- Как подскажет тебе богиня! - как мне показалось, с облегчением ответила матушка Ваджпаи. Я задумалась. Прошла ли я испытание?
- Когда?
- Сейчас.
Мы почти подошли к причалу Арвани. Я кивнула матушке Ваджпаи и быстро зашагала по мостовой, как будто спешила по важному делу.
Наконец-то мне предстоял бой без правил - как и пообещала когда-то матушка Вишта.
Корабль "Воронье крыло" стоял третьим от берега на левом причале. Интересно, что будет, думала я, если я взойду на борт и на самом своем официальном петрейском языке потребую доставить меня в Медные Холмы?
Скорее всего, меня просто вышвырнут за борт.
У сходней скучал матрос - сутулый и нескладный, в мятой рубахе. Я решила, что он простой матрос, а не эконом. Мысленно я извинилась перед Срини, который заботился обо мне на "Южной беглянке", и, задев матроса плечом, стала подниматься по сходням.
- Эй ты! - окликнул он меня по-петрейски.
- Вы тут что, совсем ничего не помните? - ответила я ему на том же языке со всей надменностью, какой позволял мой голос. - Я принесла ответ для господина Карри. - Обернувшись, я подмигнула матросу: - Он очень ждет этого ответа!
- Я думал, вы, собаки, умеете тявкать только на своем языке, - буркнул матрос. - Ну ладно, мальчишка, иди. Старый Злюка и правда ждет весь день.
"Терпение", - велела себе я. Грубияна матроса еще никто не приговаривал к смертной казни. Да и за что его казнить - за невежество и невоспитанность? Судя по всему, он часто затевает драки, из которых не выходит победителем.
Я поднялась на борт "Вороньего крыла". Привести приговор в исполнение поручили мне не только потому, что я говорила по-петрейски, но и потому, что я знала, где что находится на корабле. Каюта Карри, скорее всего, в кормовой части; еще на "Южной беглянке" я поняла, что именно на корме располагаются офицеры и важные пассажиры.
Хорошо, что тупица вахтенный принял меня за мальчика!
Спустившись с верхней палубы, я вдруг почувствовала сильную тошноту. Она нахлынула внезапно, как будто меня ударили под дых. Шатаясь, я брела по душному проходу, изо всех сил стараясь подавить рвотный рефлекс.
Мне предстояло убить человека, который не ведает о том, что скоро умрет. Откровенно говоря, не очень-то он и заслуживал смерти. Просто какая-то важная Цапля пожелала завладеть ключом от его сейфа. Дела всевозможных домов меня совершенно не касались, но и мой нос явственно чуял дурной запах.
"Богиня! - взмолилась я. - Укрепи мое сердце, чтобы я поняла свой путь!"
Мне показалось, что жара немного спала. Вдруг откуда-то донесся звонкий детский смех. Должен ли он привлечь меня или, наоборот, услать меня прочь?
Я зашагала на корму. Конечно, никаких табличек на дверях не было. Хорошо, что в коридоре я никого не встретила. Я решила, что в каюте с самой широкой дверью наверняка живет капитан. Толкнула дверь напротив - заперто. Я толкнула следующую дверь по левому борту. Она тоже оказалась запертой, но изнутри послышался шорох.
Скорее всего, Карри там! Достав нож, я выбила дверь ногой. Грохот наверняка был слышен на палубе, но мне было уже все равно.
На то, чтобы выполнить задание, осталось несколько мгновений.
Карри уже вставал с койки; он явно собирался защищаться. Матушка Вишта довольно точно описала его, хотя и не сказала о том, что глаза у него разные, как у змейки на ключе: один зеленый, другой голубой. Увидев меня, он замер и опустил руку с пистолетом.
- Они прислали мальчика? - спросил он по-петрейски и расхохотался - грубо, жестоко. Совсем как Управляющий перед смертью.
Глубокий колодец, в котором плескался мой гнев, взорвался, как будто туда плеснули масла и подожгли спичку. Ну нет, он не смеет смеяться надо мной!
