- Я? Взяла лодку на пристани и поплыла в открытое море. Гребла, пока город не скрылся из виду. - Взгляд ее устремился куда-то вдаль. - Мне захотелось побывать в мире, где нет ни песчинки нашей земли. Богиня заговорила со мной из воды и вернула меня домой.
Матушка Ваджпаи не сводила с меня пытливого взгляда. Увидев, что я тоже смотрю на нее, она едва заметно кивнула.
- Вчера богиня говорила со мной, - медленно сказала я. - Хотя я не совсем поняла, что именно она мне сказала. Однажды она послала мне детский смех; в другой раз ее слова слетели с моих уст, когда я разговаривала с торговкой свечами, хотя я не могла их слышать.
- Твои руки пришлось забинтовать, - сказала матушка Мейко, - после того как ты прилежно старалась смыть с них кровь. Ты не можешь нормально сидеть и ходить, потому что тебя пришлось возвращать в чувство.
- Да, мне хотелось почувствовать хоть что-то.
- Зелёная, мы не всегда возвращаем кого-то в чувство с помощью плети, - сказала матушка Вишта своим тихим голосом. - И все же такой метод до сих пор является весьма почитаемым среди жриц нашего храма. Особенно среди Клинков. Если тебе снова захочется, чтобы тебя выпороли, или самой захочется кого-то отхлестать, прошу, вначале поговори со мной. Я покажу, как можно получить удовольствие, не причиняя излишнего вреда. - Она застенчиво улыбнулась. - И как испытать наивысшее наслаждение и с той, и с другой стороны плети.
- Все зависит от тебя, - подхватила матушка Ваджпаи. - Мы поможем тебе чем можем, когда попросишь. Однако кое-что должно оставаться между тобой и нами.
- Она знает, - улыбнулась матушка Мейко. - Ее путь более извилист и труден, чем у любой из нас. Думаю, ее ждет еще немало неожиданных поворотов!
- Вы хотите знать, смогу ли я снова убить… Когда меня попросят… или прикажут. - Я то сжимала, то разжимала забинтованные пальцы.
Матушка Ваджпаи устремила на меня свой горящий взгляд.
- Хочешь ли ты следовать воле богини или считаешь, что тебе нужно свернуть на другую тропу?
Я задумалась. Что будет, если я сейчас откажусь вступить в орден? Скорее всего, живой я отсюда не выйду. Вряд ли они выгонят меня на улицу после того, как сделали из меня убийцу. Но я еще не прошла обряда посвящения… Да, матушкам сейчас нелегко.
Рассеялся туман, окутывавший мой разум со вчерашнего дня. Зрение мое снова обострилось, в голове прояснилось. Мне стало легко.
После того как претендентка проходит последний Лепесток, от нее не ждут, что она сразу же принесет обеты. Период ожидания для некоторых претенденток длится до года. Сейчас я еще не была готова посвятить свою жизнь богине Лилии и ее храму и не знала, вступлю ли в орден. Значит, сегодня мне не нужно лгать, чтобы меня не выгнали.
- Да, - сказала я. - При необходимости, когда меня позовут. Я убила уже троих. Как сказала матушка Мейко, я привыкла лишать других жизни.
- Ты свободна от всех уроков и обязанностей до следующего понедельника, - сказала матушка Ваджпаи. - Отдыхай, медитируй, молись. Если захочешь, можешь посещать службы, но и это для тебя не обязательно.
Невероятно! Неужели я могу делать что хочу? Да… на их месте я поступила бы точно так же. Все равно что на Гранатовом дворе, только здесь меня не окружают серовато-голубые стены. Здесь я сама выбираю свой дальнейший путь - на Гранатовом дворе об этом и речи быть не могло.
Какими бы непростыми ни были мои отношения с богиней Лилией, я еще немного побуду в ее храме и прислушаюсь к себе. Возможно, я решу, что не стану ее орудием, но до тех пор я пробуду здесь.
