- Эй, Марго! Эй, слушай! -кричалаона.-Вправосворачивай.Твой
шестой легкий там стоит.
- Ну, надо нам, дружок, проститься, - сказала маркитантка нашему герою.
- А, право, жалко мне тебя. Полюбился ты мне, честное слово! Ничего-тоты
не знаешь, обдерут тебя как липку, истинный бог! Поедем лучшесомнойв
шестой легкий.
- Я и сам понимаю, что не знаю ничего, - ответил Фабрицио, - но яхочу
драться и поэтому поеду вон туда, где белый дымок.
- Да ты погляди, как твоя лошадь ушамипрядает.Кактолькотытуда
подъедешь, тебе ее не сдержать, хоть она и малосильная, - помчитсявскачь
и бог весть куда тебя занесет. Уж поверь моему слову. Вотчтотебенадо
сделать: как подъедешь к цепи, слезай, подбери с землиружье,патронташ,
заляг рядом с солдатами и все делай в точности, как они. Да, господибоже
ты мой! Ты, поди, и патрона-то скусить не умеешь!
Фабрицио, сильно уязвленный, все же признался своей новой приятельнице,
что она угадала.
- Бедняжка! Сразу и убьют тебя, как бог свят. Убьют! Долго ли добеды!
Нет, непременно надо тебе сомнойехать,-сказалаопятьмаркитантка
властным тоном.
- Но я хочу сражаться!
- А ты и будешь сражаться! Еще как! Шестой легкий - лихой полк, а нынче
дела на всех хватит.
- А скоро мы найдем ваш полк?
- Через четверть часика, самое большее.
"Раз эта славная женщина отрекомендует меня, - подумал Фабрицио, - меня
не примут за шпиона из-за полного моего неведения всего, и мне можно будет
участвовать в бою".Вэтуминутугрохотканонадыусилился,выстрелы
зачастили один за другим. "Будто четки перебирают", - думал Фабрицио.
-Вонужиружейнаяперестрелкаслышна,-сказаламаркитантка,
подхлестнув кнутом свою лошадку, казалось сразувоодушевившуюсяотшума
сражения.
Маркитантка свернула вправо,напроселочнуюдорогу,тянувшуюсямеж
лугов; на дороге этой было по колено грязи,-повозкачутьнеувязла;
Фабрицио подталкивал колеса. Лошадь его дваразаупала.Вскореводыи
слякоти стало меньше, но дорога перешла в тропинку, извивавшуюся втраве.
Не успел Фабрицио проехать понейипятисотшагов,лошадьеговдруг
остановилась, как вкопанная: поперек тропинкилежалтруп,испугавшийи
лошадь и всадника.
Лицо Фабрицио, бледное от природы, приняло оченьзаметныйзеленоватый
оттенок. Маркитантка посмотрела на мертвеца и сказала,какбудтоговоря
сама с собой: "Не из нашей дивизии"; потом подняла глазаи,взглянувна
Фабрицио, захохотала.
- Ха-ха-ха! Что, мальчик? Хороша игрушка? - крикнула она.
Фабрицио застыл от ужаса. Больше всего его поразили босые грязныеноги
трупа, с которых уже стащили башмаки, даивсеснегосняли,оставив
только рваные штаны, перепачканные кровью.
- Слезай с лошади! - сказала маркитантка. - Подойди к нему;тебенадо
привыкать... Гляди-ка! - воскликнула она. - В голову ему угодило!
Действительно, пуля попала около носаивышланаискосьчерезлевый
висок, отвратительно изуродовав лицо.
- Подойди к нему;тебенадо
привыкать... Гляди-ка! - воскликнула она. - В голову ему угодило!
Действительно, пуля попала около носаивышланаискосьчерезлевый
висок, отвратительно изуродовав лицо. Один глаз не был закрыт.
- Ну, что ж ты! Слезай! - повториламаркитантка.-Подойди,дружок,
пожми ему руку, поздоровайся. Может, он тебе ответит.
У Фабрицио сердце зашлось от отвращения, однакоонсмелососкочилс
седла, подошел к трупу, взял его за руку и, крепко встряхнув, пожал ее, но
отойти уже не мог, точно оцепенел; он чувствовал, чтоунегонехватит
силы сесть на лошадь. Особенно ему жутко было видеть этот открытый глаз.
"Маркитантка сочтет меня трусом", - с горечью думал он, и все же не мог
пошевелиться, чувствуя, что, стоит емусделатьхотьоднодвижение,он
упадет. Это была ужасная для него минута: он действительнобылблизокк
обмороку. Маркитантка заметила это, проворно спрыгнуластележкии,ни
слова не говоря, подала ему стаканчик водки; Фабрициовыпилегозалпом,
взобрался после этого на лошадь и молча поехал дальше.Маркитанткавремя
от времени искоса поглядывала на него.
- Завтра пойдешь в бой, дружок, -сказалаона,наконец,-анынче
оставайся со мной. Сам видишь, тебеещенадопривыкнутьксолдатскому
делу.
- Напротив, я сейчас же хочу сражаться! - воскликнулнашгерой,ис
таким грозным видом, что это показалось маркитантке хорошим признаком.
Грохот пушек усилился и как будтоприблизился.Выстрелыгремелибез
всякого промежутка, звуки их сливались в непрерывную басовуюноту,ина
фоне этого непрестанного протяжногогула,напоминавшегоотдаленныйшум
водопада, очень явственно выделялась ружейная перестрелка.
Как раз вэтовремяонивъехаливмаленькуюрощицу.Маркитантка
увидела, что навстречу опрометью бегутчетырефранцузскихсолдата;она
спрыгнула с повозки и, отбежав от дороги шагов на двадцать,спряталасьв
яме, оставшейся на месте дерева, вырванногоскорнями."Ну,-подумал
Фабрицио, - сейчас посмотрим, трус ли я". Оностановилсяоколоповозки,
брошенной маркитанткой, и вытащил саблю из ножен. Солдаты, необративна
него ни малейшего внимания, побежали по опушке рощи, влево от дороги.
- Это наши, - спокойно сказала маркитантка,подбегаяктележке,вся
запыхавшись. - Вот, если б твоя лошадь могла скакать галопом, я бы сказала
тебе: "Гони ее вскачь до конца рощи, погляди, есть ли кто на лугу".
Фабрицио, не заставив просить себя дважды, сорвал ветку тополя, ободрал
с нее листья ипринялсяизовсехсилынахлестыватьсвоюклячу.Она
понеслась вскачь, но черезминутуопятьзатрусиларысцой.Маркитантка
пустила свою лошадь галопом.
- Да погоди ты, стой! - кричала она Фабрицио.
Вскоре оба онивыехалиизрощи.Остановившисьнакраюлуга,они
услышали ужаснейший грохот: пушки и ружья палили со всех сторон -справа,
слева, сзади. И так как роща, изкоторойонивыехали,быланахолме,
поднимавшемся над лугом на восемьдесят футов, им был виден вдали один угол
сражения, но на лугу, перед рощей,никогонеоказалось.