Огнестрельным оружием в Калимпуре почти не пользовались. Да и на Каменном Берегу в ходу были в основном кремневые однозарядные пистоли. При подсыпании пороха на полку они часто взрывались, калеча владельцев. Кое-где уже начали вручную изготавливать пистолеты другой системы. Матушка Вишта рассказывала о них, но мне еще не доводилось видеть такого оружия.
У Карри пистолет без полки, значит, из новых.
Мне надо было действовать наверняка. "Матушка Ваджпаи могла бы и упомянуть, что он вооружен", - подумала я, бросаясь на Карри. Я выкрутила ему руку, и пистолет упал на пол, выстрелив при этом. Я оглохла от грохота, зато осталась жива. Ошеломленный Карри быстро пришел в себя и пополз к шкафчику с медными ручками.
- Надо было явиться, когда тебя вызывали на суд, - процедила я сквозь зубы по-петрейски, чтобы он меня понял.
Нож вошел ему под ключицу; Карри вытаращил глаза. Удар потребовал больше силы, чем я ожидала. До сих пор я убивала ножом только свиней, а нас учили, что человеческая кожа тоньше свиной. И все же я сразу поняла, что попала в сердце.
Тогда стало ясно, что я могу убивать при необходимости, хотя потом, наверное, буду жалеть о своем поступке.
- Так это ты… - начал он и затих, превратившись в груду мяса.
- Это я - кто? - буркнула я, но меня уже никто не услышал. Едва я успела выдернуть нож из раны, как в коридоре послышались голоса. Из раны вытекла струйка крови; если бы Карри был жив, кровь хлынула бы фонтаном. Я вытерла лезвие о его рубашку и рванула висящую у него на шее шелковую нить.
Если я принесу ключ, злоумышленник из Дома Цапель добьется своего… Клинки приводят приговор в исполнение, но не судят!
Я нагнулась и вырезала его разные глаза из глазниц. Затем оторвала кусок бархата от его рукава и завернула свой трофей. Дернула занавеску. Так и есть, в каюте иллюминатор! Мне не придется с боем пробиваться назад, на пристань, где уже сейчас кто-то окликает Карри по имени.
Иллюминатор был квадратной формы, со свинцовым стеклом, как кормовой фонарь. Я выбила стекло рукояткой пистолета Карри, а сам пистолет швырнула в воду. Я не сомневалась, что пролезу наружу - я была маленькой и худой. В одной руке я крепко сжимала сверток с глазами, в другой - нож. Ключ я зажала между пальцами, но растопырила их, упав в воду, и ключ пошел на дно.
Почти как в детстве, я поплыла, дергая ногами по-лягушечьи. Мне нужно было отплыть как можно дальше от "Вороньего крыла". Я решила спрятаться в арке под причалом Арвани, хотя вода там была грязной, как в сточной канаве. Я стояла на склизком камне; вокруг меня плыли щепки и самый разный мусор. Морщась от невыносимой вони, я оплакивала смерть человека, которого совсем не знала.
В голову пришла неожиданная мысль: "Зато он, как ни странно, знал меня".
Мне долго пришлось прятаться под причалом. Наверху что-то кричали на петрейском и на селю. Кто-то засвистел; затем послышались глухие удары. Матросы дрались кулаками и палками. Потом, в потоке грязной ругани, кого-то сбросили за борт. Наконец, мне надоело стоять по пояс в вонючей жиже (к тому же какие-то твари кусали меня за ноги), и я рискнула выбраться из своего укрытия.
Понадежнее спрятав нож и глаза Майкла Карри, я побрела вдоль причала. Мне пришлось протискиваться между причалом и корпусами двух пришвартованных к нему кораблей. Первый корабль угрожающе покачивался на волнах менее чем в двух локтях от основания причала. На меня надвинулся борт, облепленный морскими уточками. Обдирая кожу, я старалась не думать о том, что случится со мной, если прилив толкнет корабль к причалу.
То же самое пришлось повторить и во второй раз, правда, я уже немного привыкла. Выбраться на причал я не могла: все обитатели порта живо обсуждали недавнее происшествие. Представителям Дома Цапель тоже найдется что сказать… Хотя нет, вряд ли они будут вмешиваться, пока я не передам им свой трофей.
