Я прошла еще с полдюжины шагов. Потом обогнула швартовную тумбу и стала наблюдать, стараясь не привлекать к себе ничье внимание. Я могла бы следить за Танцовщицей гораздо дольше, чем она могла следить за мной. Особенно на здешних улицах. Поскольку Праздник Угольных демонов был в полном разгаре, повсюду стояли тележки, где торговали свечами. Люди красили лица в черный или красный цвета; почти на каждом углу стояли вертикальные жаровни из глазурованной терракоты. Несмотря на дождь, в них горел огонь.
И пусть Танцовщица очень хитроумна, она явно растеряна в незнакомом городе, среди толп народа… Во всяком случае, она еще не привыкла к здешней суете.
Вскоре я сообразила: если бы Танцовщица приехала в Калимпуру какое-то время назад, я бы непременно услышала о ней в портовых тавернах и в храмах. Как-то в холодный сезон в Калимпуру пожаловал краснокожий человек из страны огненных озер; целых девять дней во всех кабаках только о нем и говорили.
О пардайне наверняка судачили бы целый сезон.
Я продолжала идти за Танцовщицей, следя и за окружающей ее толпой. Она шла, как привыкли ходить жители Медных Холмов; там каждый человек занят своими делами и не обращает внимания на других. Я вспомнила, как поразили меня здешняя теснота и давка. Не сразу научилась я передвигаться по Калимпуре. А еще я вспомнила, как Танцовщица не любит, когда к ней прикасаются.
Здесь же… Во имя богини, нищие и воришки то и дело дергали ее за мех! Мне стало смешно. Никто из здешних еще не видел ее когтей, не видел, как она оскаливает зубы, когда справляется с болью от неудачного падения или подлого удара.
Она пыталась обойти конную статую Махачелаи, держась как можно ближе к пьедесталу. Двое из самых маленьких попрошаек протиснулись между ногой Танцовщицы и гранитным основанием. Она отпихнула их, и они тут же завопили во всю глотку.
Я тут же узнала "Сломанное крыло" - вопль Гильдии нищих, который редко трогал огрубевших моряков или военных, зато производил сильное впечатление на жен капитанов или купцов. Если купец шел с женой, он нехотя бросал маленьким попрошайкам медные монеты. Пока один малыш вопил и притворялся, будто его задела лошадь или карета, другой клянчил у мнимого обидчика мелкую сумму, чтобы его братец вернулся домой без проблем.
- Прости, господин, но, если не откупишься, мы позовем гвардейцев!
В Калимпуре не было никаких гвардейцев - общественный порядок здесь поддерживался совсем не такими средствами, как на Каменном Берегу, - но не всякий путешественник соображал, что к чему, особенно если видел перед собой грязного плачущего малыша. Некоторые самые маленькие попрошайки так преуспели в своем ремесле, что ухитрялись получить подачку, даже если жертва замечала, как воришка запустил руку ей в карман.
Танцовщица совершила ошибку. Она обернулась и опустилась на колени, чтобы проверить, что случилось с ребенком. Досадливо морщась, я стала проталкиваться к ней в толпе. Второй воришка попытался сдернуть сумку с ее плеча. Танцовщица развернулась к нему; брызнула кровь.
Она выпустила когти.
Выхватив нож, я бросилась к ней. Если она кого-нибудь убьет или если в драку вмешаются свидетели, будет поздно!
Если я лишу кого-нибудь жизни, это еще полбеды. Если же кто-то погибнет от рук Танцовщицы…
Она была далеко от меня; вид загораживали чужие спины, плечи и головы. Я запрыгнула на плечи к какому-то здоровяку; он выругался. В тот миг я забыла, что на мне маска и черный костюм. Никто, кроме меня, не знал, что я - Клинок!
- Прочь, прочь с дороги! - закричала я, но в общей давке и шуме меня не услышали. Соскочив со своего "насеста", я врезалась в какую-то женщину, и мы обе упали на землю. Я почти сразу вскочила и выхватила нож. Зеваки поспешно расступились.
