Тогда рушится здоровье, опускаются руки и прочее… А то и сам головой в прорубь. Так лучше уж иметь их парочку.
– Рук? – с тем же смешком спросил Гризли.– Или прочего?
– Смыслов,– ответил Вадим серьезно. Он по себе знал, как затягивает гонка за силой. Для нормального мужика такой азарт покруче любой игры, сколько б ни было ему лет – 16 или 60. Когда начинается “путь в неведомое”, забываешь обо всем. Ночей не спишь, все повторяешь в уме объемы и веса, достижимые через месяц, два… через год. (Ну, через год ты уже Геракл!) Сравниваешь себя с признанными силачами. Подбираешь упражнения, планируешь комплексы, рисуешь таблицы, чуть ли не диаграммы. Мысленно прокручиваешь движения, невольно наливаясь жаром, будто и впрямь тужишься. Так нафантазируешься до тренинга, что, когда доберешься до “железа”, сил уже не хватает. Ну, ладно…
– Как поживает селянка? – спросил Вадим у хозяина.– Не тоскует по своим?
– У нас, поди, не хуже,– повел плечами тот.– А тосковать ей, в общем, и нечем.
В его взгляде, брошенном на Милицу, Вадиму почудилась нежность. А что, в самом деле? – подумал он. Молодуха справная, в самом соку. К тому ж покорная, несуетная, слова лишнего не проронит. И связывает их смерть да воскрешение – прочнее уз нет. А что без души – так сколько их!.. Может, такая и нужна затворнику, “чтобы спокойно встретить старость”? Дочка‑то скоро упорхнет, судя по всему. Ей уж тесно тут.
Из кабинета выскочил Тим, распаренный руганью с подчиненными.
– Ага, и ты здесь,– отрывисто сказал он, увидев Вадима.– Ну дык!.. А твои бабы где?
– Вот, она взамен,– кивнул тот на Уму.– Рекомендую.
– Господи, везет некоторым! – воскликнул щупляк.– Ведь постоянно вокруг вьются, как над дерьмом!..
– Это ты – муха навозная,– возразил Вадим.– А бабочек тянет к нектару. Сюда‑то зачем приперся?
– Так в Замке скукота! Девочки уж разобраны, вы с Кирой запропастились. У творцов крыши вразлет, а Власий к вечеру и вовсе наклюкался – где только раскопал?
Подтащив стул, спец втиснулся между Вадимом и Умой и налил себе кофе, сперев у Михалыча освободившуюся чашку. Притянул поближе вазу с печеньем.
– И не страшно было ехать?
– Полдня боролся с собой,– признался Тим.– Потом кто‑то из нас победил, и вот я тут!
– Победитель! – фыркнул Гризли.– Видели б его, когда мы подстрелили кикимору! Забился в угол, глазки закатил, окутал себя какой‑то мерцающей дрянью – сам чуть не задохнулся…
– А на кой ляд было затаскивать ее в кабину? – Огрызнулся коротыш.– Господи, такое в страшном сне не привидится! У меня даже ноги отнялись…
– Что ты за мужик,– пророкотал Гризли,– если собственными мослами распорядиться не можешь. Хочешь, чтоб за тебя управились чужаки?
Уж своего Зверя гигант содержал в такой строгости, что никакой вампир не сумел бы вмешаться.
– Я не мужик,– кисло возразил Тим.– Я нормальный цивилизованный мужчинка, коему ни к чему скакать по лесам и болотам, добывая пропитание. Я сапиенс, понимаешь? А сапиенсы отличаются от зверья мозгами, а вовсе не мышцами!
– Спецы! – с презрением сказал гигант.– Умники!.. Кабы не мы, запаршивели б в своей Крепости. Или слонялись сейчас по помойкам, кормясь объедками. У вас мозги настроены на безделье. Ежели вас не подхлестывать, сыщете сотню причин, лишь бы не дергаться. Хоть бы разобрался со своими фокусами – а может, ты маг?
– Типун тебе…– испугался малыш.– Говорю нормальный! Мало что выскочит с перепугу? У меня справка есть.