Я увидела в стене ржавую решетку; за ней виднелся темный туннель, идущий под Корабельным проспектом. Решетка была приоткрыта - значит, не я первая искала спасения в туннелях. Скорее всего, они прорыты для отвода приливных вод. Скользнув за решетку, я пригнулась и побежала вперед. Если бы я боялась замкнутых пространств, то, наверное, не выдержала бы здесь и мгновения. Шагов через двести я очутилась в водосборнике. Прикинув направление и расстояние до причала Арвани, я поняла, что, скорее всего, нахожусь под площадью Сломанных Мечей. Я вздохнула с облегчением. Неподалеку имеется выход!
Скоро я выбралась на поверхность и очутилась в манговой рощице. Первым делом я разделась и тщательно выжала одежду. Вид у меня был жалкий, к тому же от меня ужасно воняло. И все-таки принадлежность к Клинкам помогла мне, когда я, выйдя из рощицы, во весь дух побежала к храму Лилии. Некоторые прохожие изумленно глазели на меня, остальные предпочитали делать вид, будто ничего не замечают.
Вскоре я заметила у обочины дороги лоток торговки свечами. Сама торговка была уже немолодой, некрасивой, какой-то поблекшей - судя по всему, жизнь ее не баловала. Увидев меня, несчастная женщина даже вздрогнула.
- Дайте мне одну черную свечу и одну белую, - велела я. - И трут или спички, чтобы зажечь их. У меня… при себе нет денег, но я могу оставить вам свой нож в виде залога. Он очень хороший… За меня ручается храм Серебряной Лилии.
- Н-не надо, матушка… то есть сестра… - боязливо ответила торговка, дрожащими руками выбирая для меня свечи. - Бери что хочешь. Это мое приношение богине.
Я открыла было рот, чтобы поблагодарить ее, но налетевший вихрь унес мои слова прочь. Зато ее глаза немного успокоились. Я кивнула, взяла коробок серных спичек и две свечи, которые мне больше всего понравились, и свернула в тихий переулок.
Трое уличных хулиганов грабили там пьяного; на них тявкала тощая собака, привязанная к водосточной трубе.
- Прочь! - заревела я.
Хулиганы перестали ухмыляться и тут же убежали. Собачонка заскулила и попятилась. Избитый пьяница тихо застонал.
Я опустилась на колени в вонючую слизь, расчистила ладонями небольшой участок мостовой и поставила на него свечи. Перед ними я положила окровавленный сверточек с глазами Майкла Карри.
Сначала я зажгла черную свечу.
- Он… нарушил Право смерти, - сказала я, надеясь, что тень Карри меня слышит. А может, меня слышали его боги - если только не были погружены в глубокий сон далеко за Штормовым морем.
Я видела перед глазами его удивленное лицо. Карри удивила не сама смерть. Наверное, он ожидал, что смерть настигнет его от рук кого-то другого… Может быть, здесь велась сложная игра и дело было не только в содержимом его сейфа?
В общем, мне было все равно. Мы с Карри сыграли только в одну игру, ставкой в которой была жизнь. Он проиграл… и я тоже!
Затем я зажгла белую свечу.
- Он отдал свой долг Праву смерти. - Конечно, такие слова нельзя назвать добрыми; не так провожают душу умершего, которой предстоит продолжить свой путь на Колесе. Я ничего не знала о Майкле Карри, кроме того, что он презрительно расхохотался, увидев меня. И все же я должна была сказать о нем хоть что-то хорошее - как о бандите, которого я убила на дороге. - Наверное, мать любила его.
Меня снова вырвало, и на душе стало скверно. Я совершила нечто непростительное. Когда желудок мой, наконец, успокоился, я подняла с земли сверток с глазами, встала и вытерла руки об обрывки халата. Пьяный пошевелился.
- Потерял друга? - спросил он.
- Да, - ответила я, - хотя мы были знакомы совсем недолго.
Возвращаясь в храм, я думала о том, что меня ждет.
Матушка Ваджпаи взяла у меня окровавленный бархатный сверточек. Повертела его в руках, окинула меня задумчивым взглядом. Мы стояли в одном из подземных тренировочных залов, где никто не мог нас увидеть или подслушать.
- Направляла ли богиня твою руку? - медленно спросила матушка Ваджпаи.
