрела вниз на свои шнурки. – Я пытаюсь сообразить, не чувствую ли себя подвергшейся насилию.
– А может, лучше попробовать почувствовать себя польщенной?
– Постой, а что именно собиралась Мэнди сделать с этой картинкой? Просто посмотреть? Переслать дальше по цепочке?
Я прокашлялся, размышляя, раскрывать ли все карты.
– Может быть, использовать в паре рекламных объявлений. Сделать образец доступным во всех торговых центрах в Америке. Короче, ввести твой способ завязывать шнурки в моду.
Я увидел, что по лицу Джен проносятся до боли знакомые вопросы.
Не обокрали ли меня? Комплимент ли это? Может, я тайно знаменита? Когда я получу свой процент? И конечно: этот парень, он полная задница или как? Последний вопрос – это про меня.
– Вау! – сказала она после затянувшейся неловкой паузы. – Я все время размышляла, как это происходит.
– Что происходит?
– Ну, как что‑то, считающееся крутым, вдруг выпадает из струи и мигом уходит в отстой. Наверное, просто не понимала, что тут работает целая индустрия: мне по наивности казалось, что это, по крайней мере отчасти, происходит естественным путем.
Я вздохнул.
– Ну, отчасти так и происходит. Но естественному ходу событий немного, так сказать, помогают.
– Ага, понятно. Что‑то вроде задымленного заката.
– Или генетически модифицированных бананов.
Она рассмеялась, снова глянув на свои шнурки.
– Ладно, я это переживу. Ты, конечно, знаешь, как польстить девушке.
Я радостно заулыбался, от неожиданности не въехав, нет ли тут иронии. Дело обычное, такие вещи хуже всего просекаются как раз тогда, когда нужно. Однако пока на моей физиономии расплывалась улыбка, в голове теснились вопросы: «А правда ли она польщена? Может, прикалывается? Неужели я все испортил? А что, собственно говоря, „все“?»
Чтобы скрыть растерянность, я кликнул следующий снимок.
Кроссовка.
Все мысли сразу упорядочились, красота притянула внимание к себе. Мы опять склонились, прижавшись друг к другу, чтобы лучше рассмотреть картинку на маленьком экране.
Снимок, сам по себе мелкомасштабный, был сделан еще и при плохом освещении, изображение получилось удручающе размытым, но элегантные очертания и текстура угадывались даже по нему.
Добрую минуту мы сидели молча, созерцая красоту, в то время как вокруг нас звучала эзотерическая музыка кофейни, гудели автоматы, готовившие капуччино, и непризнанные писатели, вдыхая кофейный аромат, строчили романы, которые, может быть, когда‑нибудь будут изданы. Блаженное созерцание сблизило нас так, что я ощутил себя прощенным за то, что, можно сказать, похитил шнурочную идею Джен. Ведь с нее начался наш путь к этим волшебным, может быть, подпольным, а может, нет, кроссовкам, а значит, дело того стоило.
Наконец мы оторвались друг от друга, моргая и задыхаясь, как будто между нами был поцелуй, а не экран сотового телефона.
– Когда она сделала этот снимок? – спросила Джен.
Я проверил память камеры.
– Вчера. За пару часов до тестирования.
– Такое впечатление, будто обувка стояла на письменном столе.
– Я думаю, в ее офисе.
Кроссовка стояла на плоской поверхности, вокруг разбросаны бумаги. Больше всего смахивает на рабочий стол Мэнди в офисе клиента.
– Это значит… А что это значит?
– Меня спрашиваешь? Может, посмотрим последнюю картинку?
Она жадно смотрела на экран еще секунду, прежде чем кивнуть. Я кликнул.
На этом кадре толком не запечатлелось ничего. Или, наоборот, нечто ужасное.
Размытые тени, пятна, в одном углу яркая полоса света, похожая на резаную рану. То ли это случайный снимок, сделанный в кармане Мэнди, – такое случается, если кнопки не заблокированы, телефон от непреднамеренного нажатия может куда‑нибудь позвонить или послать сообщение, а может и камера сработать. Может быть, когда на Мэнди напали, похитили или… хуже, она попыталась незаметно зафиксировать происходящее, а потом выбросила телефон в надежде, что кто‑нибудь его найдет.
Найти мы его нашли, а дальше‑то что? Толковых мыслей у меня как‑то не возникало.
– Постой. – Джен подвела мою руку с телефоном ближе к своему лицу, так, что экран оказался У самого ее глаза. – Кажется, здесь лицо…
Она отвернулась, покачав головой.
– Может быть. Попробуй ты.
Я присмотрелся поближе. Нуда, если напрячь зрение, вся эта абстрактная круговерть линий, разводов и пятен вроде бы складывалась во что‑то узнаваемое. Если постепенно прокрутить все это в мозгу, может быть, она и в лицо сложится. Только вот башка моя уже начинала раскалываться от натуги.
Я проверил хронологию.
– Этот снимок был сделан примерно час назад.
– Чуть раньше одиннадцати? Примерно в это время пришла я.
– Но ты ничего не видела?
Джен покачала головой и снова уставилась на крохотный экран.
– Но ведь эти снимки можно загнать в компьютер, верно? Может быть, есть такая программа, которая сделает их четче?
Я кивнул.
– У меня есть одна знакомая. Спец по визуальным эффектам.
– А как насчет копов, Хантер?
Я глубоко вздохнул. Лекса жила всего в двух кварталах отсюда. Это не займет много времени.
– Они подождут.
– Придется снять обувь, – сказал я Джен перед дверью Лексы.
– Ладно. Она что, сдвинута на дзен‑буддизме?
– Нет, на чистоте.
Лекса Леголт ежедневно чистила свою квартиру с помощью маленького реактивного пылесоса, содержа ее в стерильности, как биолабораторию. У меня всегда возникало ощущение, что ей следовало просить своих гостей надевать белые комбинезоны и маски, но, возможно, это все‑таки был бы перебор. Лекса (сокращение от Александры) собственных микрочипов пока еще не делала.