Прижавшись спиной к копыту мраморного коня Черепа, Танцовщица размахивала палкой, которой у нее еще совсем недавно не было. Я поблагодарила богиню и тульп моей утраченной родины за то, что она не выхватила кинжал. И все же она пролила чужую кровь на глазах многочисленных свидетелей… Значит, к ней могут применить Право смерти.
Расталкивая зевак локтями и кулаками, я пробивалась к бывшей наставнице. С другой стороны к ней приближались двое головорезов из Уличной гильдии. Сжав кулак, я что было сил заехала одному из них по уху. Он взревел от боли и попятился назад. Танцовщица хотела всего лишь пнуть другого ногой, но угодила в шею.
Кровь хлынула фонтаном. Первый головорез набросился на меня. Я механически заблокировала удар и вонзила нож ему в живот. Истекая кровью и желчью, головорез затих навсегда. Второй зашатался. Зеваки, стоявшие рядом, стали толкать тех, кто был у них за спиной, а те, наоборот, напирали вперед, пытаясь разглядеть, что происходит.
Я схватила Танцовщицу за руку и крикнула по-петрейски:
- Со мной, со мной!
Танцовщица сразу откликнулась на мои слова. Она спрыгнула с постамента и, не обращая внимания на два тела, крикнула:
- Куда?
Показав вперед, я начала расталкивать зевак кулаками и рукояткой ножа. Все поспешно расступались.
Она следовала за мной.
Нас спасло то, что улица была запружена народом и повозками по случаю праздника. Шагах в двадцати от памятника никто и не подозревал, что неподалеку произошло побоище. Я ожесточенно протискивалась вперед, надеясь, что Танцовщица не отстанет от меня.
Однако случилось то, чего я не ожидала. Целая толпа маленьких попрошаек побежала за нами. Они кричали о беззаконии и о Праве смерти. Я почти не сомневалась в том, что убила одного головореза из Уличной гильдии. Второй, скорее всего, тоже погиб, причем по вине Танцовщицы.
На нее, в отличие от меня, распространялось Право смерти. Если окажется, что убитый - сын какого-нибудь почтенного горожанина, представителя крупного дома, судьба ее предрешена.
Поняв, о чем я думаю, я едва не упала на колени от отвращения.
Дети… Я считала, что судьба детей очень заботит меня, мечтала их освободить. Но теперь я в них же видела лишь помеху на своем пути. Как просто поменять взгляды!
Впереди извивающаяся вереница Угольных демонов преследовала Огненного змея. Развернувшись, я пропустила Танцовщицу вперед. Потом показала детям окровавленный нож и крикнула на селю:
- Не вздумайте ходить в порт! Вас похитят и увезут за море!
На миг испугавшись, они замялись. Этого я и ждала.
- Ближе ко мне! - приказала я по-петрейски.
Змей изгибался и извивался перед нами; гудели гонги, из курильниц в чешуе змея поднимался едкий красный и оранжевый дым. Змея двигала целая вереница потных полуголых плясунов; они раскачивали змея шестами. С обеих сторон змея обступала плотная толпа.
Спасибо Танцовщице - она научила меня правильно двигаться! На бегу врезавшись в кого-то и быстро извинившись, я проскочила между двумя плясунами, управлявшими змеем. Танцовщица держалась так близко, что, наверное, проскользнула между следующей парой. Я услышала сердитый крик, но громадный Угольный демон уже заревел и изверг клуб черного дыма. Артисты, которые им управляли, ударили в гонги.
Развернувшись боком, я врезалась в густую толпу. Эти люди явно были рабочими из квартала зеленщиков, потому что от них пахло луком и чесноком. Я еще мельком подумала о том, что запах лука и чеснока не очень отличается от аромата, какой распространяют луковицы лилии. Потом в голову пришла другая мысль: уж не богиня ли мне их послала?
Вскоре я убедилась, что тревожиться за Танцовщицу нет смысла. Она по-прежнему двигалась ловко и экономно. Но слухи о драке со смертельным исходом вполне могли разлететься по городу, а пардайна очень заметна.