Мне не хотелось прибегать к недомолвкам и иносказаниям.
- По крайней мере, она указала мне путь. Рука моя не дрогнула. Но у него… был пистолет.
Матушка Ваджпаи хмыкнула и снова повертела мятый бархат в руках.
- Жаль, что мы не знали, - иначе мы бы тебя предупредили. Где требуемое доказательство?
- В свертке его глаза: зеленый и голубой, - сказала я. - А еще мне нужно отдать пригоршню медных пайс торговке свечами на проспекте Копейщиков.
От моих последних слов она лишь отмахнулась:
- Пошлю туда девочку. Тебе некоторое время не стоит выходить в город. - Матушка Ваджпаи развернула влажный, липкий сверток, посмотрела на вырезанные глаза и рассмеялась. - Зелёная, дитя мое, у тебя все задатки матушки-Юстициария!
- Матушка Ваджпаи, я выполнила то, что было приказано.
- Ты нашла ключ от сейфа?
- Да, матушка.
- Где он?
Я опустила голову и стала внимательно разглядывать свои ноги.
- Богиня выхватила ключ из моих пальцев, когда я бежала с "Вороньего крыла". Теперь ключ вместе с пистолетом Майкла Карри покоится на дне залива.
- А ты?
- Я здесь.
- Ты вернулась, побывав на корабле, который мог бы отвезти тебя назад, в Медные Холмы! - едва слышно прошептала матушка Ваджпаи.
- Я никогда ни за что не вернусь в Медные Холмы! - Из глаз хлынули слезы, теснило грудь. Я вся была скользкой и липкой от слизи. - Я пойду в купальню.
- Иди, Зелёная, и да пребудет с тобой мое благословение!
Я убежала от матушки Ваджпаи, ища способ как-нибудь очистить руки. Снять пятно с души будет гораздо труднее.
Я напустила в купальню самую горячую воду и долго оттирала кожу, пока она не распухла и не покраснела. Я никак не могла отмыть руки; под ногтями засохла кровь. Ее невозможно было очистить никакими щетками. Я отправилась в чулан, где хранились щетки, чтобы найти что-нибудь пожестче, когда в купальню вбежала Самма.
- Зелёная, Зелёная! - закричала она, крепко обняв меня. Увидев мои руки, она испуганно вскрикнула, а потом сказала: - Пойдем со мной, прошу тебя! Яппа говорила, что так может случиться.
Я замахнулась, собираясь влепить ей пощечину, но одумалась.
- При чем здесь Яппа?
- Она… с-сказала, что ты… - Самма шмыгнула носом, проглатывая следующие слова. - Пойдем, милая, пойдем со мной!
Я нехотя позволила увести себя. Мокрая, голая, я дрожала мелкой дрожью, несмотря на жару. Руки горели… может, это очистительная боль?
Самма тащила меня по коридору, зовя на помощь. Прибежала Элло.
- Позови Яппу. Пусть она спустится к нам в малый тренировочный зал, - хрипло приказала девочке Самма.
- Мы что, будем драться? - спросила я.
- Нет, нет, любимая. - Самма остановилась и поцеловала меня в лоб. - Займемся кое-чем другим. Совершенно другим!
Яппа успела прийти в малый тренировочный зал еще до нас. Спотыкаясь, дрожа от холода, я вошла и увидела, что в жаровне полыхает огонь, хотя в тренировочных залах этого не разрешалось. В случае пожара до воды было слишком далеко.
- Иди сюда, Зелёная. - Яппа приняла меня у Саммы. - Сейчас все будет хорошо.
Я увидела подставку для мечей, тяжелый треножник. На тренировках к нему обычно прислоняли деревянные чучела, которые мы рубили и кололи. Сейчас чучело сняли с треножника. Яппа прислонила меня к нему лицом и подняла мне руки над головой. Кожа на них горела. Может, то была кровь Карри?
- Ты хочешь меня зарезать? - спросила я.
- Нет, милая, - ответила Яппа. - Я повторю то, что сделала со мной матушка Чапурма, когда мы обе были претендентками и я вернулась после первого убийства.
Она стала привязывать меня к треножнику тонкими кожаными ремешками.
- Что ты чувствуешь?