На какое-то время я была избавлена от убийств. Довольно скоро я сообразила, что, кроме меня, никто не сумел бы убить Майкла Карри. Даже для посвященных Клинков трудно было бы проникнуть на борт иноземного корабля. Я расстроила планы неизвестных заговорщиков из Дома Выпей, но о последствиях мне не сообщили. Похоже, храм Серебряной Лилии также не пострадал.
Собрав немного медных монет и взяв красивый цветок с алтаря, я пошла искать несчастную торговку свечами, которую так напугала. Ее лотка на прежнем месте не оказалось. Я искала ее целую неделю, но найти человека в Калимпуре нелегко, ведь жителей в городе - что птиц в небе.
Наконец я сдалась и оставила попытки ее разыскать.
Мы с Саммой все чаще ссорились. По сравнению со мной она казалась сущим младенцем. Самму же пугали мои новые игры с плетью. Вскоре она пинками выгнала меня из своей постели. Я перетащила свой тюфяк в угол и стала спать одна. Даже малышки стали меня избегать.
Я твердила себе, что мне наплевать.
Я твердила себе, что стала взрослой женщиной, которая прожила уже четырнадцать лет - а следующее лето будет пятнадцатым. Я поездила по миру и убивала людей, а эти надменные дочери свободы ничего не знают.
Я уверяла себя в том, что счастлива, и иногда даже верила себе. После убийства Майкла Карри во мне что-то надломилось. Ярость моя все чаще вырывалась на поверхность. Я легко обижалась и, пользуясь своей растущей силой, задирала своих товарок. Целыми днями я бродила по городу, вступала в драки с мальчишками, готовыми драться с кем угодно по поводу и без повода. Стриглась я очень коротко. Никто не принимал меня за девушку из храма, если только я не надевала светлые одежды и не шла куда-то с наставницами или другими претендентками. Перед выходом в город я бинтовала себе груди - правда, они у меня и так были небольшими.
Я снова стала тигром в невидимой клетке, которую разглядел вокруг меня Маленький Карин. Ушла радость от единения с другими, от сознания того, что я - одна из них и вместе с ними. Шло время, и даже суровые наставницы вроде матушки Аргаи остывали ко мне. Несмотря на гибкость и боевой дух, я доставляла наставницам все больше хлопот.
Я по-прежнему тренировалась в паре с матушкой Аргаи, хотя наши с ней постельные игры давно прекратились. Жесткость, по ее словам, мешала мне быть хорошей любовницей, зато делала отличной противницей.
- Ты не боишься изуродовать лицо, - ворчала она. - Почти все молодые боятся. Недостаточно еще их обтесали!
- Я такая, какая есть, матушка, - говорила я, с размаху нанося ей удар по макушке и не успевая уклониться от ее встречного удара по ребрам.
- Кто тебя так изрезал?
- Я. - Матушка Аргаи удивленно подняла брови, и я ухмыльнулась. - Я сама! - С этими словами я ударила ее кулаком в бедро.
Потом мы вместе отправились в купальню. Хотя мы больше не пороли друг друга у треножника, матушка Аргаи по-прежнему любила смотреть, как я купаюсь. Мы вместе смывали пот после тренировок.
Я лежала, растянувшись в теплой воде, и думала, вырастут ли у меня когда-нибудь такие же большие груди, как у Яппы, - она умеет соблазнительно покачивать ими. Вот у матушки Аргаи грудь так и осталась плоской… Она сидела рядом со мной с закрытыми глазами. Мне захотелось дотронуться до одной из ее особенно жарких точек, но я устояла. Вместо этого я спросила, как безопаснее всего ходить по городу.
- Я задумала одно дело, - призналась я.
- Хм… Спроси кого-нибудь другого, девочка моя. Я ведь уже не сплю с тобой.
Как ни странно, я покраснела.
- Нет, я не о том. Я хочу выйти за пределы храма.
- В доме нашей богини много дверей. - Матушка Аргаи зевнула. - Здесь никого не держат насильно, и меньше всего тебя - ты ведь и так каждый день ходишь по улицам.
- Но никто не догадывается о том, кто я такая!
Она приоткрыла один глаз.