Хотя сама я могла ускользнуть от преследователей без труда, невозможно было бы отрицать, что Танцовщица тоже принимала участие в схватке.
Едва не оглохнув от треска хлопушек, которые выплевывали из себя красно-золотые бумажные полоски, зажимая нос от запаха селитры, мы повернули в узкий переулок. Хотя давка здесь была еще больше из-за ограниченного пространства между стенами, никто за нами не гнался.
Я отошла в тень и повернулась к ней.
- Прими мою благодарность, незнакомец, - начала Танцовщица, но я поднесла палец к губам, призывая ее молчать.
Слева от меня находился ледник и дровяной сарай Рагиштури, а справа - склад Гильдии колесников. На крыше дровяного сарая находился один из малых приютов.
- Наверх! - скомандовала я и полезла по водосточной трубе.
Мне снова не нужно было оглядываться, чтобы проверить, следует ли она за мной.
Не медля ни секунды, Танцовщица залезла на крышу и побежала к стоящему на ней чуланчику. Я открыла плохо прилаженную дверь. Этот приют не запирался на замок. Внутри хранились приставные лестницы, тряпки, ведра - вещи тяжелые и ничего не стоящие. Их оставляли на крыше, чтобы проще было убираться или сбрасывать сверху грязь. Многие наши приюты располагались в таких же неприметных местах.
Разная утварь была разложена на четыре кучи. Я отдернула свернутый брезент, подняла кусок половицы и достала из тайника мешочек, в котором лежали иглы, нитки и кое-какие целительные средства. Кроме того, в тайнике стоял глиняный кувшин с водой. Здесь пахло старой краской и сгнившей парусиной, зато было тихо и никто нас не видел.
Танцовщица вошла в чулан на крыше следом за мной. Вдвоем здесь было уже тесно. За очень редким исключением все наши приюты были очень-очень маленькими. Рассчитанными на то, чтобы одна представительница ордена Клинков отсиделась до прихода помощи.
Я только что выдала иностранке местоположение одного приюта… и намекнула на существование остальных!
Решив, что займусь этим потом, я ощупала свое лицо. Несмотря на прыжки и бег, маска не сползла. Кровь стучала у меня в ушах; я поняла, что вся дрожу. Я набрала в грудь воздуха и попыталась расслабиться.
- Северянка, ты едва не поплатилась жизнью, - сказала я.
- Еще раз прими мою благодарность. - Я услышала, как она прерывисто дышит. - Я повела себя недостойно.
Танцовщица никогда не рассказывала о своих соплеменниках, но я знала, что пардайны живут в высокогорных лесах. Их осталось очень мало. Я вспомнила, какой Калимпура показалась мне, когда я впервые попала сюда - а ведь тогда даже праздника не было!
- Ты в жизни не видела столько народу в одном месте.
Я еще не готова была раскрыться. Сначала надо было понять, что она здесь делает. Вряд ли богиня Лилия прислала ее из-за моря только ради того, чтобы помучить меня. Значит, дело в чем-то другом.
Танцовщица вздохнула:
- Я никогда не видела столько народу, даже если сложить все дни моей жизни… Прошу, скажи, кто ты?
"Думай, как Клинок, - велела я себе, - а не как ее бывшая ученица".
- Здесь мой город. Отвечай первая. Кто ты и зачем приехала сюда?
- Я… кое-что ищу. - Она внимательно посмотрела мне в глаза. - Бесценный изумруд, украденный несколько лет назад в Медных Холмах.
Меня!
По спине у меня пробежал холодок, несмотря на то что глаза и уши покраснели. Для чего я им понадобилась? Порабощенная, просидевшая много лет взаперти девочка, которую выпустили из темницы и научили убивать! Они сломали мне жизнь, а потом использовали меня… Зачем нужно звать меня назад?
Изнутри снова поднялся гнев - как желчь.
- Здесь ты ничего не найдешь! - закричала я на селю.
Сама не помню, как выхватила нож. Танцовщица нанесла мне удар ногой - такой сильный, что я вылетела из нашего ненадежного убежища.
