Подошел слуга Фабрицио, ведявповодудвухлошадей.
Увидевэтихпрекрасныхлошадей,писарьявноизумилсяи,мгновенно
переменив намерение, стал расспрашиватьслугу.Отставнойсолдат,сразу
разгадав стратегию своего собеседника, заговорил овысокихпокровителях,
якобы имевшихся у его хозяина, и добавил, что, конечно, никтонепосмеет
_подтибрить_ его прекрасных лошадей. Тотчас же писарькликнулсолдат,-
один схватил слугу за шиворот, другой взял на себязаботуолошадях,а
писарь сурово приказал Фабрицио следовать за ним без возражений.
Заставив Фабрицио пройти пешком целое лье в темноте,котораяказалась
еще гуще от бивуачных костров, со всех сторон освещавших горизонт,писарь
привел его к жандармскому офицеру, и тот строгим тоном потребовалунего
документы. Фабрицио показал паспорт, где онназывалсякупцом,торгующим
барометрами и получившим подорожную на провоз своего товара.
- Ну и дураки! - воскликнул офицер. - Право, это уж слишком глупо!
Он стал допрашивать нашегогероя;тотсвеличайшейвосторженностью
заговорил об императоре, о свободе, но офицер закатился хохотом.
- Черт побери! Не очень-то ты хитер! - воскликнул он. -Верно,совсем
уж нас олухами считают, раз подсылают к нам таких желторотых птенцов,как
ты!
И как ни бился Фабрицио, как ни лез из коживон,стараясьобъяснить,
что он и в самом деле не купец, торгующий барометрами, жандармскийофицер
отправил его под конвоем в тюрьму соседнего городка Б..., куданашгерой
добрался только в третьем часу ночи, вне себя от возмущения и еле живой от
усталости.
В этой жалкой тюрьме Фабрицио провел тридцать три долгихдня,сначала
удивляясь, затем негодуя, а главное, совсем не понимая, почему снимтак
поступили.Онписалкомендантукрепостиписьмозаписьмом,ижена
смотрителя тюрьмы, красивая фламандка лет тридцати шести,взяланасебя
обязанность передавать их по назначению. Но так как она вовсенехотела,
чтобы такого красивого юношу расстреляли, и незабывала,чтоонхорошо
платит, то все его письма неизменно попадали в печку. Впоздниевечерние
часы она приходила к узнику и сочувственно выслушивала его сетования. Мужу
она сказала, что у _молокососа_ естьденьги,ирассудительныйтюремщик
предоставилейполнуюсвободудействий.Онавоспользоваласьэтой
снисходительностью и получила отФабриционесколькозолотых,-писарь
отобрал у него только лошадей, а жандармский офицер не конфисковал ничего.
Однажды, в июне, Фабрицио услышал среди дня очень сильную,ноотдаленную
канонаду."Наконец-то!Началось!"СердцеФабрициозаколотилосьот
нетерпения. С улицы тоже доносился сильный шум, -действительноначалось
большое передвижение войск, и черезБ...проходилитридивизии.Около
одиннадцати часов вечера, когдасупругасмотрителяпришларазделитьс
Фабрицио его горести, он встретил ее еще любезнее, чемобычно,азатем,
взяв ее за руку, сказал:
- Помогите мне выйти из тюрьмы.
Около
одиннадцати часов вечера, когдасупругасмотрителяпришларазделитьс
Фабрицио его горести, он встретил ее еще любезнее, чемобычно,азатем,
взяв ее за руку, сказал:
- Помогите мне выйти из тюрьмы. Клянусь честью, я вернусь,кактолько
кончится сражение.
- Вот ерунду городишь! А _подмазка_ у тебя есть?
Фабрицио встревожился, он не понял, что такое _подмазка_. Смотрительша,
заметив его беспокойство, решила, что он _на мели_, и, вместотогочтобы
заговорить о золотых наполеондорах, каксперванамеревалась,сталауже
говорить только о франках.
- Послушай, - сказала она. - Если ты можешь дать мне сотнюфранков,я
парочкой двойных наполеондоров закрою глаза капралу, который придетночью
сменять часовых, - ну, он и не увидит,кактыудерешь.Еслиегополк
должен выступить завтра, он, понятно, согласится.
Сделка была заключена. Смотрительша даже предложила спрятать Фабрицио в
своей спальне, - оттуда ему проще убежать утром.
Рано утром, еще до рассвета, смотрительшавнежномумилениисказала
Фабрицио:
- Миленький, ты слишком молод для такогопакостногодела.Послушайся
меня, брось ты это!
- Но почему! - твердил Фабрицио. - Разве этопреступление-защищать
родину?
- Будет врать-то! Никогда не забывай, что ятебеспаслажизнь.Дело
твое ясное, тебя наверняка расстреляли бы.Нотолькосмотриникомуне
проговорись, а то из-за тебя мы с мужемместопотеряем.И,знаешь,не
повторяй большеникомудурацкойбасни,будтотымиланскийдворянин,
переодетый в платье купца, который торгует барометрами, - право,этоуже
совсем глупо. Ну, а теперьслушайхорошенько.Ясейчасдамтебевсе
обмундирование того гусара, что умер у нас втюрьмепозавчера.Старайся
поменьше говорить, а уж если какой-нибудь вахмистр или офицерпривяжется,
станет допрашивать, откуда ты явился, и придется тебе отвечать,-скажи,
что ты был болен и лежал в крестьянскомдоме,чтокрестьянин,мол,из
жалости подобрал тебя, когда ты трясся от лихорадки в придорожнойканаве.
Если тебе не поверят, прибавь, что ты догоняешь свой полк.Тебявсе-таки
могут арестовать, потому что выговор утебянефранцузский,-такты
скажи, будто ты родом из Пьемонта, взят по "рекрутскому набору, осталсяв
прошлом году во Франции, - ну, еще что-нибудь придумай.
Впервые после тридцати трех дней бурного негодования Фабрициоразгадал
причину своих злоключений.Егосчиталишпионом!Онпринялсяубеждать
смотрительшу, которая в то утро была очень нежна, и пока она, вооружившись
иглой, ушивала гусарское обмундирование, слишком широкое для Фабрицио,он
очень вразумительно растолковал этой женщине свою историю. Онаслушалас
удивлением, но на минуту поверила, - у него был такой простодушный вид,и
гусарский мундир так был ему к лицу!
- Ну, раз уж тебе так захотелось воевать,-сказалаона,наполовину
убежденнаявегоискренности,-надобыловПарижепоступитьв
какой-нибудь полк.