Поплачем огрехах
человеческих. Горько восплачем!
- Восплачем, - говорю. - Глотнем слез греха.
- Ибо грядет день, - возвещаетГуталин.-Ибовзнузданужеконь
бледный, и ужевложилногувстремявсадникего.Итщетнымолитвы
продавшихся сатане. И спасутсятолькоополчившиесянанего.Вы,дети
человеческие,сатаноюпрельщенные,сатанинскимиигрушкамииграющие,
сатанинскихсокровищвзалкавшие,-вамговорю:слепые!Опомнитесь,
сволочи, пока не поздно! Растопчите дьявольские бирюльки! - Тутонвдруг
замолчал, словно забыл, как будет дальше. - А выпить мнездесьдадут?-
Спросил он уже другим голосом. - Или где этоя?..Знаешь,Рыжий,опять
меня с работы поперли. Агитатор, говорят. Я им объясняю: опомнитесь, сами,
слепые, в пропасть валитесь и других слепцов за собой тянете! Смеются. Ну,
я дал управляющему по харе и ушел. Посадят теперь. А за что?
Подошел Дик, поставил на стол бутылку.
- Сегодня я плачу! - крикнул я Эрнесту.
Дик на меня скосился.
- Все законно, - говорю. - Премию будем пропивать.
- В Зону ходили? - спрашивает Дик. - Что-нибудь вынесли?
- Полную "пустышку", - говорю я. - На алтарь науки.Иполныештаны
вдобавок. Ты разливать будешь или нет?
- "Пустышку"!.. - горестно гудит Гуталин. -Закакую-то"пустышку"
жизнью своей рисковал! Жив остался, но в мир принес ещеоднодьявольское
изделие... А как ты можешь знать, Рыжий, сколько горя и греха...
- Засохни, Гуталин, - говорю я ему строго. - Пей ивеселись,чтоя
живой вернулся. За удачу, ребята!
Хорошо пошло за удачу. Гуталин совсем раскис, сидит, плачет, течету
него из глаз как из водопроводного крана. Ничего, я его знаю. Этоунего
стадия такая: обливаться слезами ипроповедовать,чтоЗона,мол,есть
дьявольский соблазн, выносить из нее ничего нельзя, а что ужевынесли,-
вернуть обратно и жить так, будто Зоны вовсе нет. Дьяволово, мол, дьяволу.
Я его люблю, Гуталина. Я вообще чудаков люблю. Унегокогдаденьги
есть, он у кого попало хабар скупает, не торгуясь, за сколькоспросят,а
потом ночью прет этот хабаробратно,вЗону,итамзакапывает...Во
ревет-то, господи!
Ну ничего, он еще разойдется.
- А что это такое: полная "пустышка"?-спрашиваетДик.-Просто
"пустышку" я знаю, а вот что такое полная? Первый раз слышу.
Я ему объяснил. Он головой покачал, губами почмокал.
- Да, - говорит. - Это интересно. Это, - говорит, - что-то новенькое.
А с кем ты ходил? С русским?
- Да, - отвечаю. - С Кириллом и с Тендером. Знаешь, наш лаборант.
- Намучился с ними, наверное...
-Ничегоподобного.Вполнеприличнодержалисьребята.Особенно
Кирилл.Прирожденныйсталкер,-говорю.
Вполнеприличнодержалисьребята.Особенно
Кирилл.Прирожденныйсталкер,-говорю.-Емубыопытапобольше,
торопливость с него эту ребячью сбить, я быснимкаждыйденьвЗону
ходил.
- И каждую ночь? - спрашивает он с пьяным смешком.
- Ты это брось, - говорю. - Шутки шутками...
- Знаю, - говорит он. - Шутки шутками, а за такое можно и схлопотать.
Считай, что я тебе должен две плюхи...
- Кому две плюхи? - встрепенулся Гуталин. - Который здесь?
Схватили мы его за руки, еле усадили. Дик ему сигарету в зубы вставил
и зажигалку поднес. Успокоили. А народутемвременемвсеприбавляется.
Стойку уже облепили, многие столики заняты. Эрнестсвоихдевоккликнул,
бегают они, разносят кому что: кому пива, кому коктейлей, кому чистого.Я
смотрю, последнее время в городе много незнакомыхпоявилось,всебольше
какие-то молокососы в пестрых шарфах до полу. Я сказал об этомДику.Дик
кивнул.
- А как же, - говорит. - Начинается большоестроительство.Институт
три новыхзданиязакладывает,акрометого,Зонусобираютсястеной
огородить от кладбища до старогоранчо.Хорошиевременадлясталкеров
кончаются...
- А когда они у сталкеров были? - говорю. А сам думаю:"Воттебеи
на, что еще за новости? Значит, теперь не подработаешь. Ну чтож,может,
это и к лучшему, соблазна меньше. Буду ходить в Зону днем, как порядочный,
- деньги, конечно, не те, но зато куда безопаснее:"галоша",спецкостюм,
то-се, и на патрулей наплевать... Прожить можно и на зарплату, авыпивать
буду на премиальные". И такая меня тоска взяла! Опять каждый грош считать:
это можно себе позволить, это нельзя себе позволить, Гуте на любуютряпку
копи, в бар не ходи, ходи в кино... И серо все, серо. Каждый день серо,и
каждый вечер, и каждую ночь.
Сижу я так, думаю, а Дик над ухом гудит:
- Вчера в гостинице зашел я вбарпринятьночнойколпачок,сидят
какие-то новые. Сразу они мне не понравились. Подсаживается один ко мнеи
заводит разговор издалека, дает понять, что он меня знает, знает,ктоя,
гдеработаю,инамекает,чтоготовхорошооплачиватьразнообразные
услуги...
- Шпик, - говорю я. Не очень мне интересно было это, шпиковяздесь
навидался и разговоров насчет услуг наслышался.
- Нет, милый мой, не шпик. Ты послушай. Я немножко с ним побеседовал,
осторожно, конечно, дурачкатакогосостроил.Егоинтересуюткое-какие
предметы в Зоне, и приэтомпредметысерьезные.Аккумуляторы,"зуда",
"черные брызги" и прочая бижутерия ему не нужна. А на то, чтоемунужно,
он только намекал.
- Так что же ему нужно? - спрашиваю я.
- "Ведьмин студень", как я понял, - говорит Дик и страннокак-тона
меня смотрит.
- Ах, "ведьмин студень" ему нужен! - говорюя.-А"смерть-лампа"
ему, случайно, не нужна?
- Я его тоже так спросил.