У меня болела спина, дрожали ноги; открылась недавно затянувшаяся рана в предплечье. Выскочив на крышу, Танцовщица оказалась в слабой позиции. Я швырнула ее на живот, села на нее верхом и потянулась руками к ее горлу.
Она извернулась, сбросила меня и впилась когтями мне в бедро. Я лягнула ее, отскочила назад, встала на ноги и пошла на нее, держа нож в вытянутой руке. Теперь она подумает, прежде чем снова бросаться на меня.
Какое-то время мы кружили по крыше, тяжело дыша. Ни одна из нас не пыталась поразить глаза или горло другой. Значит, какие-то правила существовали и здесь. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то из нас их не нарушит. Я не дам ей убить меня и не позволю увезти в Медные Холмы.
Одну наставницу я уже лишила жизни.
Танцовщица молниеносно развернулась, но я хорошо помнила этот прием. Танцовщица не учила меня нападать, зато научила защищаться, и я не забыла ее уроки. Выставив вперед плечо, я бросилась на нее, метя в грудь. В последний миг рука у меня дрогнула, и лезвие вонзилось в ее бедро.
Я отскочила от нее, тяжело дыша.
- Ты не убил меня, - тоже задыхаясь, проговорила Танцовщица.
- Больше я такой ошибки не повторю!
Какое-то время мы не приближались друг к другу, а только кружили по крыше. Наконец, сошлись и осыпали друг друга градом ударов. Я била наотмашь, попав в цель с полдюжины раз, но Танцовщица била еще сильнее; дважды она угодила мне в висок, и я падала на колени.
На сей раз Танцовщица прижала меня к крыше собственной тяжестью. Она выпустила когти на правой руке, готовясь убить, а левой сорвала с меня маску и накидку.
Ошеломленная, она смотрела на меня.
- Зелёная?!
- Ни дня я не была Изумрудом, - презрительно ответила я. Потом прорвались рыдания, затопившие красную реку гнева.
- Вставай! - сказал кто-то на селю.
Подняв голову, я увидела матушку Вишту. Она привела с собой еще пятерых Клинков, в том числе Яппу.
Пошатываясь, я поднялась.
- Вы как раз вовремя…
Матушка Вишта ударила меня мечом по голове - плашмя, но удар пришелся по синяку, который образовался после удара Танцовщицы. Взвыв от боли, я снова упала на колени.
Угрюмый голос матушки Вишты доносился как будто издалека:
- Калимпурцы взбунтовались. Все вопят о Праве смерти. Хуже того, ты показала наш приют чужестранке! - Матушка Вишта горячо дышала мне в лицо, затем наклонилась совсем близко.
Несмотря на охватившую меня боль, я разглядела ненависть в ее глазах.
- Зелёная, сегодня ты растоптала слишком много стебельков!
Нам связали руки и подвели к краю крыши; нас грубо спустили вниз, передавая из рук в руки. Потом с позором, как преступниц, провезли по взбудораженному городу. Каждый наш шаг был пыткой, каждый взгляд на Танцовщицу грозил смертным приговором.
Нас бросили в тюремную камеру под храмом. Я ни разу не бывала здесь, хотя камера находилась в том же сыром коридоре, что и наши тренировочные залы. Я всегда думала, что неприметная дверца ведет в какой-нибудь чулан.
Я сидела, прислонившись спиной к замшелой стене. Танцовщица устроилась напротив. Нам поставили большой кувшин с водой и металлическое ведерко поменьше - для помоев. Из окошка у дверцы и из трещины внизу мерцал какой-то свет; посреди камеры было очень темно. Мне казалось, что на мне нет живого места. После сегодняшнего дня удивляться не приходилось. Танцовщица тоже морщилась.
Очень долго мы с ней молча разглядывали друг друга. Несмотря на мрак, я заметила, что она щурится и плотно прижимает уши к голове - значит, злится. Я догадывалась, что и на моем лице застыло не самое приятное выражение. Все сомнения, нахлынувшие на меня, когда она произнесла слово "изумруд", вернулись и приводили меня в бешенство.
