Послемногихвековрасслабляющих
чувствований люди увидели, чтосчастьявозможнодостигнутьлишьценою
подлиннойлюбвикродинеидоблестныхподвигов.Долгийиревнивый
деспотизм, наследие Карла V и Филиппа II, погрузил ломбардцеввглубокий
мрак, но они свергли статуи этих монархов, и сразу же всех затопиливолны
света. Пятьдесят лет, пока "Энциклопедия" (*5) и Вольтервзрывалистарую
Францию, монахи кричали доброму миланскому народу, что учиться грамоте, да
и вообще чему бы то ни было, - совершенно напрасный труд, ибостоитлишь
исправно платить священнику десятину (*6), без утайки рассказывать емуна
духу свои мелкие грешки,иможнобытьпочтиуверенным,чтополучишь
хорошее место в раю. А чтобыдовестидополногобессилияэтотнарод,
некогда умевший и мыслить и быть грозою, Австрия по дешевойценепродала
ему привилегию не поставлять рекрутов в ее армию.
В 1796 году вся миланская армия состояла из двадцати четырех шалопаев в
красных мундирах, и они охраняли город совместно с четырьмявеликолепными
полками венгерских гренадеров. Распущенность достигла крайних пределов, но
страсти были явлением редкостным. Помехой тому была неприятная обязанность
все рассказывать духовнику под страхом погибели даже в здешнем мире. Кроме
того, славный ломбардский народ был связан некоторыми запретами монархии -
мелкими, но довольно докучными. Так, например,эрцгерцогу,которыйимел
резиденцию в Милане и правил странойотимениавстрийскогоимператора,
своего двоюродного брата, вздумалось заняться прибыльным делом - торговать
хлебом. Следствием этого явилось запрещение крестьянам продавать зернодо
тех пор, пока его высочество не наполнит своих амбаров.
В мае 1796 года, через три дня после вступленияфранцузов,вбольшую
миланскую кофейню Серви, модную в те времена,зашелприбывшийвместес
армией молодой рисовальщик-миниатюрист и порядочный ветрогон,пофамилии
Гро (*7), впоследствии знаменитый художник; он услышал в кофейнерассказы
оторговыхподвигахэрцгерцогаиузналтакже,чтотототличается
тучностью. И вот художник взял со стола листок скверной желтой бумаги,на
которой напечатан был перечень различных сортов мороженого, инаобороте
его изобразил,какфранцузскийсолдатпроткнулштыкомтолстоечрево
эрцгерцогаиоттудавместокровипотокомхлынулапшеница.То,что
называется "шаржем" или "карикатурой", было совсем незнакомо в этой стране
хитрого деспотизма. Рисунок,оставленныйхудожникомГронастоликев
кофейне Серви, показался чудом, сошедшим с неба; за ночьсделалиснего
гравюру и на другой день распродали двадцать тысяч оттисков.
В тот же день на стенах домов появились афиши, уведомлявшие о взыскании
шестимиллионной контрибуции на нужды французской армии, которая только что
выиграла шестьсражений,завоеваладвадцатьпровинций,ноиспытывала
недостаток в башмаках, панталонах, мундирах и шапках.
Вместе с оборванными бедняками французами в Ломбардию вторгнулась такая
могучая волна счастья и радости,чтотолькосвященникидакое-ктоиз
дворянстоналиоттяжестишестимиллионнойконтрибуции,закоторой
последовали и другие денежные взыскания.
Ведь этифранцузскиесолдатыс
утра и до вечера смеялись и пели, все были моложе двадцати пяти лет, аих
главнокомандующемунедавноисполнилосьдвадцатьсемь,ионсчитался
старейшиной армии. Жизнерадостность, молодость, беззаботностьбылитаким
приятным ответом на злобныепредсказаниямонахов,которыеужеполгода
возвещали с высоты церковных кафедр, что все французы - изверги,чтопод
страхом смертной казни их солдаты обязаны все жечь, всем рубить головы,-
недаром впереди каждого ихполкавезутгильотину.Авдеревняхлюди
видели, как у дверей крестьянских хижинфранцузскиесолдатыбаюкалина
руках хозяйских ребятишек, и почти каждый вечеркакой-нибудьбарабанщик,
умевший пиликать на скрипке, устраивал бал.Модныеконтрдансыбылидля
солдат слишком мудрены, и показать итальянкам их замысловатыефигурыони
не могли, да, кстати сказать, и сами не были имобучены,затоитальянки
научили молодыхфранцузовплясать"монферину","попрыгунью"идругие
народные танцы.
Офицеров по мере возможности расквартировали по богатым домам; им очень
нужно было подкрепить свои силы. И вот один лейтенант, пофамилииРобер,
получил билет на постой во дворце маркизы дель Донго. Когдаэтотофицер,
молодой ополченец и человек довольно бойкий, вошел во дворец, "в кармане у
него было всего-навсего одно экю в шесть франков, только что выданноеему
казначеемвПьяченце.ПослесраженияуЛодионснялскрасавца
австрийскогоофицера,убитогопушечнымядром,великолепныеновенькие
нанковые панталоны, и,право,никогдаещетаккстатинеприходилась
человеку эта часть одежды.Бахромаофицерскихэполетбылаунегоиз
шерсти, а сукно на рукавах мундира пришлосьпритачатькподкладке,для
того чтобы оно не расползлось клочьями. Но упомянем еще болееприскорбное
обстоятельство: подметки его башмаков были выкроеныизтреуголки,также
взятой на поле сражения уЛоди.Этисамодельныеподметкибыливесьма
заметно привязаны к башмакам веревочками, и, когда дворецкий,явившисьв
комнату лейтенанта Робера, пригласил его откушать с маркизойдельДонго,
бедняга почувствовал убийственное смущение. Вместе со своим вольтижером он
провел два часа, остававшиесядороковогообеда,заработой,усердно
стараясь хоть немного починить мундир изакраситьчерниламизлосчастные
веревочки на башмаках. Наконец, грозная минута настала.
- Еще никогда в жизни не был я таксмущен,-говорилмнелейтенант
Робер. - Дамы думали, что я их напугаю, а я трепетал больше,чемони.Я
смотрел на свои башмаки и не знал, какмнеграциозноподойтивнихк
хозяйке дома. Маркиза дель Донго, - добавилон,-былатогдавовсем
блеске своей красоты. Вы ее видели, выпомните,конечно,еепрекрасные
глаза, ангельски-кроткий взгляд и чудесные темно-русые волосы, так красиво
обрамлявшие прелестныйовалеелица.