Где-то неподалеку тихо скулила Самма; она звала Яппу, а потом меня.
- Ничего, - ответила я. - Только кровь на своих руках.
- Ты убила незнакомого человека.
Я кивнула и тоже тихо заскулила, как Самма.
- Ты никак не могла согреться и села в обжигающую воду, надеясь, что вода вернет тебе чувства.
- Г-госпожа Тирей… - задыхаясь, проговорила я.
- Сейчас я сделаю тебе больно, - предупредила Яппа. Голос у нее стал грудным, хриплым, как будто мы с ней предавались взаимным ласкам. - Потерпи немножко; сначала к тебе вернется боль, а потом все остальные чувства.
Закрыв глаза, я снова заплакала.
Послышался щелчок - плеть хлестнула меня по спине. Я дернулась, хотя почти не почувствовала боли. Когда мы дрались в этом же зале, меня иногда били гораздо больнее. Тоненько вскрикнула Самма.
Еще один щелчок, еще один удар хлыста - ниже, по ягодицам. Я дернулась. Яппа оказалась права. Там, где от ударов лопалась кожа, делалось горячо, и я постепенно приходила в себя.
Хлестнув меня в третий раз, Яппа склонилась надо мной:
- Чувствуешь?
- Да, - ответила я, задыхаясь.
Она продолжала пороть меня. Удары плети прогоняли холод. Удары прогоняли тень Майкла Карри. Яппа не наказывала меня, как госпожа Тирей; она била меня ради моего же блага.
Вскоре внизу живота у меня сладко заныло. Когда Яппа положила плеть, я стала тереться о треножник, не обращая внимания на занозы.
В Медных Холмах я дала себе слово, что не позволю никому пороть себя… Оказывается, нарушать слово иногда очень приятно.
Меня била крупная дрожь; ныли привязанные к треножнику руки и ноги. Колени подо мной подкашивались. Яппа отвязала меня. Они с Саммой завернули меня в простыню и понесли в спальню. Пока Яппа втирала в рубцы на спине и в обожженные руки бальзам, я ласкала губами грудь Саммы. Наконец я погрузилась в самый глубокий сон в жизни. Спала я без сновидений.
На следующее утро я предстала перед матушкой Ваджпаи, матушкой Виштой и старой матушкой Мейко. Они приняли меня в верхнем зале храма, где прежде я не бывала. Зал был устроен еще более странно, чем остальные здешние помещения, - он изгибался вверх в виде слезинки; пол посередине напоминал чашу. Три наставницы сидели в позе лотоса на подушках. Между ними горела единственная палочка благовоний.
Мне дали низкий табурет, на котором лежала подбитая ватой подушечка.
- Матушки, я, наверное… лучше постою, - сказала я, когда матушка Ваджпаи жестом приказала мне сесть. На ягодицах у меня вспухли рубцы. Когда я вспоминала вчерашнюю порку, мне делалось очень стыдно. Стоило мне посмотреть на забинтованные ладони, как я снова живо представляла себе все, что со мной случилось.
- Как тебе будет угодно, - сказала матушка Мейко. - Ты можешь сесть в любой миг, когда тебе захочется.
- Спасибо. - Я поклонилась, но не сделала знак лилии. Не моими руками демонстрировать почтение богине!
- Когда я в первый раз лишила человека жизни, - медленно проговорила матушка Вишта, - я три дня не возвращалась в храм. Пряталась в баньяновой роще у парка Принца Киттатханга; проголодавшись, питалась птичьими яйцами и жевала листья.
- Наконец я привела ее домой, - с улыбкой подхватила матушка Мейко. - Она тогда была моей ученицей, и настало ей время возвращаться.
Заговорила матушка Ваджпаи:
- Когда я забрала первую жизнь, я вернулась в храм и набросилась на мою матушку-наставницу, которая сидела за столом в трапезной. Я едва не всадила нож ей между лопаток. Мне помешала одна из сестер-претенденток.
- Ха! - Матушка Мейко повернулась к ней. - Ты бы все равно меня не ударила. Я видела, как ты ко мне крадешься, в отражении винного бокала.
- А вы?.. - спросила я ее, самую старшую, понимая, что они пытаются меня утешить.