Я не готова была снова драться с ней, но мне не хотелось и перемирия. Матушка Вишта обвинила меня в том, что я растоптала слишком много стебельков… Возможно, так и есть. Очень жаль! В краю, откуда явилась Танцовщица, я не только потоптала стебли, но и сожгла плантацию.
Кому бы я там ни понадобилась - и зачем бы я ни была им нужна, - ничего хорошего для меня они явно в виду не имели.
Все сломано; все порушено. Я не боялась Права смерти, но в Калимпуре для меня будущего нет. Даже если я буду несколько лет прятаться под покрывалом, как только я открою лицо, все увидят шрамы, вспомнят скандал и мой позор. Языки у селистанцев острые, как зубы у гадюки, а их злопамятность вошла в пословицы.
Ну а несчастная предательница, напротив, имела все основания бояться Права смерти. Совсем недавно я лишила жизни жителя Каменного Берега, который убил калимпурца с целью самозащиты… Пусть я обладаю правом приводить приговор в исполнение, ее я защитить не смогу.
Может оставить свои проклятые изумруды и выдуманные байки об украденных ценностях и бесценности того, что против воли перевезли через море.
Ее убьют!
- Зелёная! - ласково позвала Танцовщица.
Только тогда я поняла, что плачу.
- Оставь меня в покое, - ответила я на селю, хотя из-за слез с трудом могла говорить.
- Мне очень жаль, - ответила она по-петрейски.
Сердце у меня провалилось куда-то вниз. Я сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться, и ответила ей на том же языке:
- Что ты здесь делаешь?
- Ищу тебя.
- Ты меня нашла. Тем хуже для тебя, - с горечью ответила я.
- Все совсем не плохо. В первый же час, как я здесь очутилась, я нашла тебя! - Она криво улыбнулась - наверное, болели шея или челюсть. - Как будто мною кто-то управлял!
Может, и управляли; я видела во всем произошедшем волю богини Лилии.
- Не радуйся. Ты совершила преступление, которое карается смертью!
- Но ведь они первые напали на меня!
- Ты не имела права выносить приговор. - Я пожала плечами и скривилась: напомнила о себе старая рана. - Такой у нас обычай.
Она подошла ко мне и опустилась на колени.
- И все же я рада, что нашла тебя. Ты прекрасно научилась драться… Я горжусь тобой.
- Несмотря на то, что я тебя побила?
- Особенно потому, что ты меня побила.
Я рассмеялась, не переставая горько плакать. Танцовщица оторвала полосу от своей тоги и окунула ее в кувшин с водой. Что она собирается делать?
Вернувшись, Танцовщица предложила:
- Дай я промою твои раны.
Сначала мне захотелось оттолкнуть ее, накричать на нее, но я остановила себя. Вряд ли она переплыла море только ради того, чтобы снова предложить мне заточение Гранатового двора. Правитель сгинул, рассыпался прахом, а вместе с ним - и Управляющий. Госпожа Тирей мертва. Никто больше не может силой удержать меня!
Я начала снимать свой черный маскарадный наряд.
- Зачем ты сказала про изумруд? Я думала, ты приехала, чтобы снова захватить меня в плен.
- Нет, нет, нет! - ответила она, ласково проводя пальцами по моему лицу. - Вначале нужно было осторожно обо всем расспросить. Я не знала, жива ты или нет, и совсем не надеялась на то, что найду тебя именно в Калимпуре. Я совсем недавно сошла с корабля.
- Ты забралась далеко от дома.
- Ты тоже, Зелёная; о доме у тебя остались одни воспоминания!
Она была права. Мы с Танцовщицей во многом походили друг на друга. Загрустив, я попыталась настроить себя на мирный лад. Ее искусные пальцы ощупывали мои раны. Все мое тело было в порезах и кровоподтеках - о душевных ранах я уже не говорю. Обожженная кожа была в саже. Мышцы болели, как после долгой тренировки. Ее прикосновения утешали меня.
Несмотря на то что пальцы у Танцовщицы казались обрубками, они были гибкими и очень умелыми. Они нежно ласкали меня. В конце концов я затихла, положила голову на колени Танцовщице, а она промывала мне раны и утешала меня.