Что-то
о ногах, о коленях, о красавчике Арчи... Потом он затих.
Поселок тянулся вдоль западной окраины города.Когда-тоздесьбыли
дачи, огороды, фруктовые сады, летние резиденции городскогоначальстваи
заводской администрации. Зеленые веселые места, маленькие озера счистыми
песчаными берегами, прозрачные березовые рощи, пруды, в которыхразводили
карпов. Заводская вонь и заводские едкие дымы сюданикогданедоходили,
так же как и городская канализация.Теперьвсездесьбылопокинутои
заброшено, и за все время им попался всего один жилой дом. Желто светилось
задернутое занавеской окошко, висело на веревках промокшее от дождя белье,
и огромный пес, заходясь от ярости, вылетел сбоку и некоторое время гнался
за машиной в вихре комьев грязи, летевшей из-под колес.
Рэдрикосторожнопереехалещечерезодинстарыйперекосившийся
мостик, и когда впереди завиднелся поворот назападноешоссе,остановил
машину и заглушил двигатель. Потом он вылез на дорогу, необернувшисьна
Барбриджа, и пошел вперед, зябко засунув руки в сырые карманы комбинезона.
Было уже совсем светло. Все вокруг было мокрое, тихое, сонное. Он дошел до
шоссе и осторожно выглянул из-за кустов. Полицейская заставахорошобыла
виднаотсюда:маленькийдомикнаколесах,трисветящихсяокошка;
патрульная машина стояла у обочины, в ней никого не было. Некотороевремя
Рэдрик стоял и смотрел. На заставенебылоникакогодвижения:видимо,
патрульные озябли и измотались за ночь и теперь грелись в домике,дремали
с сигареткой, прилипшей к нижней губе. "Жабы", - негромкосказалРэдрик.
Он нащупал в кармане кастет, просунул пальцы в овальные отверстия, зажал в
кулаке холодный металл и, все так же зябко сутулясь,невынимаярукиз
карманов, пошел обратно. "лендровер",слегканакренившись,стоялмежду
кустами.Местобылоглухое,заброшенное,никтосюда,наверное,не
заглядывал уже лет десять.
Когда Рэдрик подошел к машине, Барбридж приподнялсяипосмотрелна
него,приоткрыврот.Сейчасонвыгляделдажестарше,чемобычно,
морщинистый, лысый, обросший нечистой щетиной, гнилозубый. Некоторое время
они молча смотрели друг на друга, и вдруг Барбридж сказал невнятно:
- Карту дам... все ловушки, все... Сам найдешь, не пожалеешь...
Рэдрик слушал его, недвигаясь,потомразжалпальцы,выпускаяв
кармане кастет, и сказал:
- Ладно. Твое делолежатьвобмороке,понял?Стониинедавай
прикасаться.
Он сел за руль, включил двигатель и тронул машину.
И все обошлось.Никтоневышелиздомика,когда"лендровер"в
аккуратном соответствии со знаками и указателями медленно прокатился мимо,
а затем, все наращивая и наращивая скорость, помчался в город черезюжную
окраину. Было шесть часов утра, улицы были пусты, асфальт мокрый и черный,
автоматические светофоры одиноко и ненужно перемигивались на перекрестках.
Они миновали пекарню с высокими, ярко освещенными окнами, и Рэдрика обдало
волной теплого, необыкновенно вкусного запаха.
- Жрать охота, - сказал Рэдрик и,разминаязатекшиеотнапряжения
мышцы, потянулся, упираясь руками в руль.
- Что? - испуганно спросил Барбридж.
- Жрать, говорю, охота... Тебя куда? Домой или прямо к Мяснику?
- К Мяснику, к Мяснику гони! - торопливозабормоталБарбридж,весь
подавшись вперед, лихорадочно и горячо дыша Рэдрику в затылок. -Прямок
нему! Прямо давай! Он мне еще семьсот монет должен. Да гони ты, гони,что
ты ползешь каквошьпомокромуместу!-Ивдругпринялсяругаться
бессильно и злобно, черными, грязными словами, брызгая слюной, задыхаясь и
заходясь в приступах кашля.
Рэдрик не отвечалему.Небылонивремени,нисилутихомирить
расходившегося Стервятника. Надо было скорее кончать со всем этимихоть
часок, хоть полчаса поспать перед свиданием в "Метрополе". Он вывернулна
Шестнадцатую улицу, проехал два квартала и остановилмашинупередсерым
двухэтажным особняком.
Мясник открыл ему сам, видимо, только что встал и собирался в ванную.
Он был в роскошном халате с золотыми кистями, в рукестакансовставной
челюстью. Волосы были взлохмачены, подмутнымиглазаминабряклитемные
мешочки.
- А! - сказал он, - Рыший? Што скашешь?
- Надевай зубы - и пойдем, - сказал Рэдрик.
- Угу, - отозвалсяМясник,приглашающемотнулголовойвглубину
холла, асам,шаркаяперсидскимитуфлямиидвигаясьсудивительной
быстротой, направился в ванную.
- Кто? - спросил он оттуда.
- Барбридж, - ответил Рэдрик.
- Что?
- Ноги.
В ванной полилась вода, раздалось фырканье,плеск,что-тоупалои
покатилось по кафельномуполу.Рэдрикусталоприселвкресло,вынул
сигарету и закурил озираясь. Да, холл был ничегосебе.Мясникденегне
жалел. Он был очень опытным и очень модным хирургом, светилом медициныне
только города, но и штата, и со сталкерами он связался, конечно, неиз-за
денег. Он тоже брал своюдолюсЗоны:бралнатурой,разнымхабаром,
который применял в своей медицине; брал знаниями, изучаянапокалеченных
сталкерах неизвестные ранее болезни, уродства и повреждениячеловеческого
организма; брал славой, славой первого напланетеврачаспециалистапо
нечеловеческим заболеваниям человека. Деньгамионвпрочемтожебралс
охотой.
- Что именно с ногами? - спросил он, появляясь из ваннойсогромным
полотенцем на плече. Краем полотенца он осторожно вытирал длинныенервные
пальцы.
- Вляпался в "студень", - сказал Рэдрик.
Мясник свистнул.
- Значит, конец Барбриджу, - пробормотал он. - Жалко, знаменитыйбыл
сталкер.
- Ничего, - сказал Рэдрик, откидываясь в кресле.-Тыемупротезы
сделаешь. Он еще на протезах по Зоне попрыгает.