Никаких отклонений, понял?
– А тебе трудно попробовать? Что ты теряешь!.. Или боишься лишний раз задницу от стула оторвать?
– Передай своему громиле,– сказал Тим Вадиму,– что, когда у одного помершего силача взвесили мозг и бицепс,– оказалось, бицепс весит больше.
– Передай своему задохлику,– лениво откликнулся Гризли,– что у него тоже зад наверняка тяжелей головы. И о чем это говорит?
– А ведь мускульные нагрузки и впрямь угнетают работу мозга,– поддел Вадим богатыря.– Думаешь, почему пролетариат такой организованный?
– И что? – не растерялся тот.– Мало у нас умников? Вот пусть они соображают!
– Да вишь, беда какая: соображать‑то они вроде умеют, и даже чудеса иной раз удаются, однако трудиться разучились напрочь. А ведь как ругали Крепость, что не дает развернуться!
– Бедняги,– хмыкнул крутарь.– Сдалась им эта воля!.. Они‑то хотели той же клетки, только чуток пошире. Вот и опешили теперь.
В этот момент в комнату вступил Конрад. Молча прошел к столу, сел на свободное место, рядом с Гризли и напротив Тима, и зацепенел, терпеливо ожидая, пока обслужат.
Увидев троицу вместе, Вадим поразился, сколь далеко разошлись породы – будто разные виды. Колоссальная фигура Гризли вовсе не казалась грузной, каждое его движение удивляло легкостью и было выверено до миллиметра. Гигант был насыщен энергией, однако держал ее в узде – ни лишнего жеста, ни пустого слова. Зато Тим суетился и дергался, как мартышка. А Конрад выглядел заторможенным и расхлябанным – точно пьяный. А ведь они лучшие среди спецов!..
– Хватит о грустном! – возгласил Тим, размякшим взглядом лаская девичьи фигуры, а безропотную малышку Уму только что не обнимая.– Дамы скучают!.. А не устроить ли нам танцы?
Но тут на пороге кабинета вырос нахмуренный технарь, исподлобья оглядел пирующих и пробубнил, опасливо переступая замызганными башмаками (видно, уже схлопотал от Оксаны):
– Ну, кажись, налажена связь.
– Слава богу, разродились! – обрадовался Гризли.– На дядю пашете? Надоело же вас шпынять!..
Бедняга насупился еще пуще, но спорая хозяюшка тотчас одарила его подносом с двумя чашками кофе и фирменным набором выпечки. Умиротворенный, спец отступил.
– Пошли, что ль? – сказал Гризли, бодро вскакивая.– Брон заждался!.. Михалыч, идешь?
– Отзынь! – отмахнулся хозяин.– Без меня умные.
Нехотя Вадим оторвался от угощения и вместе с Тимом поспешил за крутарем, оставив “бирманку” на попечение приветливой Оксаны и угрюмого колдуна. Мало им бездушной Милицы – добавилась иноземка, которая по‑русски ни бум‑бум. Правда, умница‑ведьма слегка кумекает в английском, так что договорятся.
На просторных экранах, словно на оконцах в завтрашний день, где видеосвязь станет обычным делом, светилось выразительное лицо Брона. Только компания подсела к мониторам, как изображение распалось на квадраты и в каждом возник свой лик. Теперь, кроме князя, с экранов смотрели трое: Юстиан, Гога, Игорек. (Власий, наверно, еще не проспался.) Причем все подключились к разговору из разных комнат – эдакое коллекторное совещание с максимальным эффектом присутствия.
Тяжелым взглядом Гризли выдавил технарей в соседнюю комнатку, где уже устроили страж‑пульт, и подождал, пока за ними закроется дверь.
– И ладушки,– проворчал богатырь.– У вас своих дел по горло.
Первым, конечно, заговорил Брон – на это его право пока не покушались.
– Какие новости, Вад? – спросил он.– Где еще побывал?
– На плантации,– откликнулся тот, с удовольствием озирая знакомые физиономии.– Или в сель‑коммуне, по‑нынешнему.