- Кто не догадывается - мы или горожане?
- Горожане, матушка. Не думаю, что в храме можно что-то от кого-то скрыть.
Матушка Аргаи рассмеялась.
- Вот что бывает, если собрать под одной крышей две с лишним сотни самых суровых, самых независимых женщин, которые посвятили свою жизнь вездесущей богине! Естественно, у нас не может быть никаких тайн друг от друга. Сначала это удивляет, потом привыкаешь.
Ее слова удивили меня. Мне казалось, что все служительницы Лилии боготворят свою небесную покровительницу; никто при мне еще так пренебрежительно не отзывался о богине Лилии.
- Возможно, вы правы, матушка. И все же мне хочется незамеченной погулять в порту и послушать, что творится в мире.
- Скучаешь по своей второй родине? - Матушка Аргаи придвинулась ко мне и заключила в объятия. - Тогда не иди туда ни как Клинок, ни как Зелёная. Выдай себя за кого-то еще.
- За кого?
- Закрой лицо покрывалом или маской. Лицо у тебя приметное… В отличие от всего остального. Спрятав лицо, ты спрячешь себя.
Я свернулась калачиком в ее объятиях и стала ласкать то самое заветное местечко у нее на бедре.
- Я подумаю!
Давно уже я не занималась шитьем - если не считать колокольчиков. Я отправилась в мастерские на первом этаже храма и попросила дать мне нужные запасы. Мне охотно дали кусок черного муслина, немного кожи и подходящие иголки и нитки.
- Больше никто не ценит наши труды, - сказала мне седовласая матушка. - Мы не жрицы и не Юстициарии, поэтому для всех мы как невидимки.
- Матушка, я почти всю жизнь интересуюсь тканями и одеждой, - вежливо ответила я. - Хотелось бы вспомнить прежние навыки перед тем, как я принесу обеты.
- Вот умница! Приходи ко мне в конце дня. Я подберу для тебя что-нибудь получше.
- Хорошо, матушка.
Наверху, в спальне, я сшила себе костюм: штаны, свободную рубаху, накидку с капюшоном и маску. Я шила по памяти, вспоминая картинки в книге, которую давала мне почитать госпожа Даная. Книга называлась "Похождения Карминного Цикламена". Так звали младшего сына в одной знатной семье из Хокхэрроу, который боролся с несправедливостью, желая вернуть утраченное состояние своих братьев и своей любимой. В Калимпуре множество праздников и представлений; внешность юного убийцы с Каменного Берега вряд ли будет бросаться в глаза.
Хотя особой тайны из своих приготовлений я не делала, вскоре я поняла, что работать предпочитаю в одиночестве. Наконец я соорудила себе свободные штаны раструбами, приталенную рубаху с длинными рукавами, присборенными на запястьях, кожаную полумаску и кружевную накидку. Правда, шляпу пришлось купить - на то, чтобы сделать ее самой, таланта не хватило. Поскольку в Калимпуре не носили шляп с полями, я купила круглую шляпу с остроконечной кожаной тульей.
Таким образом, лицо мое было совершенно закрыто. Окружающие видели только блеск моих глаз. Ни один настоящий преступник не ходит по улицам в таком наряде. Мне хотелось создать впечатление наивного, безобидного новичка. Если кто-нибудь попробует сорвать с меня маску, он поймет, что я совсем не наивна и очень опасна.
Однажды под вечер, переодевшись в собственноручно сшитый маскарадный костюм и прихватив мешочек с медными монетами, я вышла на Корабельный проспект. Выходя из храма Серебряной Лилии, я поймала на себе несколько удивленных взглядов. Обычно в калимпурской толпе все почтительно сторонятся при виде служительниц Лилии, но я, переодевшись, перестала вызывать всеобщее почтение. Правда, меня все равно сторонились. Даже карманные воришки предпочитали не приближаться ко мне. Может быть, все дело было в уверенной позе и размашистой походке?
На Корабельном проспекте на меня вообще не обращали внимания. В портовой части города хватало людей в самых причудливых нарядах. Кто только не сходил с иноземных кораблей! На закате я прошла всю улицу из конца в конец. Никто меня не побеспокоил.
Когда стемнело, я вошла в таверну под вывеской, криво висящей на цепях - одна цепь слегка погнулась. Надпись на вывеске гласила: "УПАВШИЙ ТОПОР". Под надписью был грубо намалеван черный капюшон с прорезями для глаз. Название мне почему-то понравилось.
Войдя, я очутилась в просторном низком зале. Потолок подпирали грубо отесанные цельные стволы. Вокруг этих своеобразных колонн стояли столы для посетителей. Напротив я увидела бочку с водой, в которой плавали куски льда.
За столами сидели матросы в форме полудюжины разных стран. Селистанцев здесь почти не было, что меня вполне устраивало.
Хозяин, лысый детина из местных, призывно кивнул мне.
Я понятия не имела, что делать дальше.
Деньги! Деньги! Я в жизни еще ничего не покупала сама! Я высыпала на стойку с полдюжины монет.
Хозяин снова кивнул и налил в большую чашу какой-то пенистый напиток из кувшина.
Я принюхалась. К горечи примешивался слабый аромат дрожжей. Эль? В Гранатовом дворе и храме Лилии пили вина. Маленький Карин предпочитал пиво, от которого несло болотной водой. Сама я пива еще не пробовала.
Взяв чашу, я села за свободный стол и стала прислушиваться. Моряки болтали на разных языках; многих я не знала, хотя за одним столом разговаривали пусть и с сильным акцентом, но по-петрейски.
Этого было достаточно. Я слушала знакомую речь, маленькими глоточками цедя крепкое горьковатое пойло. Наверное, меня можно было принять за деревенского болвана. Правда, никто ко мне не приглядывался. Здесь никому не было до меня дела, потому что половина посетителей тоже выглядела необычно.
Возвращаясь в храм, я улыбалась под маской.
- Зелёная! - позвала меня матушка Ваджпаи. Она стояла на пороге тренировочного зала, где я старалась выпустить как можно больше стрел в глиняную мишень.
Натянув тетиву, я обернулась.
Не обращая внимания на оружие, она шагнула ко мне:
- Как ты себя чувствуешь, девочка моя?
Последние недели мы с ней почти не разговаривали.
- Неплохо, матушка.
- Все ближе тот день, когда ты принесешь обет. - Нагнувшись, она отвела лук в сторону, положив пальцы на древко стрелы за зазубренным острием.
Я опустила лук; стрела упала на пол.
- Да, матушка. - С каждым днем мне все меньше хотелось вступать в орден. После убийства Майкла Карри богиня еще ни разу не обращалась ко мне. Ссоры со старшими Клинками ослабили во мне привязанность к ним.
- Мы слишком долго позволяли тебе пребывать в праздности. Твоя… склонность к переодеванию… непристойна.
Видя ее решимость, я поняла, что не имею права давать воли своему характеру.
- Матушка, мне просто хочется побродить по городу, не привлекая к себе внимания. У меня такое… приметное лицо, что я не могу надеть яркое сари и притвориться дочерью купца. В моем костюме никто меня не узнает… - Я улыбнулась. - Кстати, такую мысль мне подсказала матушка Аргаи.
- Я уже поговорила с матушкой Аргаи о недопустимости подобных советов. - Она вздохнула. - Тебе нужно больше работать и меньше играть.
Я взмахнула луком:
- Я и так все время работаю!
- Да, ты работаешь, - ласково ответила матушка Ваджпаи, - но с какой целью? Признайся, Зелёная! Все мы служим богине. После того как ты прошла последний Лепесток, ты так и не определилась со своей целью.
- Я ищу ее. Вы сами учили, что богиня руководит нами. Может быть, она движет мною в направлении, невидном вам.
- Может быть, - сухо ответила матушка Ваджпаи. - Ну а пока ты отправишься патрулировать с Клинками. Определяю тебя под начало матушки Шестури. Ее отряд обходит все районы города шесть дней в неделю; очередность обходов устанавливает она.
"Отрядом" называлась группа Клинков.
- Я еще не посвященная.
- Ты скоро станешь ею.
"Мы еще посмотрим", - подумала я.
- А как же мои походы в порт?
После долгой паузы матушка Ваджпаи сказала:
- Я ничего тебе не запрещаю. Богиня Лилия не держит своих служительниц в заточении храма!
Итак, пока она ничего мне не запретила, но ее неодобрение повисло между нами, как проклятие с замедленным действием.
В отряде матушки Шестури я встретилась с очень разными по характеру женщинами. Клинки и вообще выделялись из общей массы служительниц богини Лилии - я уже не говорю о том, какой разительный контраст являли они по сравнению с воспитанными в строгости обычными калимпурками. Я быстро поняла, что меня отдали под начало матушке Шестури, потому что ее подопечные считались не пригодными ни для какого другого занятия.
Мы собирались в одном из беговых залов, в которых имелись вторые выходы - в переулки с тыльной стороны храма. Всего таких залов, длинных и узких, было три. Вдоль стен стояли скамьи, над которыми висели полки и крючки. Обычно в них хранили оружие или необходимое Клинкам снаряжение.
Сама матушка Шестури оказалась тихой и немногословной. Зато двигалась она очень ловко. Я сразу поняла, что одержать над ней верх в поединке очень и очень нелегко. Она патрулировала город вместе с четырьмя подчиненными.
Одной из них, к моему изумлению, оказалась матушка Аргаи. Других трех я тоже знала, правда, не очень хорошо. Звали их матушка Адхити, матушка Гита и матушка Шиг. Матушка Адхити была очень рослой, самой высокой из всех Клинков и вообще всех знакомых мне женщин. Она как будто вся состояла из одних мускулов. Тонкая, как бечевка, матушка Гита почти всегда молчала. Лицо ее пересекал розовый шрам, отчего я сразу ощутила внутреннее родство с ней - впрочем, близкими подругами мы так и не стали. Разгадать матушку Шиг оказалось труднее. Маленькая, с незаметным, мышиным личиком, она казалась почти уродкой. Однако лазила она лучше меня - одна из немногих в храме.
Увидев меня, матушка Шестури кивнула и сказала:
- Добро пожаловать.
Остальные буркнули что-то невнятное. Матушка Гита долго молча смотрела на меня в упор, а потом отвернулась и как будто забыла обо мне.
Клинки во время патрулирования одевались броско, чтобы их замечали издали. Для выходов в город у нас была особая форма: черные кожаные узкие штаны, черная юбка, черная рубаха из плотной ткани особого плетения - на ощупь она казалась скользкой - и черные же сапоги до колена. Мы не вышагивали гордой походкой, как члены Уличной гильдии, которые кого-то охраняли, или члены сословия ключников, которые ищут сбежавших из-под стражи преступников. Мы заглядывали в глухие переулки, посещали самые шумные притоны, спускались в подземелья.
Сначала я не понимала, чего мы ищем. Вместе с матушкой Шестури и ее отрядом я обошла всю Калимпуру. Я уже знала, как люди на улицах расступаются при виде матушек из храма. Теперь я поняла, почему они так поступают.
Патрульный отряд Клинков внушал страх даже мне, хотя я сама входила в него.
В первый вечер мы вернулись домой, не обменявшись и дюжиной слов. Мы никого не трогали, не затевали драк, не разнимали дерущихся. Мы как будто… надзирали за всей Калимпурой в разное время и в разных местах.
- Перед восходом солнца потренируйтесь в стрельбе в тренировочном зале, - велела матушка Шестури, когда мы переодевались в обычные храмовые одежды.
В ту ночь у меня не было времени ни на что, кроме сна. К своему маскарадному костюму я даже не притронулась.
На следующее утро мы упражнялись в стрельбе из луков и арбалетов. Матушка Шестури не прекращала тренировки до тех пор, пока каждой не удалось кучно попасть в цель из обоих видов оружия с близкого, среднего и дальнего расстояния.
- В полдень - бег, - объявила она, когда мы закончили.